Не преступлю, не нарушу, не предам

— Ну и о чем ты хочешь поговорить?

Я судорожно сглатываю. Страшно, что аж поджилки трясутся. Виктор стоит и улыбается мне с высоты своего роста, наблюдая, как я нерешительно трогаю лацкан его пиджака и иступлено кусаю губы. Мы находимся в моей палате.

— Обещай не сердиться…

— Анечка, разве можно на тебя сердиться?

Угу! Можно, Виктор. И ты сейчас это узнаешь. Савов нежно трепет за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза.

— В общем, нужно спасти одного человека от костра. И я хочу выступить с показаниями на суде…

— Что? — Виктор смотрит непонимающе на меня. — Что за суд?

— Ну, одного знакомого осудили, и мои показания могут спасти его.

— Что за знакомый? — Его руки соскальзывают с моих плеч, и он убирает их в карманы брюк.

— Стефан Клаусснер…

Пауза длилась мгновение, но ощущение — будто вечность пронеслась. И на смену нежности и улыбки Савова пришла холодная непроницаемая отчужденность.

— Ты серьезно? Или шутишь?

Виктор просто излучает негатив. Он поднимает презрительно подбородок и смотрит на меня с высоты своего роста.

— Я знаю, что его обвинили в убийстве Заклинателя Змей. Но это несправедливо!

— Аня, ты понимаешь, что говоришь? Ты защищаешь Инквизитора! Того самого, который виноват в твоей потери памяти, того, кто хотел убить тебя, того, кто обманом скрывал тебя от нас! Клаусснер ненавидит Химер и тебя заочно. И ты хочешь его спасти?

— Виктор, он не плохой… — Я шепчу. Виктор практически нависает надо мной, у него страшный блеск в глазах, будто еле сдерживается, чтобы не накричать на меня.

— Неплохой? Это один из лучших охотников на ведьм. Ты в курсе, сколько он сжег наших? Если надо, он тебя сожжет и не поморщится! Клаусснер твою шкуру спасать не будет.

Савов наклоняется так, что теперь его глаза напротив моих. Его лицо очень близко. Я чувствую его дыхание на своей коже. Савов подавляет меня. Пугает.

— Но он уже однажды спас мою шкуру…

Савов неожиданно толкает меня назад; и вот я загнана в ловушку между его руками и стенкой.

— Клаусснер спасал, потому что все хотели, чтобы ты стала, как они. Чтобы ты по щелчку Сената убивала своих Сестер и Братьев.

Каждое слово он практически выплевывает мне в лицо. В его тихом голосе слышен рык зверя.

— Кто сказал тебе про Суд? — Его рука ложится мне на горло и начинает ласкать. Пальцы, будто играючи, нежно исследуют шею. Мне становится страшно до дурноты. Мгновение, и ведь свернет, как цыпленку, в порыве гнева. — Так кто сказал?

— Ева Валльде…

— Ааа! Подружка Клаусснера! Блондинка! Помню. Ну что же, я подам в Сенат обвинение в нарушении субординации.

— Нет! Виктор, пожалуйста! — Я начинаю плакать и умолять. Савов смотрит на свои пальцы на моем горле. Голос не слушается — шепчу, выжимая из себя слова: — Не надо… Я сделаю все, что ты хочешь… Только не надо подставлять Еву! Помоги мне спасти Клаусснера и я сделаю всё, что ты хочешь…

Внезапно мои слова достигают цели. Савов начинает улыбаться, будто получил желаемое. Я мысленно представляю, что будет: поцелуями дело не ограничиться.

— Хорошо. Мне нравится такой вариант.

Его руки медленно соскальзывают на мои плечи, а большой палец ложится на яремную впадину — нажми и будет удушающе больно.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. — Он беззаботно улыбается, будто не хочет придушить.

— Ну… вроде, я собиралась и так это сделать… — Лгу, пытаясь скрыть правду, что мечтаю уйти от него, что хочу другого мужчину, что Савов мне не нужен.

— Вот именно собиралась. Но я же не дурак, Аня! Вижу, что ты готова отказаться от меня. Я хочу, чтобы ты пообещала мне выйти за меня замуж, а потом перейти в мой клан от Марго.

— Обещаю…

Я с ужасом понимаю, что цена вопроса высока. Но согласна. Я найду потом способ уйти от Виктора.

— Нет. Не так. Мне нужны гарантии. — Савов берет мою ладонь и целует руку. — Как клясться будешь? На крови? Или по духу?

Всё. Это уже серьезно. Он просит обряд клятвы. А это значит, обмануть его будет уже нельзя.

— Я не готова…

— Хорошо! Тогда пускай горит Клаусснер синим пламенем! А его блондинка будет оправдаться перед Сенатом. Отлично! Убьешь сразу двух Инквизиторов, не прикасаясь к ним.

Он резко отталкивается от стены и идет к выходу. Паника и ужас волной накрывают меня. И я выпаливаю, прежде чем успеваю осознать, что говорю:

— Я согласна! На крови! Дам клятву на крови.

Савов оборачивается и разводит руками.

— Хорошо! Когда суд?

— Завтра…

— Завтра же и проведем обряд.

После его ухода, весь день прошел серым пятном, а затем была мучительная ночь. Плакала. Пыталась найти другие решения, но ничего не находилось. Клятва — это серьёзно. Не пустые слова. Это принуждение. Нарушение — смерть, притом, как и твоя, так и близких родственников. Автоматически запускается родовое проклятие. Обойти Виктора не получится. Я не знаю, как дозваться до Сената. Пускай я и не совсем смертная сейчас, но я без Знака, не Инициированная — я не дозовусь до Архивариусов. А если попросить кого-то, чтобы привели? Только через кого?

Кевину нельзя соваться в Сенат. Варя откажется. Ева приведет Архивариуса, но время будет упущено, пока я дозовусь до Валльде. Да и чревато для нее. А завтра уже суд! То есть сегодня, если судить по московскому времени.

Рэйнольд… Любимый, прости! Я всё глубже зарываюсь. Еще больше оттолкну тебя.

В мире сказок Принцессу спасает Принц, убив Дракона. В моем мире Драконы имеют человеческое обличье. И Принц может перепутать, убив не того. Либо просто уйдет, не поняв, что требуется спасение…

Утро пришло слишком быстро. Страшно. Я так и не придумала, как достучаться до Сената, обойдя Савова. Если бы Знак проявился, тогда я не была бы зависима от Виктора.

Они вошли ранним утром, когда все еще спали. Я сначала удивилась, что их пропустили в больницу, но потом вспомнила, что для колдунов нет запретов от смертных.

Виктор одет в черный костюм, рядом стоял кореец в таком же костюме, но с черной рубашкой и кейсом в руках.

— Доброе утро. Архивариус Кан Син Гю. Я веду дело по обвинению Инквизитора Стефана Клаусснера в незаконном убийстве Химеры Макса Бёхайма. Меня позвали, так как у вас есть информация по этому делу. Так?

Я киваю, не в силах выдавить из себя ни слова. Сзади Архивариуса пристально смотрит исподлобья Виктор — его взгляд хищный, волчий. Надо отдать должное, выглядит представительно и дорого.

— Итак, что вы хотите мне сказать? Хочу напомнить, что в своем лице я представляю Святой Сенат и его Старейшин.

Я снова киваю в ответ.

— Простите, мистер Син Гю. Но девушка немного напугана. Не видите? Девушка недавно побывала в карцере и пережила суд, поэтому так смущается. Можно я поговорю с ней наедине, а потом вы продолжите?

Архивариус взмахом руки дает разрешение, молча разворачивается и выходит за дверь, оставив меня наедине с моим драконом — Виктором Савовым.

— Итак, ты, надеюсь, не передумала? Или все-таки возьмёшь на себя грех за смерть Клаусснера и Валльде?

Виктор стоит в стороне, но все равно ощущение, что продолжает держать руку на горле.

— Нет. Не передумала… — Я просто не нашла других вариантов спасения и себя, и Евы со Стефаном.

— Тогда приступим к клятве?

Он достает из внутреннего пиджака маленький ритуальный нож, после чего, не поморщившись, режет им себе ладонь и передает мне.

Взяв кинжал, я почувствовала, как он переполнен темной магией: над этим маленьким серебряным предметом очень долго и страшно поработали. А это значит, что клятва будет крепкой и сильной. Резать пришлось правую ладонь, так как на левой швы. Нож был очень острым, он легко рассек кожу, и багровой полосой заалела рана.

— Сама вспомнишь слова? Или помочь?

Я вздыхаю и произношу: «Я, Анна Шувалова, клянусь, что выйду замуж за Виктора Савова и перейду в его клан, как проявится Химерский Знак. Кровь моя — жизнь. Слово мое — камень. Сказанное не преступлю, не нарушу, не предам. Ибо тогда камень разрушится, кровь в землю уйдет. Да будет так».

Слова темные, неприятные, они зажигают черную магию, которая, как яд, ползет по моим сосудам и венам. Виктор закрепляет клятву, когда кровь смешивается при соединении наших рук.