Тем временем Шеф наркомафии, в чьи дела так легкомысленно влез Андрей, жених Инны, тоже увидел в газете фотографию девушки в подвенечном платье. Лицо показалось ему знакомым, тем более что Шеф как раз рассматривал бумаги и снимки, которые были с собой у Андрея, их только что принес человек, приехавший с гор. И фотография Инны там тоже была, не оказалось только тех важных документов, которые, как предполагал Шеф, могли быть у Андрея, погибшего вовсе не от несчастного случая.
Шеф, хотя и ворочал намного большими делами, чем Игорь Павлович, и был почти в два раза старше его (может, потому и жил долго, даже очень долго при таком бизнесе), тоже являлся весьма осмотрительным и осторожным. Это, впрочем, не мешало ему быть хитрым и жестоким, скорее помогало. Не исключено, что там, на месте, недоглядели, а эта девушка, если она связана с Андреем, могла быть полезна. Навели справки, и, получив подтверждение, что это невеста Андрея Смирнова, Шеф принял решение выяснить на всякий случай, знает ли она что-нибудь о делах своего жениха. Поручили это ответственное задание двоим.
Представители в России и на Украине крупной французской туристической фирмы «Визит Франс» тоже читают прессу и тоже увидели сообщение о взрыве и, что самое главное, фотографию Инны. Они решили использовать этот случай для рекламы. И если Игоря Павловича в публикации волновал взрыв, а Шефа наркомафии — личность девушки, то представителей фирмы больше привлекло то, что Инна была преподавателем французского, к тому же молодая и красивая. А решающим фактором, наверное, оказались лилии, вызывающие ассоциации с королевским гербом Франции. Связавшись с журналистами и телевидением, представители фирмы приняли решение найти Инну и на следующий же день отправились в больницу.
Люди из разных кабинетов изменили судьбу Инны Москалевой. Убили ее жениха, случайно не дали ей умереть и… Что еще ожидало ее?
6
На третий день пребывания в боксе терпение Инны лопнуло.
— Доктор, почему меня не переводят в обычную палату? — спросила она.
— Сейчас мы проводим обследование. Вы поступили в тяжелом состоянии, почти семь часов были без сознания, — терпеливо разъяснил врач и, дав какие-то указания Людмиле, вышел из палаты.
— Примите, пожалуйста, это лекарство. — Людмила протянула Инне стакан с какой-то микстурой. — Вам надо успокоиться, у нас хорошие врачи, набирайтесь сил.
— Я не могу успокоиться, поговорите со мной, мне так одиноко.
— Извините, но, если не хотите, можете не отвечать. Вы что, хотели покончить с собой? Не бойтесь, в любом случае все позади, расскажите мне, и вам сразу станет легче. Я знаю…
Может быть, из-за долго сдерживаемого горя или из-за симпатии к Людмиле, но Инна рассказала ей и о своей несостоявшейся свадьбе, и о гибели Андрея, и о нежелании больше мучиться и жить дальше.
Странно, но по мере того как Инна все это говорила, боль и безысходность покидали ее. Да, это был страшный фильм, но он закончился, и сейчас Инна уже, наверное, не совершила бы того безумного поступка.
— И вот сейчас я чувствую себя человеком, попавшим в другой мир, и, кроме тебя, мне даже некому довериться. Та Инна действительно умерла, а эта еще незнакомая мне самой, хочет познать новый мир, хочет жить в согласии с собой и с этим миром.
— Я помогу тебе… — прошептала Людмила, смахивая слезы. — Кажется, я понимаю, что иногда жизнь может оказаться страшнее смерти, но если ты уже не испугалась смерти, так давай же не бояться жизни. Раз уж судьба дала тебе еще один шанс — его надо использовать, и на полную катушку. Я верю, что теперь все будет хорошо.
— А как же врач? — спросила Инна.
— Смею надеяться, что мой любимый Сергей Семенович нам поможет. Он, правда, очень хороший врач, талант. На самом деле только у него были сомнения, никто ничего и не просек, даже следователь. Все им взрывы, мафии… А любовь… Где им понять?! — Люда была готова активно вмешаться и изменить судьбу если не всего человечества, то уж Иннину точно.
Как она объяснила и что говорила Сергею Семеновичу, нам неизвестно, но уже к вечеру Инну перевели в обычную палату. Журналисты и представители фирмы готовы были посетить ее завтра в полдень.
— Но в больнице придется пробыть еще не меньше трех дней, — поставил условие врач. — И я лично буду следить за лечением и попробую пригласить для консультации известного психотерапевта, друга моего отца, но это придется делать неофициально. Ох, и влипну я с вами, девушки… — сказал он, глядя влюбленными глазами на Людочку, которая просто сияла от радости и гордости за своего избранника.
— Спасибо вам. — Инна чуть не плакала. Все-таки сколько еще хорошего есть вокруг.
Палата, куда перевели Инну, была чистенькой и какой-то свежей. И что особенно важно — с окнами в больничный сад, из-за этого она казалась просто залитой солнцем. Инна полулежала на высоких подушках, наслаждаясь запахом цветов, стоящих на тумбочке рядом с ней, а Людочка пыталась сделать ей хотя бы некое подобие прически. С минуты на минуту должны были прийти посетители. И не только журналисты. Инна знала, что у представителей какой-то туристической фирмы есть к ней предложение. Но то, что она услышала, ошеломило ее. Еще бы, фирма предоставляет ей тур по Франции, все расходы берет на себя, а для выяснения подробностей и заключения контракта приглашает ее в свой офис сразу же после выписки из больницы.
— Я искренне рада предложению такой известной фирмы и, конечно, в ближайшее время посещу ваш офис, — взволнованно проговорила Инна.
Воспользовавшись присутствием журналистов, представители фирмы охотно разрекламировали предстоящий тур Инны и свои обычные маршруты.
Но у журналистов были свои вопросы. Их по-прежнему интересовала история со взрывом, тем более, что в ходе следствия стала очевидной связь взрыва с выборами. Однако, когда журналисты попытались взять у Инны интервью, она, сломленная всеми событиями последних дней, осталась непреклонной в своем нежелании говорить.
— Мне нечего сказать.
Журналисты продолжали осаждать ее, но все было безрезультатно.
— Мне действительно нечего сказать. (Да и что могла рассказать Инна про какой-то дурацкий взрыв, разве она что-то видела или слышала? Что осознавала она тогда, кроме заполнявшей все ее существо тоски?)
Людей Шефа, которым удалось затесаться в группу журналистов, вполне устраивало нежелание Инны отвечать на какие-либо вопросы.
— Тоже мне, профессионалы прессы, — ехидничал Дуся, снимая очки, которые он надел для солидности, и пряча их в карман: еще пригодятся.
— Ты прав, не умеют они прижать, у нас все расскажет, как под гипнозом, чего и сама еще не знает, — изрек Гек, разглядывая через объектив фотоаппарата ножки прошедшей мимо медсестры.
— Не отвлекайся, что сказал Шеф, забыл? — Дуся очень уважал Шефа.
— Не боись, завтра ее выписывают, а мы сходим на место, что-нибудь найдем, и отмычки не понадобятся — дверки-то тю-тю! — хохотнул он, довольный собой.
— А менты? Подъезд ведь опечатан, я сам видел, и пост поставили…
— Ты что, забыл, мы ведь четвертая власть.
— Шеф говорит, что первая.
— Для ментов — четвертая, зря я что ли удостоверения повытряс у этих лохов. Гляди, на выбор: хочешь от «Аргументов», хочешь от «фактов», хочешь от «Чертовой дюжины», во, гляди, даже от «Миши» есть.
— Щелкнем мента, журнальчик с автографом, интервью возьмем. — Дуся входил в роль. — Пока я буду брать интервью, ты порыщешь по квартире, снимки ведь нужны с места происшествия.
— Верняк. Можно и пивка предложить. — Гек хотел внести свою лепту.
Дуся с Геком так и поступили. Подъехав к дому Инны, они увидели одинокого, скучающего и, судя по всему, изнывающего от жажды милиционера. Он был рад побеседовать и выпить по баночке пивка с такими свойскими ребятами-журналистами и разрешил им пройти в дом, чтобы сделать несколько кадров разрушенной квартиры (про квартиру Инны они даже и не упоминали).