Начало войны ознаменовалось неудачей. Флот, вышедший из Севастополя в море, разметало бурей; один русский корабль занесло в Босфор, где его захватили турки; на суше неприятель одержал над австрийцами несколько побед.
Суворов получил в свое командование самый важный в начале войны Херсонский район. Основной целью турок являлось овладение крепостью Кинбурном и возвращение турецкому султану протектората над Крымским ханством. Значительный флот, войска, обученные французами высадкам с кораблей на берег с боем, назначались для решения поставленных турками задач.
Суворову не впервые пришлось заниматься береговой обороной: в 1778 году он организовал оборону всей линии крымских берегов.
Приняв командование, он принялся за усиление укреплений Херсона и Кинбурна, вместе с тем неустанно приучая войска к действиям на узкой и длинной Кинбурнской косе.
Турецкий флот не замедлил появиться перед Кинбурном и стал в линию вдоль противоположного берега под стенами Очакова, вне пушечного выстрела с русской стороны. До конца сентября военные действия под Кинбурном ограничивались бомбардировкой с маневрировавших кораблей противника и ответной канонадой кинбурнских батарей.
В эти полные тревог и забот дни Суворов находил отраду в переписке с Наташей. Он писал ей шуточные письма, как будто еще продолжалось прошлогоднее «гулянье»:
«Милая моя Суворочка! Письмо твое я получил; ты меня так утешила, что я, по обычаю моему, от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит такому красному слогу?.. Какой же у турок по ночам в Очакове вой! Собачки поют волками, коровы охают, кошки блеют, козы ревут. Я сплю на косе: она так далеко в море, в лимане. Как гуляю, слышно, что турки говорят; они там около нас, очень много на таких превеликих лодках, — шесты большие, к облакам, полотны на них на версту, видно, как табак курят; песни поют заунывные. На иной лодке их больше, чем у вас в Смольном мух, — красненькие, беленькие, синенькие, серенькие. Ружья у них такие большие, как камора, где ты спишь с сестрицами».
После Ильина дня (20 июля) Суворов писал дочери:
«В Ильин и на другой день мы были с турками в столовой. Ай да ох! Как же мы потчевались! Играли, бросали свинцовым большим горохом да железными кеглями с твою голову величиной. У нас были такие длинные булавки да ножницы кривые и прямые — рука не попадайся: тотчас отрежет, хоть и голову. Ну, полно с тебя, заврались! Кончилось, иллюминациею, фейерверком, — с праздника турки ушли, ей, далеко богу молиться по-своему и только: больше нет ничего».
…Приближалась бурная на Черном море осень. Снабжение у турок шло морем. Зимовать в замерзающем лимане флот не мог. Туркам оставалось одно из двух: или потерять кампанию и уводить флот домой, простояв перед Кинбурном лето понапрасну, или попытаться взять русскую крепость штурмом. Турки решились на второе. В ночь на 1 октября они открыли сильный пушечный огонь по косе и Кинбурну и под его прикрытием высадили на самые оконечности косы в расстоянии десяти верст от Кинбурна инженерные части и начали строить эстакаду,[63] чтобы облегчить высадку с лодок на береговую отмель. На следующий день они приступили к десанту.
День был праздничный. Суворов стоял в церкви за обедней. Ему доложили, что турки начали высадку.
— Не мешайте. Пускай вылезут, — спокойно ответил он.
Не встречая никакого сопротивления, турки высадили на косу около пяти тысяч человек и, простираясь к гласису[64] крепости, поспешно окапывались поперечными ложементами.[65] Впереди они выставляли против конницы рогатки.
Обедня кончилась. Суворову подали к церкви казачьего коня.
Сражение начали турки. Выйдя из-за рогаток, янычары двинулись на приступ.
В донесении Потемкину «о происшедшей баталии при Кинбурне и одержанной совершенной над неприятелем победе» Суворов так описывает события дня:
«Вашей светлости имел я честь донесть вчера о сильном неприятельском бомбардировании и канонаде до глубокой ночи. Сего числа оное паки[66] им на рассвете обновлено было гораздо жесточее по Кинбурнской крепости, галере «Десна» и ближним лагерям. Внутри крепости земляной вал и лагерные палатки претерпели некоторый вред, и ранено несколько солдат. В 9-ть часов утра в верху лимана, 12-ть верст от Кинбурна, при Биенках, оказались с турецкой стороны пять судов… Генерал-майор и кавалер Рек отправился туда. Сии суда от наших войск были отбиты с уроном.
Между тем против утра усмотрено было довольно турок на мысу Кинбурнской косы, которых число перевозимыми с кораблей непрестанно умножалось, и видно было, что они с великою поспешностью работали в земле для приближения к крепости. Я учинил следующую диспозицию: в первой линии быть Орловскому и Шлиссельбургскому полкам; во второй линии — Козловскому; легкому батальону муромских солдат, стоявшему от Кинбурна в 14-ти верстах, когда прибудет, и двум легкоконным резервным эскадронам Павлоградского и Мариупольского полков; донским казачьим полкам Орлова, Исаева и Сычева приказано быть с флангов. В крепости оставил я две роты шлиссельбургских и при вагенбурге,[67] за крепостью, по одной роте Орловского и Козловского полков; Павлоградскому и Мариупольскому легкоконным полкам, стоявшим от крепости в 78 метрах, и Санкт-Петербургскому драгунскому — в 36 верстах, — приказал с нами сближаться.
Видя многосильного неприятеля, подступившего к Кинбурну на одну версту, решился я дать баталию!
Храбрый генерал-майор и кавалер Рек, выступя из крепостных ворот с первою линиею, атаковал тотчас неприятеля, который с не меньшею храбростью защищал упорно свои ложементы… Подкрепляли атаку генерала Река резервные эскадроны и казачьи полки. Скоро прибыл и Козловский полк, начальник которого, подполковник Марков, поступил отлично. Поспешно неприятельский флот сближился к лиманским берегам и в близости стрелял на нас из бомб, ядер и картечью. Генерал Рек одержал уже десять ложементов, как был ранен опасно в ногу. Майор Булгаков убит, Муцель и Мамкин ранены. Неприятель непрестанно усиливался перевозимым ему войском с судов. Наши уступили и потеряли несколько пушек.
Позвольте, светлейший князь, донесть — и в низшем звании бывает герой. Неприятельское корабельное войско, какого я лучше у них не видел, преследовало наших; я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку; гренадер Степан Новиков, на которого уж сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил… они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погналась за неприятелем на штыках; особливо военными увещаниями остановил задние ряды сержант Рыловников, который потом убит. Наш фронт баталии паки справился, мы вступили в сражение и выгнали неприятеля из нескольких ложементов. Сие было около 6-ти часов пополудни.
Галера «Десна» (лейтенант Ломбард) наступила на левое крыло неприятельского флота, сбила несколько судов с места, крепостная артиллерия исправностью артиллерии капитана Крупеникова потопила у неприятеля два канонерных судна.
В то время приближались к нам под самый берег две неприятельские большие шебеки,[68] при начале их огня наша артиллерия одну потопила, другую спалила.
Но чрезвычайная пальба неприятельского флота причинила нам великий вред. Войско их умножилось сильнее прежнего; я был ранен в левый бок картечью легко; наши паки начали уступать. При сем случае наша одна 3-фунтовая пушка за расстреливанием лафета и колес брошена была в воду.
При битве холодным ружьем пехота наша отступила в крепость; из оной мне прислано было две свежие шлиссельбургские роты; прибыли легкий батальон, одна орловская рота и легкоконная бригада. Орлова полку казак Ефим Турченков, видя турками отвозимую нашу пушку, при ней одного из них сколол, с последуемым за ним казаком Нестером Рекуновым скололи четверых. Казаки сломили варваров. Солнце было низко! Я обновил третий раз сражение.
С отличным мужеством легкий батальон муромских солдат под предводительством капитана Калаптаева (который ранен пулей и картечью) шлиссельбургские и орловские роты на неприятеля наступали. Варвары в их 15-ти окопах держались слабо. Уже была ночь, как они из них всех выбиты были, опровержены на угол косы, который мы одержали; тут, вдали нас, стреляли из неприятельского флота паче картечью и частью каркасами[69] и пробивали наши фланги. Оставалась узкая стрелка косы до мыса — сажен сто, мы сбросили неприятеля в воду за его эстакад…
Ротмистр Шуханов с легкоконными вел свои атаки по кучам неприятельских трупов, все оружие у него отбил. Победа совершенная. Поздравляю вашу светлость. Флот неприятельский умолк. Незадолго пред полуночью мы дело кончили, и перед сем я был ранен в левую руку навылет пулею. По объявлению пленных, было варваров 5000 отборных морских солдат, из них около 500 спастись могло. В покорности моей 14 их знамен пред вашу светлость представляю…
Кинбурнский комендант полковник Тунцельман содержал во все время крепость в оборонительной исправности, и под его дирекцией крепостная артиллерия потопила два неприятельских судна…
Генерал Александр Суворов».
63
Эстакада — деревянный причал, построенный на глубине и соединенный с берегом мостом.
64
Гласис — насыпь, непосредственно примыкающая к внешнему краю крепостного рва.
65
Ложемент — старинное название стрелкового или орудийного окопа.
66
Паки — еще раз, снова.
67
Вагенбург — военный обоз, поставленный четырехугольником и образующий защиту.
68
Шебека — трехмачтовое (обычно корсарское) парусное судно с вооружением от двенадцати до сорока пушек.
69
Каркас — артиллерийский зажигательный снаряд.