Вертинские летописи (или анналы), относящиеся к IX в., и Лиудпранд Кремонский еще идентифицируют «русов» с «нордманнами». Но это еще IX–X века. В начале XI в. Титмар, епископ Мерзебургский, именует Владимира Святославича «королем русов», уже явно подразумевая подвластные Владимиру славянские земли. Исландские саги (самая ранняя — Сага о Вёлсунгах — создана не ранее середины XIII в.) уже различают «Гардарики» — северные укрепленные крепости — Новгород и Псков — и южную «Руссию» — Киевскую Русь. Зачастую саги рассказывают о «давних временах»; так, в Саге о Хальвдане Эйстейнссоне читаем: «…ко двору конунга Эйстейна пришли два человека. Они оба были высокого роста, но плохо одеты; никто ясно не видел их лиц, так как они скрывались за глубоко надвинутыми капюшонами. Они подошли к конунгу и говорили с ним с уважением… Он спросил их, кто они. Они рассказали, что их обоих зовут Грим, родом они из Русии…» Далее пришельцы оказываются не теми, за кого они себя выдают, но любопытно, что никого не удивляет их характерное средневековое скандинавское имя… Исследователи выделяют более поздние «викингские» и более ранние «королевские» саги; в последних также различаются северная и южная Русь и содержится много сведений об интенсивных контактах Киевской и Новгородской Руси со скандинавским миром…

Очень интересные, колоритные описания русов, изобилующие яркими этнографическими деталями, оставил Ахмед ибн-Фадлан, возглавлявший посольство от халифа аль-Муктадира, везшее волжским болгарам ислам. Русов-корабельщиков встретил он на Волге (на реке Атиль). По описаниям ибн-Фадлана это воинственные работорговцы. Любопытно, что всех обитателей «севера» Ибн-Фадлан называет «сакалиба» («славяне»), даже явно тюрские племена. Его путешествие на Волгу происходило приблизительно в 921–922 годах. Значит, оно приходится на княжение Игоря-Ингварра. В сущности, не совсем ясно (или вернее, совсем неясно), кого описывает ученый араб — «русов»-«нордманнов» или уже славянизированных «русов». По мотивам описаний ибн-Фадлана написана картина известного русского художника Семирадского «Похороны руса». Многие эпизоды из «Книги» ибн-Фадлана вошли в роман современного шведского писателя Артура Лундквиста «Рабы для халифата» — о походах викингов… Описанные ибн-Фадланом похороны знатного «руса» представляют собой… свадьбу. Умершего сжигают вместе с одной из его рабынь. Любопытны подробности внешнего вида фадлановых «русов». В частности, он сообщает, что «от края ногтей до шеи» кожа их покрыта татуировкой. Татуировка эта, по всей видимости, представляла собой систему родовых, племенных знаков, означала принадлежность субъекта к тому или иному родовому, племенному образованию, общности. Женщины «русов» носят на груди нож, активно участвуют в языческом обряде «похоронной свадьбы». Отмечается, что поверх платья груди прикрыты «чашечками», деревянными, серебряными или золотыми. Вспомним легенду об амазонках, выжигавших одну молочную железу, чтобы легче было стрелять из лука. «Чашечки» — рудимент того времени, когда женщины принимали участие в военных действиях?..

В заключение, вот любопытный диалог, происшедший между арабом-мосульманином и «русом» после сожжения знатного покойника на сооружении наподобие корабля, «рус» противопоставляет сожжение закапыванию в землю… «Потом подул ветер, большой, ужасающий, и усилилось пламя огня, и разгорелось его пылание. Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчиком. Я спросил его о том, что он ему сказал. Он сказал: «Право же, он говорит: «Вы, арабы, глупы». Я же спросил его об этом. Он сказал: «Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай» Потом он засмеялся чрезмерным смехом. Я же спросил об этом, а он сказал: «По любви господа его к нему, (вот) он послал ветер, так что он (ветер) возьмет его в течение часа». И в самом деле, не прошло и часа, как корабль и дрова, и девушка, и господин превратились в золу…»

Итак, мы переходим к первым Рюриковичам, еще язычникам, еще сохраняющим свое «нордманнство». Сведения о них носят легендарный и полулегендарный характер. Это IX–X века. Сведения, сообщаемые западноевропейскими хронистами, создателями саг и древнерусскими летописцами, как правило, несовременны происходившим событиям. Наиболее объективны, поскольку наиболее близки к написанию «собственно истории», византийские историки, унаследовавшие стиль и методологию историков Рима, поздней античности. Саги, западноевропейские хроники, древнерусские летописи еще не вполне дифференцируют «собственно историю, изложение событий» и легенду…

Наиболее легендарной личностью является сам Рюрик, о котором нам фактически неизвестно ничего, кроме самого факта его появления, прихода, «с дружиной и родом», и княжения на северных землях (вероятнее всего, Старая Ладога). Историки и до сих пор не оставляют попыток идентифицировать Рюрика с кем-либо из Хродриков, Родериков, Рориков скандинавской и западноевропейской средневековой письменной традиции. Но едва ли подобные попытки могут увенчаться успехом. Дело в том, что основным критерием идентификации здесь является имя. А это весьма специфическое «имя». В сущности, это вовсе и не «имя собственное», а «титульное прозвание» — «хродр рикр» — «славный правитель». Пытаться отыскать, руководствуясь этим «именем», какую-либо конкретную личность, все равно что идентифицировать какого-либо позднейшего короля по обращению «Ваше величество». Возможно также, что будучи «простым» предводителем воинского союза (дружинной корпорации), Рюрик имел другое «прозвание», а титуловаться «славным правителем» начал лишь, закрепившись на княжении. Любопытно, что среди раннесредневековых Хродриков, Родериков, Рориков и датский Рорик, отец известного принца Гамлета, об этом читаем в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика, о которых еще будем говорить. Но покамест пусть нас не соблазняют эти соблазнительные идентификации; пока еще «славный правитель» — это и есть славный, прославленный правитель; «обыкновенным именем частного лица» это титульное прозвание сделается много, много позднее… Мы можем предположить, что «славным», «прославленным» правителем титулует себя правитель, ведущий победоносные завоевательные войны. Собственно говоря, правитель времени раннего средневековья — это прежде всего полководец, в состоянии войны он обретается постоянно. Почему же наш Рюрик титуловался «Рюриком», «славным правителем»? Потому что подчинил своей власти земли славянского севера? Никоновская летопись, год 866 (в пересчете на летоисчисление от Рождества Христова; будем помнить, что древнерусские летописцы считали «от сотворения мира»): «…того же лета оскорбишася Новгородцы, глаголюще, яко быти нам рабом и много зла всячески пострадати от Рюрика и от раба его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби Новгородцев советников его». По предположениям Татищева, не подтвержденным никакими подлинными письменными свидетельствами, сочиняется целая легендарная история о Вадиме, старшем родиче Рюрика, потому имевшем «больше прав на престол». Надо сказать, что вымыслы В. Н. Татищева в обеих редакциях его «Истории Российской», над которой он работал, вероятно, около пяти лет (с 1745 по 1750), до своей смерти; являются весьма любопытной иллюстрацией к «становлению государственной идеологии» во второй половине XVIII века. Разумеется, никаких «древних источников», подтвердивших бы утверждения Татищева, не существует. Современные историки, анализирующие труды Татищева, тоскливо вопрошают: «Ну хорошо, а зачем ему было лгать?» Но ведь это вторая половина XVIII века, время становления «национальностей» как таковых, в современном смысле; время интенсивного поиска «дохристианских корней», охватившего Европу (и Россию в том числе) и закономерно приведшего к «массовому производству» фальшивых «грамот», «летописей», «хроник» и «поэм о языческих божествах». Впрочем, об этом мы будем говорить подробнее в связи со «Словом о полку Игореве»… Надо заметить, что измышления Татищева по-своему милы наивностью, ярка на них печать столетия восемнадцатого. Так, например, Рюрика он наделяет славянизированными родственниками — Гостомыслом и Умилой, одной из жен Владимира Святославича придумывает имя — Милолика. Все это характерные «именные конструкции», характерные именно для второй половины века XVIII с его стремлениями отыскать «достойные дохристианские корни», измыслить «красивую и величавую» древность… Более логично предположение С. М. Соловьева о том, что рассказ о Вадиме — вымысел, позднейшая вставка, долженствовавшая как бы «обосновать» недовольство новгородцев варягами, приглашенными Ярославом Владимировичем Мудрым… Стоит, кстати, заметить, что для русской литературы легендарный Вадим Новгородский стал символом свободолюбия, борьбы против тирании… Так, но все же, был или не был? И если был, то что же он был?.. Древнерусский глагол «вадити» означает «сеять смуту», стало быть, и «Вадим» не имя в том смысле, в каком мы это понимаем, не имя собственное; но «прозвание». Стало быть, один титуловался «славным правителем», а другой — «храбрым смутьяном». И если «славный правитель» — явный скандинав, то его противник, «храбрый смутьян» — столь же явный славянин…