Отношения охранки с масонами в прошлом веке на протяжении последующих 80 лет неизвестны. Зато наводят на размышления связи с революционерами: провокации и личные амбиции полицейских чинов смешались здесь в такой клубок, что действительно кажется, словно охранка на деле способствовала торжеству радикалов.
Например, самый первый революционный террористический акт в России был от начала и до конца спланирован охранкой. В апреле 1866 г. студент Дмитрий Каракозов стрелял в царя Александра II на Сенной площади в Петербурге. Покушение не удалось, государя спас-де оказавшийся рядом простой мещанин. Эта попытка дала повод к закручиванию гаек во внутренней политике, к усилению роли охранных структур. Примечательно, что члены революционного кружка «Ад», от имени которого действовал Каракозов, не знали о готовящемся покушении, но хитрецы из III отделения собственные организаторские заслуги приписали этим «крамольникам».
В 1883 г. заведующий петербургской жандармской агентурой Г.П. Судейкин задумал руками народовольцев убить великого князя Владимира Александровича и управляющего МВД Д. А. Толстого, чтобы таким образом деморализовать правительство и получить пост министра внутренних дел. Провокатор в эполетах перехитрил в итоге самого себя и был убит собственным осведомителем. Но двусмысленность во взаимоотношениях сил «порядка» и «анархии» продолжалась, будь то создание революционных организаций «под колпаком» у охранки, всячески поддерживавшей в них самое радикальное направление, или организация терактов, где провокацию невозможно отличить от далеко идущих политических замыслов и самих полицейских чинов и «агентуры» (вспомнить хотя бы историю Азефа). В общем, как писал классик советской литературы Исаак Бабель, трудно понять, где начинается полиция, а кончается Беня Крик, и где начинается Беня Крик, а кончается полиция.
Разумеется, речь идет о верхушечных интригах, в которых принимала участие далеко не вся охранительная структура. Большинство ее сотрудников служило царю верой и правдой (в том числе и провокаторы). Несколько сот агентов полиции пали от рук революционеров в первые дни Февральской революции в Петрограде, где борьба приняла наиболее ожесточенный характер. Но парадокс в том, что во многих других областях России сотрудники бывшего «третьего отделения е.и.в.» шли в первых рядах манифестаций в поддержку революции и Временного правительства (вместе с губернаторами и полицейскими).
Не разыгрывались ли русские события начала XX века по образцу французских 1789 г., когда заговорщики оказались не только в армии, полиции, но и среди ближайших родственников короля (и всякое сопротивление революционерам со стороны монархии оказалось заранее парализованным)? И не по тому ли сценарию развивались события декабря 1989 г. в Румынии, спланированные «Секуритатой» — казалось бы, верной опорой «трона» Чаушеску?
Часть II. РЕЖИССЕРЫ МИРОВОЙ ДРАМЫ
Не только Россия представляла собой в начале столетия поле тайной и явной борьбы.
В 1906–1909 гг. волна революций, переворотов, восстаний прокатилась по значительной части Европы и Передней Азии. Первой — непосредственно после русской революции — вспыхнула древняя Персия. Тайными вдохновителями движения против шахского абсолютизма вновь выступили масоны. Еще во второй половине прошлого столетия персидский либерал князь Назем ол Довлех Мальком Хан, обучавшийся в Париже, был посвящен в Великом Востоке. По возвращении на родину он, став профессором Тегеранского университета, основал тайную ложу «Фарамушканэ» («Дом забвения»), где собирались оппозиционеры-интеллектуалы и знать, включая принцев крови. «Братья» проникли в университет, армию, полицию. В августе 1906 г. масоны под угрозой штыков заставили шаха подписать «фирман» — хартию, преобразовавшую страну в конституционную монархию, «Свободы» оказались явно преждевременными для Ирана: там вспыхнули национальные и религиозные распри, дело шло к гражданской войне. Шах обратился за помощью к русскому царю. Николай, уже переживший смуту в собственных пределах, отнесся к просьбе коллеги с пониманием и предоставил ему 5000 казаков, которые разогнали «шайки мятежников». Показательно, однако, что сия акция не сказалась на могуществе «Фарамушканэ» и его филиалов: масоны свили при дворе столь прочное гнездо, что еще четверть века, по словам исследователей, «царили в политической жизни Ирана».
Но вскоре революционное брожение началось в соседней Турции. Главным штабом его стал комитет «Единение и прогресс», заседавший в Салониках. Комитет провозглашал принципы конституционализма вместе с пантюркистскими идеями и старался опереться на армию и иные силовые структуры. Турецкий султан Абдулгамид поначалу был убежден, что за комитетом стоит английская дипломатия, стремившаяся развалить империю Османов и одновременно уменьшить германское влияние на Востоке. Однако сам английский посланник в Стамбуле сообщал своему министру иностранных дел в секретной записке другие сведения. По его данным, «Единение и прогресс» был основан как филиал Великого Востока Франции и призван служить распространению «революционного влияния» парижского масонского центра. «Комитет «Единение и прогресс» — не что иное, как масонская ложа», — заявил в интервью газете «Русское слово» побывавший в Турции масон Евгений Кедрин.
Вероятно, в этом вскоре убедился и сам султан. В одно прекрасное июльское утро 1908 г. в его дворец Ильдыс-Киоск ворвалась толпа «конституционалистов». Оглядев предводителей мятежников, среди которых было немало беев и прочих турецких аристократов, Абдулгамид поморщился при виде лидеров «Единения» и адвоката Эмануила Карассо, наставившего на него огромный револьвер: «А что здесь делают эти масоны и этот иудей?»
Ответа на свой риторический вопрос он не получил. А на самом деле масонами в этой агрессивной делегации действительно были почти все, включая и аристократов, и адвоката Карассо. Позже членов «Единения и прогресса» и вообще участников революции младотурков стали называть полу французским-полурусским словом «фармазоны» (от «франк-масоны»). На протяжении многих последующих лет «фармазоны» в лице премьер-министра Талаат-бея и других определяли важнейшие аспекты политики Турции, будь то война с Антантой или геноцид армян.
Заполыхал пожаром и Запад. Первого февраля 1908 г. на Арсенальной улице в Лиссабоне группа лиц в плащах и масках остановила королевский экипаж. Из-под плащей показались карабины, извергшие смертоносный свинец. Пока охрана пыталась что-то сообразить, был убит король Дон Карлос! и смертельно ранен его сын Луис-Филипп. Убийцы, часть из которых удалось задержать, принадлежали к дочерней организации Великого Востока Лузитании. Португальские масоны были настроены не менее радикально, чем их азиатские братья. Даже названия масонских лож того времени говорят сами за себя: «Революция», «Революция и прогресс», «Мятежник», «Восстание». Они возглавляли республиканское движение в стране, временно притушенное Карлосом и его премьером-диктатором Франку. Ряд восстаний, вспыхнувших после покушения в городах и на флоте, был подавлен, но заговорщикам в итоге удалось создать прочные ячейки в армии. Только офицерство и узкий слой интеллигенции оказались, в общем-то, опорой радикалов. Крестьяне и другие основные слои населения остались настроены монархически. Но, как это не раз бывало в истории, активное меньшинство одержало верх над вялым большинством. Четвертого октября 1910 г. Великий Восток в лице Мануэла душ Сантуша, Теофилу Браги и самого великого магистра Магалаэ Лимы отдал приказ о начале восстания. Армия вышла из казарм, немногие оставшиеся верными престолу части еле успели прикрыть бегство короля Мануэла II за границу. Республика победила.
Революционная волна хлынула в соседнюю Испанию. Обветшалая монархия вела затяжную войну в Марокко; оппозиция воспользовалась неудачами на фронте и организовала антиправительственную кампанию. Страну сотрясали волнения и забастовки, последняя в Барселоне переросла в вооруженное восстание. Оппозиция- от левых до правых — сплотилась опять-таки в ложах Великого Востока Испании, который еще со времен знаменитого Риэго был в непримиримой вражде с абсолютизмом и стремился свергнуть его любыми способами. В январе 1910 г. в испанских газетах появился текст письма магистра итальянских масонов Эрнеста Натана (известный банкир, мэр Рима) к своему испанскому коллеге Моранте. Натан сообщал, что итальянские «братья» решили помочь пиренейским масонам, что для этого приняты «соответствующие меры» и советовал «не думать пока о республике (это безумие)», а сосредоточиться на продвижении «наверх» одного «честолюбивого молодого человека, который поможет осуществлению наших планов при любой форме правления». Месяц спустя «реакционный» премьер-министр Маура, занимавший этот пост несколько лет, был уволен в отставку. На его месте оказался «молодой и честолюбивый» Каналехас, либерал и масон высоких степеней. Немедленно по его назначении барселонская ложа «Каталана Болеар» поднесла ему приветственный адрес со словами: «Масонские ложи, оплот всех свобод и прогрессивных идей… приветствуют вас и приглашают продолжать избранный вами путь, — и тогда победа свободы будет обеспечена».