Толпа была. Городок снежный. И конь черный прямо мимо меня проскочил, помню.

Это, верно, он-то у меня в картине и остался. Я потом много городков снежных

видел. По обе стороны народ стоит, а посредине снежная стена. Лошадей от нее

отпугивают криками и хворостинами бьют: чей конь первый сквозь снег

прорвется. А потом приходят люди, что городок делали, денег просить:

художники ведь. Там они и пушки ледяные и зубцы - все сделают".

Донского казака Степана Тимофеевича Разина Пушкин назвал "самым

поэтическим лицом русской истории".

"Степан Разин". Картина-песня. Былинна, могуча напевность огромного

полотна. Мажорной, светлой симфонией звучат его краски.

Много пересудов и толков было вокруг замечательной картины. Ее было

причислили к неудачам Сурикова. И даже почти убедили в этом автора, хотя,

впрочем, мастер написал брату:

"Картина находится во владении ее автора... и, должно быть, перейдет в

собственность его дальнейшего потомства. Ну, да я не горюю. Это нужно было

ожидать, а важно то, что я Степана написал! Это все".

Надо вспомнить о времени, когда был создан холст, - 1907 год. Недавно

отгремели бои пятого года.

Поэтому слова "важно то, что я Степана написал", приобретают особый

смысл. Образ героя народного восстания был близок Сурикову, потомку

участников красноярского бунта. И он считал своим долгом гражданина создать

это полотно.

Величаво плывет по необозримой глади красавицы Волги струг Разина.

Лебедиными крыльями взмахнули весла. Гудит тетивой натянутый парус. Атаман

задумчив. Печаль омрачила его чело... Плещет волжская волна о борт струга,

льется раздольная песня, звучат гусли.

Богатырская, удалая, редкая по поэтичности картина наполнена светом

свободы, радости бытия, борьбы.

Белинский писал: "Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно

объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем".

Эта замечательная, глубокая мысль находит воплощение в резонансе,

который вызывали исторические полотна Сурикова у современников, В самом

деле, почему картины художника "Утро стрелецкой казни" и "Боярыня Морозова"

воспринимались зрителями необычайно остро? Ведь, казалось, сюжеты этих

холстов принадлежат далекому прошлому. В чем же дело? Оказывается, в том,

что картины Сурикова будили в людях ненависть к угнетению, рождали

свободолюбие, желание борьбы с самодержавием.

Широко известны воспоминания старых революционеров, собиравшихся в

Третьяковке у картин "Утро стрелецкой казни", у репинских "Бурлаков" и

"Ивана Грозного" и дававших клятвы на верность в борьбе с царизмом.

А вот рассказ самого Сурикова о встрече, происшедшей во время

очередного путешествия по Сибири, рассказ, говорящий о многом:

- Деревушка - несколько изб. Холодно, сыро. "Где, - спрашиваю, -

переночевать да попить хоть чаю? Ни у кого ничего нет". - "Вот, - говорят, -

учительница ссыльная живет, у нее, может, чего найдется". Стучусь к ней.

"Пустите, - говорю, - обогреться да хоть чайку попить". - "А вы кто?" -

спрашивает она. "Суриков, - говорю, - художник". - "Боярыня Морозова"?

"Казнь стрельцов"? - "Да, - говорю, - я". - "Да как же это вы здесь?" - "Да

так, - говорю, - я тут как тут!" Бросилась она топить печь, мед, хлеб

поставила, а сама и говорить не может от волнения.

Понял я ее и тоже вначале молчал. А потом за чаем так разговорились,

что проговорили до утра.

Утром подошел пароход. Сел я на него, а она, закутавшись в теплую шаль,

провожала меня. Пароход отошел. Утро серое, холодное, сибирское. Отъехали

далеко-далеко, а она, чуть видно, все стоит и стоит одна на пристани. Да,

тяжела была их жизнь в изгнании...

В книге русской революционерки-народницы Веры Фигнер "Запечатленный

труд" рассказывается, как в далекой ссылке подействовала на нее гравюра,

исполненная с картины "Боярыня Морозова":

"Гравюра производила волнующее впечатление. В розвальнях, спиной к

лошади, в ручных кандалах Морозову увозят в ссылку, в тюрьму, где она умрет.

Ее губы плотно сжаты, на исхудалом, красивом, но жестком лице - решимость

идти до конца; вызывающе... поднятая рука, закованная в цепь... Гравюра

говорит живыми чертами: говорит о борьбе за убеждения, гонении и гибели

стойких, верных себе. Она воскрешает страницу жизни... 3 апреля 1881 г.

Колесница цареубийц... Софья Перовская".

Такова сила истинного искусства, вызывающего поток ассоциаций, будящего

мысль, зовущего к свету.

Так микеланджеловские "Рабы" становятся символами борьбы за свободу,

"Капричос" Гойи утверждаются на века грозным осуждением тирании и

мракобесия, "Свобода на баррикадах" Делакруа и герои эстампов Домье

воспевают победу света над мраком. Так и су-риковские "Стрельцы", по

существу, весьма далекие от идеи свержения царизма в России, объективно

встали в ряд борцов с самодержавием. Это логика бессмертной жизни истинно

великих пластических образов.

Поэтому бесконечно дорого и близко нам художественное наследие В. И.

Сурикова. Сегодня мы с особым радостным чувством в ряду с именами Пушкина,

Лермонтова, Некрасова, Толстого, Достоевского, Горького, Глинки, Бородина,

Мусоргского, Брюллова, Иванова, Репина называем и его.

Взглянем на автопортрет художника.

Словно в века вглядывается кряжистый, немолодой человек. Спокойствием,

силой веет от открытого лица мастера. Шестьдесят пять лет за плечами. И

каких лет! Чуть устало глядят на нас глаза, видавшие и триумфальные

вернисажи, и газетные полосы, где что ни строка, то яд змеиный... Глаза, не

знающие покоя... Все видеть, объять, понять! Заметить вершкозую погрешность

в саженном холсте. Увидеть в толпе такую нужную, единственную, заветную

натуру. Рассмотреть в массе знакомых друга, товарища. Не проглядеть злодея.

Воля. Неодолимая, непреклонная в твердых скулах, суровой линии рта,

самой осанке - не манерной, но гордой. Труд полувековой, непрестанный

оставил на челе след забот каждодневных, неуемных... Это он сказал как-то о

своей работе:

"Если бы я ад писал, то и сам бы в огне сидел и в огне позировать

заставлял".

В этом аду и раю творчества пробежали дни, полные до краев радостей

взлета и горечи падений.

Художник мечтает переехать жить на родину, в Красноярск, подальше от

столичной суеты. Мечтает написать "Красноярский бунт". Полон замыслов

"Пугачева". Через год, в 1914 году, он скажет о последнем путешествии по

любимой Сибири:

"Сегодня по Енисею плавали на пароходе. Чудная, большая, светлая и

многоводная река. Быстрая и величественная. Кругом горы, покрытые лесом. Вот

если бы вы видели! Такого простора нет за границей".

Далеко в века глядит предельно честный, простодушный, мудрый человек,

коренной сибиряк Суриков...

Виктор Васнецов

Гудит степь под копытами могучих коней. Полдень. За синей грядой

холмов-великанов блеснула зарница. Ударил гром. Жаркий ветер разметал

косматые гривы лошадей. Положил, примял седой ковыль. Тронул с места

белоснежные громады туч. Богатырская застава... Ни ворогу, ни зверю не

пройти, птице не пролететь.

Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович. Богатыри... Бескрайняя