После сытного позднего ужина, когда отзвенели звуки хрустальных бокалов, пора было разъезжаться по домам. Но перед отъездом Сергей Андреевич предложил Агафье посмотреть его рабочий кабинет, в котором хранились тяжелые фолианты старинных книг. У окна, занавешенного тяжелой портьерой с витым шнурком с кистями на конце, стоял тяжелый дубовый стол, на котором лежали чертежи, бумаги, вскрытые письма. Здесь царил свой беспорядок, который с точки зрения Сергея, был идеальным порядком, потому что только ему было ведомо, где что лежало, и как быстро можно было найти ту или иную вещь.

Агафья несмело прошла к столу, провела пальцами по полированному дереву, вдохнула своеобразный аромат кабинета, пропитанный бумагами и пылью. Высокое продавленное кресло одиноко дожидалось своего хозяина. В шкафах много было книг по медицине:  справочники, атласы, анатомические учебники, рецепты.

 Агафья посмотрела вопросительно на Сергея.

- Мой отец был хирургом, и очень хорошим. Все знания мира заключены в этих томах, оставшихся по наследству от отца, - сказал он.

- Сергей Андреевич, а почему вы не пошли по стопам отца? – полюбопытствовала девушка.

- Знаете, Агафья Васильевна, я всегда боялся вида крови. И меня всегда тянуло к точным наукам. Вот Владислав пошел по стопам отца. Он зубной врач, дантист, помогает людям сохранять улыбки. Работа ему нравится, есть своя врачебная практика. Тем и живут. А двоюродный брат Вильгельм работает в казначействе. Финансы – его стихия. Все имеем один корень, древний, мы из немецких дворян, но пристрастия и склонности  у нас разные.

- А вы знаете, Сергей Андреевич, мне, наверное, понравилась бы медицина. Мы проходили практику в госпиталях, навещали раненых, которые были привезены с полей сражений. Сколько страданий и боли вынесли люди в войне. Неужели, это никогда не кончится? Когда мы будем жить мирной жизнью?

- Это ведомо одному богу, Агафья, - ответил мягко Сергей.

         Он приблизился к ней на расстоянии шага и мягко положил ладони на предплечья. Агафья вздрогнула от этого неожиданного прикосновения.

- Агафьюшка, - продолжил он, - раз мы помолвлены, я хочу попросить тебя обращаться со мной как с самым близким другом. Говори мне «ты», пожалуйста, и называй по имени. Мне кажется, что я буду гораздо счастливее, если ты, хоть раз, назовешь меня по имени.

- Милый Серёжа . . ., - выдохнула она. Подняла глаза и увидела, как его зрачки вспыхнули счастьем. – Я  . . .

- Не говори больше ничего, милая моя Агафья . . .

         Он склонился над ней и нежно прикоснулся к ее трепетным губам, стал пить ее невинное дыхание. Агафья подняла руки и обхватила его за шею, теснее прижалась к нему, услышав биение родного сердца, которое готово было выскочить из груди. Она ответила на его поцелуй, потянулась всем своим существом, чтобы слиться в едином дыхании с этим необыкновенным человеком. О, как она его любила, как верила, как долго мечтала об этих ласковых руках, которые обняли ее за талию, все теснее прижимая к себе. Голова ее кружилась от невероятных ощущений, и если бы не его сильные руки, она бы опустилась на ватных ногах в мягкий ворс ковра. Поцелуй лился долго, оказался изучающе сладок, и не было стыда, не осталось смущения. Они – эти двое счастливых, принадлежали в эту волшебную ночь друг другу, они оставили на устах печать, как обет любить до скончания веков.