Витек с Юрой все же коснулись нужной темы. Заговорили о том, что, мол, кто-то побил наших парней, покалечил — Лукашина, Васька, Пилюгина и Лапшина. Феликс Иванович взял каких-то новых, но к ним еще нужно присмотреться, проверить в деле. А случись что? Если нужно будет за пушки взяться? Придется им, Витьке с Юрой, да еще Игорьку за «Макарова» браться или даже за «Калашникова». Как смотришь на такую перспективу, Игорек?

Игорь пожал плечами, ничего не ответил, и вопрос как бы повис в воздухе. Да с него, наверное, и не требовали какого-то конкретного ответа, в конце концов, его дело — шоферское, баранку крутить. Но (понятно же) — снова проверили, прощупали, чем дышит и, кажется, он поступил правильно, как нужно — и не отказался, и с глупыми предложениями не вылез. А внешний нейтралитет можно объяснить просто: начальство, дескать, пусть решает, я на службе. Скажут — иди вперед, с пушкой, — пойду, куда денешься… Во всяком случае Витек с Юрой больше Игоря хитрыми вопросами не донимали, переменили тему, успокоились.

А в «кадиллаке» шел в это время предельно откровенный разговор. Так получилось, что говорили в основном Городецкий с Дерикотом, а Каменцев курил, слушал. Но на лице его живо отражалось мнение, одобрение или отрицание того, о чем спорили его приятели-единомышленники. Лицо либо прояснялось, либо хмурилось.

А вопросы сыпались один за другим. Говорил Городецкий, и по всему чувствовалось, что он очень нервничает, обеспокоен тем, что произошло за последнее время.

— Всех, кого я посылал к Дорошу, избили до полусмерти, — сообщил он своим приятелям. — На ближайшие три-четыре недели я не могу рассчитывать на помощь моих парней, все покалечены. Судя по всему, Дороша предупредили. Парни попали в засаду. Кто это сделал?

— Разумеется, один из тех, кто знал об операции, — спокойно заметил Каменцев, попыхивая сигаретой. — Нужно проверить, спросить. Пусть ребята Феликса поработают.

— Кому работать-то? — раздраженно бросил Дерикот. — У меня тоже, Бизон ранен, дуролом, недели две еще ему валяться. Бородкин сгорел. Башметова, слух до меня донесся, в болоте нашли… С кем против Дороша и его напарника воевать? На новых парней я пока положиться не могу, мало их знаю. На стороне киллеров нанимать? В Москве потолковать?

— Пока без Москвы обойдемся, — остановил его Каменцев. — Не надо паники, господа. Дорош, конечно, фигура опасная, слов нет. И калеки — его рук дело, ясно же! Но он почему-то не делает решительных шагов, вот что меня больше всего беспокоит. Или ждет удобного случая, чтобы прыгнуть, или копает против нас, и копает глубоко. А копать есть что. Я, между прочим, узнал кое что о том, что вы, дорогие, скрывали. Например, самоубийство артистки из ТЮЗа, Полозовой. В администрации области был разговор на эту тему, я присутствовал. Захарьяна вызывали для объяснения. Он рассказал все как полагается, но и про вас, гребаных спонсоров, рассказал. Мол, помогают театру, как могут, спасибо и все такое прочее. Но я-то не дурак. Сразу вспомнил о вашем приглашении на ту вечеринку. Девка там была?

— Была.

— Имели честь общаться, — Городецкий с Дерико-том прятали глаза.

— Ну, погуляли, все взрослые там собирались, не дети.

— Все было о’кей, Аркадий. Никто же на нас бочку не покатил, все уладили. Пришлось, правда, раскошелиться.

— Чего вы там «уладили»?! — перебил Каменцев заулыбавшегося Дерикота. — Был звоночек от прокурора Юго-Западного района, он вами интересовался. А звоночек был потому, что приходил к нему и в милицию человек, борец за правду и справедливость.

— Это кто? — опять всполошился Городецкий.

— Актеришка один, Зайцев его фамилия. Слышали о таком?

— Да как не слышать!.. И что же он… написал заявление? Или просто так приходил?

— Парень не боец, успокойтесь. Юшенков с ним потолковал, поприжал к стенке: говорить так говори, а нечего сказать — иди. Он и ушел восвояси. Но надолго ли ушел?.. В общем, понял я, что наломали вы на той гулянке дров. Хорошо, что я не пошел, а то бы расхлебывал теперь вместе с вами.

— Ну, дрова не дрова, а кое-что было, — хмыкнул Дерикот. — И спасибо за информацию, Аркадий. Нужно будет поработать с этим актеришкой. Вот скотина: и деньги получил, и к прокурору поперся. Надо будет напомнить ему кое о чем, да так, чтобы забыл дорожку к прокурорам… Это все «кадры» Антона.

— Да кто знал, что так всё может обернуться? — слабо защищался Городецкий. — Я же этой доверился… Анне Никитичне. А получилось вон что.

— Конечно, дело с самоубийством Полозовой можно и раскрутить, — продолжал Каменцев, по-прежнему невозмутимо попыхивая сигаретой. — И попади дело в хорошие руки, можно и доказать кое-чью вину, то есть, вашу, господа гуляки. Еще один-два свидетеля и… закрутится машина. Никакие деньги вас не отмажут… Ладно, мужики! — Аркадий швырнул окурок сигареты в приоткрытое окно машины. — На данный момент Полозова опасности не представляет. Гораздо важнее узнать, кто дает Дорошу информацию, у кого завелась гнида. Да и Дороша самого наконец убрать. Нужно найти какого-нибудь камикадзе, что ли. Устроить автокатастрофу, а лучше поставить ему мину с дистанционным управлением…

— У него нет машины, куда мину ставить? — огрызнулся Дерикот.

— Ну, Бизона твоего нужно быстрее на ноги поднимать, ему поручить. Завалить его элементарно, в подъезде. Классическое место для киллеров. Из квартиры-то он выходит? Работает же!

— Да, я поручу это Бизону, со временем, — пообещал Феликс. — А сейчас ты прав, Аркадий, нужно информатора поискать. Дороша, конечно же, предупредили.

— Я думаю, нужно и моих людей проверить… — Городецкий чуть было не назвал Лукашина, но вовремя спохватился: проверить — это значит бить, истязать, но Лукашин в таком случае быстро сообразит, что к чему, наговорит лишнего. Побоялся назвать имя и уволенной с работы Нины Ивановны, главного бухгалтера: эта тоже знает слишком много… И кто его за язык тянул?!

— Ну, своих ты сам проверь, — ответил Дерикот, — а вот одного человека поспрашивать надо. Что-то у меня душа все же не на месте…

Феликс замолчал, смотрел в окно, на тоскливый зимний день. Машины их стояли в ряд на обочине шоссе, за городом, у развилки фиолетовых от холода асфальтовых лент: одна вела на дачи, а другая — на новый автомобильный мост через замерзший Дон. Место для встречи во всех смыслах удобное: и недалеко от города, и суеты на этом участке дороги особой не было.

— Ты кого имеешь в виду? — строго спросил Ка-менцев.

— Тревожит меня одна деталь, связанная с Бизоном, — рассуждал Дерикот. — Вчера он мне снова сказал, что ему все же кажется, что в квартире еще кто-то был, кроме Изольды. Это у меня новенькая, из Грозного приехала. Так вот, Жорка настаивает, что в квартире у него были несколько человек, помимо Изольды. И тут, знаете, всякие мысли у меня родились. Не змею ли я пожалел, на работу взял?

— Интересно-о, — протянул Каменцев. — Ты мне ничего про эту бабу не говорил. И что? Так вот, с улицы, взял и принял?

— Да, так вот, с улицы. Ну, пришла, расплакалась: приехала из Чечни, ни кола ни двора, помогите — пощадите бедную женщину… Да и Бизон, в общем-то, хвостом вокруг нее завертел. Ну, думаю, пусть, поручил ему проверить ее…

— Но все-таки, какие сомнения? Что конкретно? — почти допрашивал Каменцев.

— Да ничего конкретного, Аркадий! — вспылил Дерикот. — Одни подозрения. Мы ведь исходим из того, что есть утечка информации, есть пьяные предположения Бизона, что в квартире у него в ту ночь были еще люди, есть неудачная попытка избавиться от Дороша. Этого мало?

Каменцев помолчал, запрокинув голову, смотрел в белый потолок «кадиллака», думал.

— Вот что, господа гуляки, — решил он. — Берите сейчас эту свою Изольду… Она где? На работе?.. Вот, бери ее, Феликс, и вези к Жорке, на очную ставку. А он где?.. На даче сидит? Вот и хорошо. За городом народу нет. Если и покричит — некому будет пожалеть, вмешаться… Бизон что там, на даче, делает?

— Да ничего, печку топит, гуляет. Медсестру мы к нему через день возим, на перевязку.