— Вы заметили? Похолодало, — отбивая дробь зубами, проговорил Антонио.

   — Даже для Северного моря слишком холодно, — кивнул де Лейва, — после утреннего тумана теплее не стало. Люди на каракке мёрзнут. Боюсь, до Испании большинство не дойдёт.

В тот день всё же пришла одна хорошая новость: удалось каким-то чудом захватить два шотландских судна. С них сняли лоцманов. В их задачу вменялось провести Армаду через Шотландию и Ирландию. Лоцманы в восторге от предложения не были, но и выбор им никто не предоставлял. Они остались на флагманском галеоне герцога.

   — Смотри, удача нам улыбнулась, — сказал де Лейва, узнав новость, — шансов вернуться становится чуть больше.

Антонио сообщение не вдохновило. Безразличие и апатия окутали его сознание. Даже тело перестало реагировать на голод и холод. Ему хотелось лечь и умереть, безропотно, спокойно и безмятежно. Де Лейва заметил неладное. Он видел, что в подобном состоянии находятся многие: матросы и солдаты лежали, обессилев, на мокрой, промерзшей палубе, забывшись лихорадочным сном. Знатные доны оставались в каютах, не имея никакого желания выходить оттуда на свет Божий.

   — Плохо, когда желание жить уходит из тебя, мой друг, — обратился де Лейва к Антонио, — когда смерть напевает тебе сладкие песни, от которых телу становится теплее.

   — Дон Алонсо, так жить незачем, — Антонио всматривался вдаль невидящим взором, — всем понятно, мы не дойдём. Армада обречена.

   — Ты проиграешь, только когда признаешь себя проигравшим. Не смей сдаваться! Пошли, — де Лейва повёл Антонио вниз в каюты.

Оказалось, шли они не к дону Алонсо, а к Антонио.

   — Доставай письмо Фредерико, — приказал де Лейва голосом, не терпящим возражений.

   — Зачем? — удивился Антонио, немного встрепенувшись.

   — Доставай. Будешь мне читать вслух.

Удивляться не было сил. Антонио вытащил из рундука несколько исписанных листков бумаги и протянул де Лейве.

   — Вот они. Вам читать всё подряд?

   — Конечно. Идём ко мне. Моя каюта чуть теплее и соседей у меня не наблюдается.

   — Один умер, — равнодушно сообщил Антонио и поднялся с кровати.

У дона Алонсо каюта располагалась поближе к верхней палубе, и в ней не было так сыро, как внизу, куда, видимо, проникала влага от постоянно попадавшей в трюмы воды. Да и солнце, если кое-как грело, то в первую очередь дарило тепло тем помещениям, что располагались выше.

Остаток дня прошёл за чтением вслух и обсуждением прочитанного.

   — Интересную жизнь вёл твой дед! — восхитился де Лейва, дослушав до конца.

Антонио, чуть согревшийся и взбодрившийся, согласно закивал:

   — Это ведь краткое изложение! Представьте, как было на самом деле! Что если бы он написал обо всех приключениях! — тут Антонио нахмурился. — А я провалил первое же дело, которое мне поручил король, отправив с Армадой воевать против англичан.

   — Ты опять за своё, — де Лейва прекрасно понимал состояние молодого человека. Когда-то давно он тоже рвался в бой и считал жизнь прожитой зря, если не удавалось добиться желаемого. Антонио действительно не повезло. Предприятие, начинавшееся с таким размахом и обещавшее непременный успех, закончилось полным провалом. Разные бывают поражения, но это превзошло даже те, с которыми сталкивался опытный де Лейва.

   — Слышите, — Антонио поднял указательный палец, — за стенами постоянно слышны завывания и стоны, ужасающий скрип, рыдания. Наша Святая Мария не довольна, она страдает, как человек.

   — Конечно, она страдает. Корабль — это живая сущность, ты прав. Нельзя лишь поддаваться эмоциям и позволять разрушать им тебя изнутри. Жалость — не лучший помощник. Вспомни, как плачет женщина. Она взывает к тебе своими слезами. Ты должен сострадать, но не позволять слезам утопить тебя в горести и печали. Мужчина обязан взвалить на себя груз ответственности. Его разум остаётся холодным, а сердце горячим. Не иди на поводу у этих стонов. Сохраняй выдержку и мужество. Они тебе пригодятся не раз.

Ненадолго установилась тишина. Волны яростно набрасывались на корабль. Для Антонио постоянный шум воды стал привычным. Когда ещё он услышит вместо этого шум травы, шорох листвы? Вместо солёного запаха почувствует запах цветов? Когда вместо истлевшей, грязной, влажной рубахи он наденет белоснежную, чистую, сухую?

Де Лейва прервал его размышления.

   — Поднимемся на палубу? — предложил он.

Каких-то других занятий, кроме как спуститься-подняться на палубу, всё равно не было.

   — Пойдёмте, — согласился Антонио, собрав бумаги со стола и запихнув их под камзол.

Небо рассыпалось звёздами. В отличие от южного неба родной Испании такое небо на севере обещало холод. Но как было приятно увидеть сияющие звёзды и луну! Не чёрное полотно из туч, а подмигивающие светящиеся фонарики. Полная луна уже не походила на надкусанный блин. Её края выровнялись, приняв форму правильного круга. Море, видимо, застыдилось своего разнузданного поведения. Оно чуть успокоилось, угомонив волну. Цвет воды из чёрного превратился в тёмно-синий.

   — Смотри, я же говорил тебе, всё образуется, — промолвил дон Алонсо, — погода налаживается, улучшается видимость. Холод мы переживём. Зато сможем чётко ориентироваться в море.

Де Лейва не догадывался, насколько был неправ. Господь Бог даровал им последний шанс полюбоваться на безоблачное, звёздное небо на бесконечном пути к дому.

Целые дни он проводил в молитвах.

   — Чем заслужили мы, Господи, немилость твою? — вопрошал Филипп, простаивая на коленях по нескольку часов.

Ответ не приходил. Безмолвие растекалось по богато украшенной часовне. Господь отказывался отвечать на вопросы короля. А ведь, бывало, раньше умиротворение приходило быстро. Нечто, не слова, не звуки, появлялось в пространстве и, закручиваясь диковинным вихрем, внедрялось в сознание Филиппа. Он давно перестал размышлять над тем, как Господь даёт ему ответы. Вначале это его удивляло. Потом Филипп понял, чудо есть чудо. Не надо пытаться понять то, что пониманию не подвластно.

Но вот уже много дней подряд он ничего не чувствовал и не слышал. Ноги болели после долгого простаивания на коленях. Голова кружилась: в часовне, не имевшей окон, было невыносимо душно. Тем летом в Мадриде в отличие от берегов английских солнце пекло немилосердно. Филипп часами не ел и не пил. Его сухопарая, высокая фигура стала казаться ещё более худой и вытянутой.

Ежедневно вести приходили — хуже некуда. Армада раскидана по морю. Корабли садятся на мель возле Фландрии. Англичане немилосердно грабят тех, кто отстаёт, забирая деньги, драгоценности. Они не брезгуют ничем: ни позолоченной посудой, ни нательными крестами.

— Пираты! Все они — пираты! Неотёсанные мужланы — подданные Её Величества. Награждённые титулами за разбой! — возмущался Филипп, читая послания, не в силах изменить ход событий.

Армада уходит на север. Последние сообщения от герцога: есть нечего, пить нечего, лошади сброшены в воду. Рабы, матросы и солдаты бегут, добираясь до голландского берега вплавь. Остальные мрут, как мухи. Их туда же — в воду. Те, что живы — больны и валяются в лихорадке на мокром сене, проклиная тот день, когда нанялись служить испанскому королю.

Пристать к берегу Армаде негде. В Шотландии их не торопятся встречать с флагами и криками приветствия. Кому они там нужны?

— Яков[7] — очередной предатель веры, еретик. Сын, предавший собственную мать, — Филипп сметал в слепой ярости бумаги на пол.

Он бы хотел написать в Шотландию, просить принять корабли хоть на день, чтобы они взяли провиант, свежую воду и тёплую одежду, починили совсем уж крупные повреждения у судов. Но коль Яков предал мать, получив подачки от Елизаветы и её обычные заверения в любви, предаст Филиппа тем более. Тут же сообщит английской королеве о местонахождении Армады. Учитывая плачевное состояние, в котором она пребывает, захватить Армаду англичанам ничего не будет стоить.