Гершуни уже был известен позиции. Его искали. Министр внутренних дел Плеве даже однажды вызвал Зубатова и показал ему фотографию Гершуни на письменном столе, сказав, что она будет украшать кабинет, пока террориста не найдут. Приметы были разосланы всюду. По вокзалам то и дело задерживали похожих людей.

В Киеве полиция «засекла» конспиративную квартиру фельдшерицы Розы Рабинович, где уже Гершуни бывал. Установили наблюдение.

И вот агент-провокатор Розенберг по кличке Конек сообщил, что местным комитетом получена какая-то телеграмма, после чего члены комитета пришли в необыкновенное волнение.

Полиция обратилась в почтовое ведомство. Телеграмма была послана в адрес Рабинович. Добыли и копию телеграммы: «Папа приедет завтра. Хочет повидать Федора. Дарнициенко». Полиция определила так: папа — это, возможно, Гершуни, Федор — один из эсеров, а Дарнициенко — место встречи, станция Дарницы.

За эсерами усилили наблюдение. На станциях Киев-1, Киев-2, Дарница и Боярка дежурили филеры с револьверами. Все они были решительные люди, из запасных унтер-офицеров,

Гершуни в этот раз ехал из Саратова в Смоленск, а оттуда за границу.

Вечером на станции Киев-2 филеры увидели вышедшего из поезда хорошо одетого господина в фуражке инженера, с портфелем. Вроде бы он! Но уверенности не было. Поезд ушел, а господин нагнулся, будто бы поправляя шнурки на ботинках, а на самом деле оглядываясь по сторонам. «Наш, — сказал один из филеров, — глаза его, с косинкой».

Они были одеты по-разному: и купцами, и богомольцами. Гершуни подошел к ларьку с минеральными водами и стал пить. Рука дрожала.

Его скрутили и повезли в участок. Гершуни говорил, что это недоразумение, что полиция ошиблась.

Но дадим слово начальнику Киевского охранного отделения А. Спиридовичу:

«Большая комната полна народу: филеры, чиновники, полиция. Лица возбужденные. Спрашиваю, где он. Показывают. Никакого сходства с фотографией..

— Кто вы такой, как ваша фамилия? — обращаюсь я к задержанному.

— Нет, кто вы такой! — закричал на меня Гершуни.— Какое право имели эти люди задержать меня? Я — Род, вот мой паспорт, выданный киевским губернатором. Я буду жаловаться!

«Ну и нахал же»,— подумал я.

Назвав себя, я продолжал:

— Что же касается вас, то вы не господин Род, а Григорий Андреевич Гершуни. Я вас знаю по Москве, где вы были арестованы.

Гершуни сразу как бы сел.

— Я не желаю давать никаких объяснений,— проговорил он резко.

— Это ваше дело,— ответил я и приказал произвести личный осмотр.

Из заднего кармана вынули браунинг, заряженный на все семь. В кармане был еще восьмой патрон. В стволе налет от выстрела. При нем оказалось 600 с лишним рублей и 500 франков, записная книжка с шифрованными пометками, пузырек с бесцветной жидкостью и два паспорта на имя Род, из которых один заграничный, фальшивый, В портфеле же, который составлял весь его багаж, была чистая смена белья и несколько мелко исписанных листков. Оказалось, что то были: черновик прокламации об усмирении рабочих в Златоусте, черновик прокламации «Боевой организации» об убийстве Богдановича и две статьи о том же убийстве. По прочтении их не оставалось сомнения, что Гершуни ехал прямо с убийства Богдановича, что он являлся автором и приговоров об убийствах, а также автором и хвалебных гимнов об организации и ее работе, т. е. о самом себе... Гершуни заковали в кандалы. Кандалы до суда, широко практикуемые в Европе, у нас почти не применялись. В данном случае они были более чем уместны. Гершуни театрально поцеловал железо...»

На следующий день террориста под сильным конвоем увезли в Петербург. Его ждали крепость, военный суд и смертный приговор, замененный бессрочной каторгой...

По-своему интересно пребывание Гершуни в Шлиссельбургской крепости. Он после вспоминал в своей книге:

«Настал первый день Рождества. Гусь, каша, пирог,— как будто ничего дела,— довольно жирные. Но вот судок со сладостями. Дрожащей рукой поднимаешь крышку — и весь холодеешь: один апельсин, одно яблоко, виноград жалкий, шоколаду совсем нет!»

После полуторагодичного заключения в крепости Гершуни был переведен в Сибирь. В 1907 г. он бежал из тамошней тюрьмы в бочке с квашеной капустой. Умер за границей в 1908 г.

* * *

С осени 1902 г. начались аресты эсеров. Только в Саратове было задержано 66 человек, причем найдены чистые паспорта, множество брошюр для крестьян, гектографы. В начале 1903 г. прошли групповые аресты в Киеве, Екатеринославе, Курске, Одессе, Москве, Петербурге и других городах. Много было еврейской молодежи. Киевский комитет, например, весь состоял из евреев.

Полиции стало известно, что в Киеве ждут некую террористку из Минска для устройства типографии. Это оказалась Фрума Фрумкина, Она еще в 1902 г. хотела убить минского жандармского полковника, После Киева Фрумкина намеревалась ехать в Одессу для убийства тамошнего градоначальника графа П. Шувалова, боевого офицера, участника русско-турецкой войны. Ему к тому времени было уже 73 года.

Эсеры обвиняли его в попустительстве одесским еврейским погромам. В конце концов, его все же убили в 1905 г. Для этой акции был подобран русский учитель, тщеславный Куликовский, осужденный потом на вечную каторгу. Он явился на прием и убил графа четырьмя выстрелами.

Фрумкина сняла комнату. Наблюдение установило, что к ней стали носить типографские части. Провели обыск. Печатный станок был замаскирован в кухонном столе, нашли и шрифт.

Сама Фрумкина была черная как галка, с неопрятными сальными волосами да еще вдобавок хромая. Ее посадили в тюрьму. Там она раздобыла где-то ножик и потребовала разговора с начальником киевской полиции генералом Новицким, якобы для признания. Фрумкину привели на допрос, та начала рассказывать генералу какие-то выдуманные истории. Тот, довольный, стал записывать. Фрумкина, кинувшись к нему, схватила за волосы и хотела перерезать горло. Новицкий с силой отбросил ее рукой к стене. По шее текла кровь. За эсеровскую деятельность и покушение на Новицкого Фрумкину осудили на 11 лет каторги, которую она отбывала в Горном Зерентуе. После царского манифеста 1905 г. ее отправили на поселение, но Фрумкина по дороге бежала в Москву. В начале 1907 г. ее арестовали в Большом театре с револьвером в сумочке. Она намеревалась убить московского градоначальника Рейнбота. В Бутырках она ранила начальника тюрьмы. Казнена летом 1907 г.

В январе была арестована группа террористов дворянки Серафимы Клитчоглу. Они готовили убийство Плеве. При обыске найден распорядок министра и маршруты его передвижений в Петербурге.

В Одессе арестовали Израиля Марголина, ведшего среди тамошних евреев революционную работу, в Петербурге — Кракова, готовившего покушение на министра юстиции.

Еще в Швейцарии Гершуни предложил Гоцу для утверждения своего возможного преемника — Азефа. Гоц кандидатуру одобрил. Когда Азеф появился в июньской Женеве 1903 г., Гоц встретил его очень радушно. Нового руководителя «Боевой организации» не нужно было искать — он стоял перед Гоцем.

* * *

Всех покушений на министра внутренних дел В. К. Плеве, занявшего этот пост после Сипягина, было пять.

1. В покушении 18 марта участвовали: Максимилиан Швейцер — заряжал бомбу и передавал метальщикам; стояли метальщиками: Алексей Покотилов с двумя бомбами — на набережной Фонтанки, Боришанский тоже с двумя бомбами — ближе к Неве и Егор Сазонов, переодетый извозчиком, с бомбой под фартуком пролетки — у подъезда департамента. Сигнальщиками служили: Иван Каляев и другой извозчик Мацеевский. Руководил покушением Борис Савинков.

2. Покушение 25 марта: бомбы готовил Покотилов. Он и Боришанский, переодетые разносчиками, выходили со снарядами навстречу Плеве по набережной Невы и Фонтанки, к зданию департамента полиции. Сазонов принимал в покушении лишь косвенное участие, остальных террористов в Петербурге не было.

3. Покушение 1 апреля не состоялось, ибо накануне ночью в гостинице Покотилов, готовя бомбу, погиб от взрыва.