Бросает трубку. Набирает номер.

Он. «В Майами неизвестные лица взломали дверь с черного хода школы полиции и похитили 372 доллара. Жуликам не повезло, либо они не обратили внимания на подпись Подделка». Проверяйте деньги, не отходя от кассы!

Бросает трубку. Набирает номер.

Он. «Все спасательные шлюпки французского флота будут снабжены колодой карт, завернутых в клеенку. По мнению психологов, самое страшное для потерпевших кораблекрушение — это скука, которую можно развеять игрой в карты». Может, запишем пулечку?

Бросает трубку. Набирает номер.

Он. «В одном очень тихом районе штата Южная Каролина неподалеку от шоссе установлен камень с надписью: На этом месте никогда ничего не происходило». Поставьте такой камушек в вашей спальне.

Бросает трубку. Набирает номер.

Он. «Житель острова Флорес (Индонезия) по имени Субанга нашел в лесу маленького питона и решил его выходить…» Нет, вы не кладите трубку. Это совсем не чепуха. Вы наверняка не знаете, что было дальше. А питон вырос. «Теперь шестиметровая змея по приказу хозяина влезает на кокосовую пальму и трясет ее до тех пор, покл не свалится последний орех»… на голову хозяина.

Кладет трубку. Набирает номер.

Он. Алло. Только, ради бога, не бросайте трубку, выслушайте до конца. Это моя последняя карточка… Спасибо. «Эксперты Всемирной организации ООН по вопросам здравоохранения подсчитали, что каждый год примерно 3 миллиона людей делают попытку к самоубийству, 15 миллионов обитателей нашей планеты угрожают убить себя, по крайней мере, одна тысяча человек на земле ежедневно по доброй воле кончают счеты с жизнью…» Простите, вкралась ошибка: не тысяча — тысяча и один человек, 173–й ответ закончил.

Своим ножом он перерезает телефонный провод. Долго сидит не двигаясь, опустив голову на грудь. Вдруг вскакивает, хватает концы шнура, судорожно пытается соединить проводки, пробует звонить, но телефон не работает. Снова откидывается на спинку стула, голова падает на грудь. Недвижный, закутанный в шарфы, кофты, шали, сидит.

На сцену вбегает загорелый длинноногий Парень. Он в синей майке и в белых спортивных трусах. Парень описывает несколько кругов вокруг стула, на котором сидит Он.

Парень. Эй, проснись, встань, эй!

Он не двигается.

Парень. Эй, ну же, эй!

Он шевельнулся, поднял голову.

Парень. Дай попить… воды… попить… холодненькой…

Он наливает стакан воды, подает Парню. Тот жадно пьет.

Он. Ты должен говорить мне «вы».

Парень. Я воспитанный, но тебе я могу «тыкать».

Он. Кто тебе сказал?

Парень. Мать Татьяна.

Он подходит к парню — Сыну.

Он. Ты уже такой… Даже выше. (Приподнявшись на цыпочки, целует его в лоб.) У тебя жар! Ты здесь простудился! Ну конечно, у меня так холодно… А-а-а-а!.. Да ты раздет! И по улице бежал… Оденься, на, на… (Пытается напялить на него свою шаль.) Ты же мой единственный… Как тебя зовут?

Сын. Саша.

Он. Саня… Санек… Мороз, а ты голый, вот и схватил инфлюэнцу… Лоб как сковородка. И куда только мать смотрит?..

Сын. Отец, я здоров. У меня тридцать шесть и шесть.

Он. А вот я тебе сейчас свой градусник поставлю… (Вынимает из-за пазухи градусник.) Сейчас, сейчас, Санька…

Сын. Не надо мне градусник. От градусников люди только болеют. Ты знаешь — ты наверняка этого не знаешь — суд французского города Лиона отклонил жалобу одной женщины, требовавшей возмещения убытков от владельца аптеки, который продал ей неисправный термометр. Следуя показаниям термометра, эта женщина провела несколько недель в постели, будучи вполне здоровой. А-ха-ха-ха…

Он. Кто тебе это рассказал?

Сын. 172–й.

Он. Значит, это он помогал вам перетаскивать вещи на новую квартиру. Ты зовешь его папой?

Сын. Нет. Просто 172–й.

Он. Называй меня тоже— 173–й.

Сын. «Папа» — очень приятное слово. Па — па… Папа…

Он. Если я тебе отец, я приказываю: немедленно оденься! На улице мороз, да и здесь не жарко.

Сын. Папа, что ты все время говоришь!.. Какой мороз, когда кругом лето. Деревья полны листьев и птиц. Одуванчиков столько, что за год не обдуешь. Горячая пыль бьет фонтанчиками между пальцев, когда босиком бежишь по дороге. А солнце стоит над головой целый день, потому что глубоко вонзило свои лучи в землю и теперь не может сдвинуться с места.

Он. Ты все напутал, сынок. Кругом бело: и дорога, и деревья, и листья, и птицы. Они как летели, так и застыли в воздухе и висят, стукаясь друг о друга и позванивая. Слышишь… Динь-динь-динь… Это значит, что опять подул ветер с севера. Оденься, он всегда сюда задувает. Видишь, мои карточки разбросал.

Сын. Отец, выйдем со мной, я тебе покажу, да и ты сам увидишь, как собаки вывесили свои красные языки.

Он. Замерзшие мыши лежат в подвалах, и голодные коты ломают зубы об их каменные тушки.

Сын. Отец, комары, мухи, жуки, гусеницы, червяки, бабочки, улитки.

Он. Иней, иглы, лед, наст, свист, звон.

Сын. Плеск, гуд, смех, свет, красное, зеленое, желтое.

Он. Белое, белое, белое, снег, снег, снег, холод.

Сын. Почему снег холодный? Если раз в год и бывает зима, то жара от этого не спадает. Я купаюсь в проруби и валяюсь в снегу. Снег горячий. Снег — смех!

Он. Снег — снег, снег — снег, белое на белом, замороженное, холодное, застывший студень, заледеневший лед.

Сын. Пойдем на улицу, выйдем, отец, и все кончится. Начнется лето. Я тебе обещаю. Только надо все снять, снять, а то можно не почувствовать жары. Сними, и пойдем. (Пытается снять с отца его зимние доспехи.) Возьмем только белый носовой платок, я положу его тебе на голову, чтобы не получился солнечный удар.

Он. Мы не сможем выйти отсюда: замок прокалился от холода и не поворачивается.

Сын. Но я же здесь. Я вошел к тебе.

Он. Действительно, как ты вошел сюда?..

Сын. Я бежал по дороге — я каждый день бегаю до дома Максимки 5 километров, а обратно мы бежим вместе, — и вот из-под моих ног выскочил камушек, в пыли попался, и стукнул прямо в твою дверь. Она и открылась. Я увидел такую прекрасную тень и забежал сюда, жара тоже, знаешь, надоедает… Пить хотелось… Ах, какая у тебя холодная вода! До сих пор зубы ломит.

Он. Камушек, тень, вода… Ты ко мне случайно… Может, ты мне и не сын?

Сын. Сын. Я тебя сразу узнал.

Он. Узнал?

Сын. Да. Мне о тебе мать рассказывала и 172–й.

Он. Что они тебе говорили?

Сын. Говорили, что ты страшный мерзляк.

Он. Кто?

Сын. Мерзляк. Я тебя по этим хламидам и узнал. Да разденься же ты!.. Пойдем, мать будет очень рада. И 172–й.

Он. Мы пойдем, пойдем, но не сразу, не сейчас… Поживи со мной. Тебе надо пожить со мной. Мы сначала должны как следует привыкнуть друг к другу, а потом вместе — к ним. Ведь мы с тобой отец и сын. Мы должны хоть немножечко побыть одни. Знаешь, дверь закрывать не будем… Я привыкну к жаре, ты — к холоду, и когда температуры наших тел сравняются, мы пойдем к матери и к 172–му.