И далее: «Боязнь скуки преследует кошмаром наших Великих князей, и эта боязнь идет за ними из детства в юность и к зрелому возрасту становится обычной подругой их жизни…

Словом, нельзя упрекнуть кого-либо персонально за сложившийся порядок вещей. Такова судьба великих мира сего, они ведут совершенно ненормальнее существование, и нужно быть гением или ангелом, чтобы суметь противостоять ему».

Как точно выражена в этих простых фразах, написанных в самом конце XIX столетия, суть кризиса аристократии в Европе Нового времени и в особенности в Российской империи… Конечно, Андрею Боголюбскому было куда легче; он по крайней мере знал, что «бросаться в огонь» — его непосредственная обязанность; никто не предъявлял к нему буржуазного требования обуздывать «свои страсти и свои фантазии»; общество, в котором он занимал доминантное положение, было структурировано достаточно строго, и никто не посмел бы «копировать образ жизни» с князя Андрея Юрьевича; и наконец, ему, конечно же, была неведома «боязнь скуки»; он вел «нормальное» и очень активное существование в качестве война-полководца, ведущего постоянные войны и лично в них участвующего, и в качестве предводителя дружинных пиров; еще не существовало сложного управленческого аппарата, когда в условиях монархии, уже и непонятно, кто правит, кто управляет: «аппарат» управляет государем или все-таки государь — аппаратом?.. Нет, Андрею Юрьевичу было хорошо…

Однако, из всего вышесказанного, кажется, уже очень ясно, что именно образованность, умение читать, писать, «многие знания» вовсе не являются традиционными добродетелями и похвальными свойствами аристократии… Даже в XIX веке, в период расцвета в России «дворянской культуры», мы наблюдаем интересную закономерность: «в свете» ценят не «по способностям», а по степени знатности происхождения; дворяне-литераторы — представители, как правило, менее знатных родов (кто знает, какую роль сыграло в «уходе» Пушкина «в литературу» то, что ему частенько указывали на его происхождение от «купленного арапа»); дворян-художников и дворян-музыкантов фактически нет (во второй половине XIX века появятся дворяне-композиторы, но не музыканты-исполнители)… Жившая в 70-х годах XIX века во Франции Мария Башкирцева переживает настоящую драму: девушка хочет получить «систематическое образование», начинает серьезно учиться живописи; в семье, в «кругу», ее полагают «белой вороной», а занявшись серьезно живописью, русская аристократка оказывается вынужденно в «космополитическом», «внесословном» кругу художников… К двадцатому уже веку ситуация складывается своеобразная и трагическая. «Верхушка», «сливки» общества совершенно отдалены от интеллектуальных исканий даже в тех случаях, когда пытаются заниматься интеллектуальной, творческой деятельностью (трудно поверить, что стихи К.Р., Великого князя Константина Константиновича Романова, современны творчеству Блока и Андрея Белого). Такое же ощущение полнейшей удаленности от современного живого литературного процесса, помню, возникло у меня при чтении стихов Николая Зубова (тоже, кстати, Рюриковича), молодого послереволюционого эмигранта, умершего в Болгарии; воспитывался он до эмиграции в известном Пажеском корпусе и был в самом буквальном смысле этого слова изолирован от «жизни действительной», самым «крамольным» поэтом представлялся ему прочитанный тайком Лермонтов…

В силу многих причин, в России Романовых фактическая нивелировка сословий проходила замедленными темпами. Также в силу причин, о которых мы еще скажем, этот процесс сословной нивелировки калькировался с аналогичного процесса в государствах Западной Европы. При этом такой «продукт» сословной нивелировки как желательное для всех сословий систематическое образование прививался в России достаточно медленно… Фактически «русская дворянская культура» начинает свое постепенное развитие с известных указов Анны Иоанновны и Петра III; указ Анны Иоанновны ограничивал для дворян военную службу двадцатью пятью годами и позволял записывать мальчиков в военную службу; то есть маленький дворянин рос, а служба шла сама собой, своим чередом шло производство в чины, и когда мальчик дорастал до «настоящего» возраста, какой-то период многолетней службы оказывался уже «автоматически» пройденным; это было важно, поскольку уже давало важнейшее условие развития культуры: свободное время, время для этих самых занятий «культурой». Еще более важен в этом смысле был указ Петра III, тот самый, «о вольности дворянства», позволявший дворянам выходить по желанию в отставку, фактически освобождавший их от обязательной государственной службы. Однако решающим «двигателем» в развитии дворянской культуры явились два фактора: либеральные реформы Александра I, пошатнувшие для дворянства престижность традиционной военной службы, и антинаполеоновские войны, открывшие русскому дворянству западноевропейскую культуру… Однако «высшее», университетское образование по-прежнему не считается обязательным… По-прежнему дворянская образованность заключалась в домашнем обучении, когда учитель-иностранец обучал разговорному французскому (позднее французский заменился английским); грамотно писать как по-французски, так и по-русски многие так и не научались; в систему домашнего образования входило также обучение игре на фортепиано, но ни в коем случае не для «исполнительства» профессионального. Далее следовало в лучшем случае трех-пяти-летнее пребывание в закрытом учебном заведении: кадетском корпусе, пансионе гимназическом; после чего юноша обычно поступал все на ту же военную службу, а девушка выходила замуж или оставалась в семье родителей. В огромном государстве было несколько закрытых привилегированных учебных заведений типа Пажеского корпуса, Смольного института, Царскосельского лицея, рассчитанных на очень ограниченный контингент… А с шестидесятых годов XIX века грянула «эпоха великих реформ» Александра II. Несмотря на все преграды, выражавшиеся в достаточно архаическом государственном устройстве и социально привилегированном положении аристократии, рванулись вперед развитие буржуазии, нивелировка сословий, становление внесословного интеллектуализма… «Золотой век» русской дворянской культуры фактически завершился… Недолго же он продлился…

Итак, в свете вышесказанного, можно говорить о том, что образованность как таковая (в частности, вообще умение читать, писать) не являлась (и даже и не является) престижной и похвальной для аристократов. Таким образом, в сущности, вопрос об образованности Рюриковичей снимается вовсе. Однако, поскольку пресловутая средневековая образованность, «любовь к чтению», постоянно муссируются историками, особенно авторами популярных книг, нам все же придется заняться этим вопросом; тем более, что он имеет непосредственное отношение к таинственному «Слову»…

Как же обстоят дела с образованием в современной домонгольским Рюриковичам Европе?

Латиница уже заявила себя как наиболее универсальный для создания и развития «массовой» культуры, «мирской», «светской» культуры алфавит. Но, сразу подчеркнем, Русь Рюриковичей не контактирует именно с теми европейскими регионами, где уже начал формироваться на основе интенсивного развития «светской» письменной культуры будущий «западноевропейский» менталитет; то самое будущее «общекультурное пространство», которое впоследствии (очень скоро) не даст интегрироваться в него азиатским мигрантам («выходцам из ада» — «тартарам»). В этом «общекультурном пространстве» не будет «свободных» от влияния мирской письменной культуры «провалов», заполненных культурой устной, языческой, толерантной по-язычески и потому сравнительно легко приемлющей, интегрирующей мигрантов; но пока сложение «монголизированной» Руси и «османизированного» Балканского полуострова — еще впереди. Пока мы лишь подчеркнем, что Русь Рюриковичей не контактирует с наиболее значимыми для развития будущего «общеевропейского культурного менталитета» регионами, то есть с итальянскими северными городами-коммунами и с югом Франции, с Провансом… В чем причины отсутствия подобных контактов? Здесь, вероятно, действует не только фактор географической удаленности, но и то, что «на страже» невозникновения подобных контактов бдительно стоит Византия с ее политиками и духовенством. Византия всячески стремится удержать в сфере своего влияния славяноязычные территории. В ход идет даже любопытный филологический казус: разработка особого алфавита на основе греческой алфавитной системы и попытка как бы наложить на славянские языки некую «сетку» грамматики средневекового греческого литературного языка. В полной мере эта «операция» удалась лишь на Руси Рюриковичей. Византии удалось изолировать Русь Рюриковичей от «латинских влияний» не только посредством внедрения «константинопольского христианства», но и посредством особого, «изолятного» алфавита, о чем мы еще будем говорить…