— Скажете тоже, Анна Никитична! У вас лицо такое красивое.

— А, лицо! — Она мимоходом глянула на себя в зеркало, поправила крашеные волосы. — Вон она, красота — седина да морщины. Бабка с рынка. Корзинки с морковкой только и не хватает.

— Анна Никитична, понимаете… Мне как-то неловко это говорить. Но я к вам как к матери отношусь. Вы такая добрая, внимательная ко всем нам.

— Говори, детонька, не стесняйся, — подбодрила Анна Никитична.

— Я никогда на таких вечеринках не была. То есть, я ходила, конечно, на студенческие вечера, когда училась, но со взрослыми, с богатыми… Там же свои условия, я так понимаю? А у меня, простите… у меня даже парня по-настоящему не было. — Марийка густо покраснела.

— Глупости все это! — Анна Никитична гулко, по-мужски, кашлянула в кулак. — Соглашаться или не соглашаться — это твое право, ты сама решай. Спонсоры — люди порядочные, ты их видела в театре не раз, ничего плохого про них не скажу. Я и сама никаких дурных мыслей не держу, хочу, чтобы молодые люди общались, отдыхали вместе. Куда вам сейчас идти-то? Мы раньше хоть на танцы бегали — все время веселей проходило. Купишь за каких-то тридцать копеек билет на танцплощадку, что в сквере была, у Дома офицеров, и пляши в свое удовольствие до полуночи. А теперь все по-другому. Короче так, детонька, комитета комсомола у меня на дому нет, что уж там девушка позволит — не моя забота. Сама решай.

— Хорошо, я подумаю. — Марийка сглотнула голодную слюну, глянула на свои крохотные часики — пора было бежать на репетицию.

— Подумай, подумай, — нейтрально закивала Анна Никитична, и тяжело, как огрузшая от ряски утка, переваливаясь с боку на бок, пошла к выходу из театра. Но ей, вообще-то, очень хотелось, чтобы Марийка пришла к ней в гости — девчонка что надо, все при ней. И спонсоры были бы довольны.

…В первые минуты вечеринки, выбрав момент, Анна Никитична шепнула на ухо Городецкому:

— Вон та беленькая, в голубой кофточке, — девочка.

— Да ну?!

— Так она мне сама сказала. Женщины иногда такие секреты доверяют друг другу, Антон Михайлович.

— Гм. — Заинтригованный Городецкий удобнее уселся на диване, распахнул полосатый, отлично сидящий на нем пиджак. Повторил со значением: — Гм.

— Только я вам ничего не говорила, Антон Михайлович! — Анна Никитична с улыбкой погрозила своему гостю пальцем.

— О чем речь, хозяюшка дорогая! — Он засмеялся, похлопал Никитичну по мясистой руке.

— А третьего мужчины разве не будет? — спросила она.

— По идее должен быть. — Городецкий глянул на часы. — Обещал. А мы ему сейчас позвоним.

Он вышел в прихожую, набрал номер.

— Аркадий? Привет. Ты что опаздываешь? Пора за стол садиться. Девочки заждались, да и хозяйка справедливо волнуется… Не получится? Жаль. Мы тебе такую красотку приготовили. М-м-м! Пальчики оближешь. К тому же, разведка донесла, что она… ну, ты мог бы быть у нее первым. Понял, что теряешь? Ха-ха-ха. Ну ладно. Я понял. Пока.

Положил трубку, сказал суетящейся у стола Анне Никитичне:

— Срочные дела у нашего приятеля. Иностранцы приехали из Швеции, бизнесмены, принимают их в областной администрации. А потом — ресторан, ужин. Аркадию там велено быть.

— Это, наверно, сынок Каменцева? — догадливо уточнила Анна Никитична.

— Он самый, — не стал лукавить Городецкий. — Но ничего, не переживайте, Анна Никитична, в следующий раз мы его сюда вытащим. А нынче мы вдвоем как-нибудь с Феликсом Ивановичем справимся. Вы разве с ним до сих пор не познакомились?! Ба-а… Феликс! Ну-ка, иди сюда, дорогой!

Тот отошел от телевизора, склонил в приветствии голову, взял руку Анны Никитичны и поцеловал.

— О-о, я польщена, — расплылась та в сальной улыбке. — Какие друзья у Антона Михайловича. Аркадий Каменцев, вы… Но что-то я вас раньше в театре не видела, Феликс Иванович?

— Он начинающий спонсор, Анна Никитична, я его только на будущей неделе представлю Захарьяну.

— Что ж, рада с вами познакомиться, Феликс Иванович, очень рада! — манерничала хозяйка. — Будьте как дома, не стесняйтесь.

— Спасибо. И я очень рад! — ответил Феликс.

— Вот и хорошо, что вы подружились. — Городецкий обнял их обоих. — Все-таки вы главный человек в театре, Анна Никитична.

— Ах вы льстец какой! — Она махнула на него полной короткой рукой. — Я человек там маленький, незаметный… А какую же сумму ваш друг обещает? — переменила она тему: как практичная женщина, хотела знать, с кем имеет дело.

Феликс поплыл в благодушной улыбке.

— Ну, может, два миллиона, может, три. Вас это устроит? Я еще посоветуюсь со своим бухгалтером, но помощь театру мы обязательно окажем. Это я вам гарантирую.

— Ну-у, такие деньги! — цвела и Анна Никитична. — Да за эти деньги наши девочки просто на руках вас будут носить, Феликс Иванович. Зацелуют. Надо только сказать им об этом.

— За столом и скажем, — решил Городецкий. — А что, скоро будем ужинать?

— Минут пятнадцать-двадцать еще подождите, — попросила Анна Никитична, бодро вскакивая с дивана. — Девочки салаты заканчивают. А так всё уже на столе. Вы пока, может быть, в кабинет, наверх, поднимитесь? Там и коньяк у меня есть, все приготовлено. Для храбрости, а? — Она игриво, плечом, толкнула Городецкого, глянула и на Дерикота.

— Ну, ему храбрости не занимать, — усмехнулся Городецкий, но предложение хозяйки принял, встал и Феликс. Неторопливо, с видом людей, которые здесь все оплатили, они отправились на второй этаж, в кабинет, некогда принадлежавший мужу Анны Никитичны.

А сама она заспешила на кухню, где дожаривалось ароматно пахнущее мясо, и девочки, весело переговариваясь, возились со сложными салатами.

Хозяйка позвала Яну — та, дебелая, рослая, тугая от распирающих ее телес, с плутоватыми серыми глазами — подошла. От нее уже попахивало вином.

— Когда это вы успели? — нахмурилась Анна Никитична, больше для порядка, портить настроение своим гостям она не собиралась.

— Ну… мы по граммульке, Анна Никитична! Всего по граммульке! — Она показала пальцами узенький просвет. — Марийка, вон, отказалась, стесняется, а мы с Катей… Мы же тут свои, правда, Анна Никитична? Вы же нас не будете ругать?!

— Свои, свои! — Хозяйка высвободилась из жарких объятий Яны. — И ничего, право, особенного тут нет. Налей-ка и мне стопочку. Только белой, вон, початая бутылка в шкафчике. И чтоб сразу у нас дружба со спонсорами наладилась, с Феликсом Иванычем. Мужик он контактный, я с ним пообщалась. Ох, де-тоньки, не люблю я эту официальщину, страсть! Человек свободу любит!

— Катюш, налей-ка, ты поближе, — распорядилась Яна, а Катя — худенькая, большеглазая, в большом цветастом переднике, надетом поверх короткой джинсовой юбки, услужливо и быстро налила Анне Никитичне водки и та махом выпила рюмку, вытерла рукою рот.

— Ну вот, а то чувствую, чего-то тут не так, — засмеялась она и погладила выпуклый тяжелый живот. Критически оглядела стол в зале, попробовала на противне мясо. Осталась всем довольна, хлопнула в ладоши.

— Ну что, девоньки, хорошо. И кто только учил вас?

— Анна-а Ники-и-ити-и-чна-а… — дружно, хором, пропели Яна с Катей, и все женщины весело рассмеялись.

Хозяйка погрозила девочкам.

— Чтоб не капризничали у меня, телушки, понятно? — сказала она с шутливой гримасой на полном круглом лице. — Ведите себя раскованнее. Вон, спонсоры расстарались: и коньяки, и вина, и фрукты, и мяса я самого лучшего на рынке купила — ешь не хочу! А шампанское, а конфеты! М-м! Ну-ка, все трое, в ванную. Живо!

Яна с Катей хихикнули, тут же исчезли за белой дверью ванной комнаты, а Марийка стояла в смущении и нерешительности.

— Анна Никитична, может, я домой пойду, а? Я понимаю, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Я вас ни в чем не обвиняю, Боже упаси — вы такая гостеприимная, добрая! Но я…

— Да ты иди просто руки помой, детонька! Что у тебя за мысли?! Ты же на кухне возилась, запахи тут всякие, сырые продукты. А если кто захочет и душ принять — да ради Бога, воды хоть залейся. Как всякая культурная девушка…