«Нельзя ли просто уйти?» — мелькнула у Карста мысль. Он вернулся в свою комнату и быстро оделся, замотав голову неизменным шарфом. Осторожно, на цыпочках, он пробежал через дежурную и, задерживая дыхание, двинулся вверх по винтовой лестнице. Наверху в кабинете директора слышен был громкий разговор. По голосам можно было судить, что там находится не менее семи-восьми человек. Карст остановился. Может ли он рассчитывать на свою силу? То, что удалось с одним стариком, может кончиться совсем иначе, если ему придется иметь дело с целой толпой. Он решительно спустился вниз. Долго раздумывать было некогда. Третья дверь из дежурной, которая вела в зал, оказалась запертой. Оставался один путь — окно. Заперев изнутри выход на лестницу, Карст, не обращая больше никакого внимания на профессора, принялся за работу. Ему надо было снять, по меньшей мере, метров шестьдесят провода. Для надежности он предполагал сплести свой канат в несколько рядов. Это была нелегкая задача.

Карст вооружился двумя гирьками, снятыми с одного из аппаратов, и, поставив стул на стол, перебивал провода по одному. Более получаса ушло у него на то, чтобы снять нужное количество крепкого провода, состоявшего из тонких стальных проволок. Приходилось выбирать, так как было много и медных проводов. Теперь надо было из всей этой перепутанной кучи свить один надежный трос. Обрывки проводов были коротки. Приходилось делать узлы и накрепко скручивать между собой отдельные пряди. Карст работал упорно, не отрываясь ни на минуту. Наконец, в его руках оказался толстый и длинный жгут, вполне способный выдержать и большую тяжесть, чем вес человеческого тела. Оставалось только укрепить один конец где-нибудь у окна, а другой выбросить наружу, — и лестница готова.

У подоконника проходил толстый никелированный прут, обоими концами вделанный в стену. Очевидно, он был полый, потому что сбоку из него торчал маленький измеритель с золотой стрелкой, все время суетливо бегавшей по циферблату. За этот-то мегурометр Карст и закрепил свой жгут. Выбросив конец за окно, он убедился, что длина достаточна. Между нижним концом и крышей собора оставалось расстояние всего в два-три метра.

Карст подошел к старику.

— Вы получите способность двигаться и говорить через полчаса, — сказал он ему внятно на ухо и положил ключ от комнаты перед ним на стол рядом с часами.

Не теряя времени, он отправился к окну и осмотрелся. Место было очень удобное. Внизу и кругом — корпуса обширных мастерских. Они охватывают старый собор. Только второй его этаж возвышается над гребенчатыми черными крышами. В стороне Кремля — сплошная решетчатая стена. Она соединяет оба первых перекрытия города. В пролетах мелькают огни идущих в толще самой стены магнитных поездов. Здесь никого нет. Если и увидят его, то никто не обратит внимания. Его, конечно, примут за монтера. Карст перекинулся через подоконник и, обвив вокруг ноги свой жгут, быстро спустился на крышу собора. Надо было особенно опасаться проводов высокого напряжения, а они были везде, тянулись сплошной паутиной[1].

Осторожно переступая, Карст обошел башню главного купола и присел. Колени его дрожали и сердце сильно билось. Вероятно, недавний ушиб головы ослабил его. Затратив, кроме того, много сил на старика, он чувствовал себя совсем разбитым. Рядом находилось большое отверстие. В нем прозрачным вихрем ревел вентилятор. Теплый, дрожащий воздух мощной струей рвался наружу. Карст заглянул туда. Сквозь мерцание лопастей видны были машины, торопливо поблескивавшие полированными частями. Внутри собора все простенки сняты. Получившееся обширное помещение обращено в светлую мастерскую. Рабочие в синих костюмах сидели в маленьких будочках над машинами и, казалось, ничего не делали. Таких вентиляторов в крыше было несколько. Все они соединялись легкими подвесными мостиками. Карст подполз к другому. Он не работал. Сквозь промежутки его большого четырехлопастного винта легко можно было спуститься на мостик. Ему пришлось испытать несколько неприятных секунд. Винт могли пустить в работу, и тогда его, конечно, разорвало бы на куски. Пройдя по мостику вдоль стены, Карст спустился вниз и пошел между станков к выходу. На него никто не обратил внимания.

«Там осталось два бессмертных кролика, — думал он, — жалко их потерять, но приходится бросить. Обратят ли на них внимание?»

— Берегись!

Карст отпрянул в сторону. Мимо него по воздуху проплывала необъятная масса полированных стальных шариков. Как серебряная икра, они ярко блестели и отливали всеми цветами радуги. Несколько рабочих, вооруженных длинными медными палками, бежали под этой кучей, подталкивая ее и направляя движение. Карст взглянул наверх. На блоке катился большой электромагнит. Он и влек под собой всю эту гору. Это были самые обыкновенные шарики для подшипников. За первой кучей ползла вторая, третья. Карст на минуту задержался, чтобы полюбоваться легкой и неторопливой работой людей в синих костюмах, но вспомнил, что он еще не в безопасности, и направился к выходу. Трудно было себе представить, что находишься в старом соборе. Здесь не осталось и следа прежней отделки. Взгляд везде встречал только стекло, фарфор, полированный металл, бетон. С прежней паперти стеклянная галерея вела в соседние корпуса мастерских. Тут работало множество женщин и девушек. Они были заняты исключительно сборкой различных мелких приборов. Яркий свет люмиона заливал бесконечные, рядами уходящие вдаль, линии столов. Все блестело и имело нарядный вид. Сейчас работа в этих отделениях кончалась. Карст смешался с толпой, спешащей к выходу. Человеческий поток вынес его прямо к решетчатой стене, которую он видел из окна своей несчастной комнаты. Здесь было пять этажей магнитной дороги. Вместе с другими он бесцельно сел в длинный вагон-снаряд. Он еще не решил, что будет делать дальше. Хотел только поскорее выбраться из города. Скоро вагон вылетел на прямой путь. Он мчался по самому верхнему перекрытию, говоря по-старому, по «крышам домов».

Седая, древняя Москва! Ее охватил и покрыл громадный город. Она, старенькая, родила его, а сама спряталась, ушла в землю, и не видно ее теперь. В стороне Кремля на высочайшей башне, на вид сотканной из паутины, горит, как солнце, ослепительный шар люмиона. Эта башня венчает большой Ленинский Мавзолей, выстроенный над старым. Ее люмион господствует над всем городом. Он освещает верхнюю часть на двадцать километров вокруг. Земные летательные машины видят его за сотни, а транспланетные — за тысячи миль, на громадном пространстве вокруг он ночь обращает в день. Карст часто видел его, но теперь снова залюбовался ослепительным шаром, как новая планета, висящим над раскинувшимся до горизонтов городом. Вагон мчался все дальше.

— Где мы теперь? — спросил Карст у своего соседа, пожилого рабочего с длинной русой бородой. На нем был блестящий синий костюм из искусственного шелка.

— Под нами Звенигородский район. Скоро будем за городом.

— А вы далеко едете?

— Нет. Отсюда километров шестьдесят, до самой окраины. Я живу в Кольце Садов. Как вам нравится вчерашнее воззвание Холла?

— Я эти дни был болен и не в курсе дела. А что такое?

Рабочий улыбнулся.

— Это забавная история. Вчера в обед кричали из Чикаго: ихнее представительство в Транспланетной Компании обращается к своим рабочим. Видите ли, кто согласен подчиниться новым правилам работ и будет себя смирно вести в течение пяти лет, тот получит право эмиграции. Ну, а пока даже к нам не пускают. Уж будет баня! За последний кадастр тридцать процентов ихних товаров не находит сбыта. Да. А еще подождать, так и совсем зароются. Нам почти ничего не надо. А лунный рынок, ох, лунный рынок не радует их теперь!

— Да, там кажется, изрядно пообстроились.

— У них техника выше нашей. Главное, — вес меньше. Я там был в прошлом году в командировке от Союза Металлистов. Ах, какие там города, какие машины! Я пожил всего месяц и так привык, что тяжеленько пришлось здесь.

— Именно «тяжеленько».

— Да, сначала едва мог ходить, ноги, как свинцовые, руками не пошевелить. И там первое время неудобно было. Хочешь ступить — прыгнешь, поднять что-нибудь — так и выкинешь кверху. Да вы, конечно, знаете…