― О чем вы говорите? Как это пришло вам в голову?

― Хорошо,— сказал Герасимов.— Если не хотите сейчас говорить, вы можете еще подумать на досуге. Мы можем не спешить. Вы получите отдельную комнату и можете там подумать. А когда надумаете, скажите об этом надзирателю.

«Четвертого» увели в одиночку. Прошло два дня. Наконец задержанный попросился на допрос:

― Я сдаюсь. Да, я был агентом полиции и готов все рассказать. Но

хочу, чтобы присутствовал Петр Иванович Рачковский.

Через пятнадцать минут приехал Рачковский. До 1902 г. он возглавлял заграничную агентуру департамента полиции.

― Ах, дорогой Евгений Филиппович, давненько мы с вами не видались!

Но тот, крайне озлобленный после камеры, накинулся со злобой на Рачковского:

― Вы покинули меня на произвол судьбы без инструкций, без денег, не отвечали на мои письма! Чтобы раздобыть деньги, я был вынужден связаться с террористами!

Рачковский успокаивал его. А «инженер» ругался и кричал:

― Ну что, удалось вам купить Рутенберга? А хорошую агентуру вы

обрели в Гапоне?.. Выдал он вам «Боевую организацию»?!

И далее продолжал:

― Знаете, где теперь Гапон? Он висит в заброшенной даче на финской границе...

Азеф, потерявший связь с Рачковским, решил заняться профессиональной революционной деятельностью. Так он оказался среди террористов.

Герасимов определил Азефа секретным сотрудником и сразу единовременно выделил ему пять тысяч, которые тот потребовал.

По словам Герасимова, «он был наблюдательный человек и хороший знаток людей. Каждый раз поражало и богатство его памяти, и умение понимать мотивы поведения самых разнокалиберных людей, и вообще способность быстро ориентироваться в самых сложных и запутанных обстановках. Достаточно было назвать имя какого-либо человека, имевшего отношение к революционному лагерю, чтобы Азеф дал о нем подробную справку. Часто оказывалось, что он знает об интересующем меня лице все: его прошлое и настоящее, его личную жизнь, его планы и намерения... По своим убеждениям Азеф был очень умеренным человеком — не левее умеренного либерала. Он всегда резко, иногда даже с нескрываемым раздражением отзывался о насильственных революционных методах действия. Он был решительным врагом революции и признавал только реформы. Меня всегда удивляло, как он, с его взглядами, не только попал в ряды революционеров, но и выдвинулся в их среде на одно из самых руководящих мест».

Евно Азеф родился в 1869 г. на Гродненщине в семье местечкового портного. Окончил гимназию, давал уроки, подрабатывал в ростовской газетке, маклерствовал. В общем, и там, и сям. Однажды он взял как комиссионер у мариупольского купца масло на продажу, выручил 800 рублей и уехал с ними в Германию, где поступил в политехникум.

Деньги кончились. Средств не было никаких. И тогда он написал письмо в Петербург, в департамент полиции, предлагая сведения о русских революционных кружках. Из полиции ему ответили, что о кружках в Германии им все известно, но платить готовы. Как ни хитрил Азеф, скрываясь под псевдонимом, департамент его вычислил. Русские агенты в Германии доносили: «Евно Азеф — человек неглупый, весьма пронырливый и имеющий обширные связи между проживающей за границей еврейской молодежью... надо ожидать, что по своему корыстолюбию он будет очень дорожить своей обязанностью».

Азеф обзаводится революционными знакомствами, имеет некоторое уважение в студенческих кругах. Он выбирает позицию социалиста-революционера, сторонника террора.

Когда Азеф получил диплом инженера-электротехника, охранка предложила ему обосноваться в Москве, пообещав содействие в устройстве. Там он, имея зарубежные рекомендации, познакомился с руководителями «Союза социалистов-революционеров» Аргуновым и другими эсерами, держался Азеф с ними очень осторожно, не навязывался. По крохам собирал сведения. Благодаря ему полиция скоро ликвидировала эсеровскую типографию в Томске. Над московскими руководителями нависла опасность. И естественным было в это время подготовить к работе, передав ему связи, нового надежного человека, не бывшего у полиции на заметке. Им стал Азеф. «Он,— вспоминал Аргунов,— принял горячее участие в нашем горе. Оно стало как бы его горем. В нем произошла перемена. Из пассивного соучастника он превратился в активного члена нашего Союза. Торжественного вступления в Союз не было: сделалось это как-то само собою...»

Теперь по совету полиции Азеф объявил своим новым друзьям, что по семейным делам он должен съездить за границу. Ему дали все пароли, адреса... С ним ехала и член ЦК Селюк, что очень повышало представительство Азефа. Оставшегося Аргунова полиция, выждав две недели, арестовала. Он просидел около трех лет в тюрьме, затем был отправлен в ссылку, откуда выбрался лишь в 1905 г.

Азеф докладывал охранке: «В Берлине и Париже я попал в центр». Да, это был центр зла, и его носителям — Гоцу, Гершуни, Чернову — Азеф понравился. Его привлекают к обсуждению покушений на Плеве и Зубатова. Азеф пишет в Петербург: «Нам необходимо лично повидаться для переговоров относительно моей дальнейшей практики. Мое положение несколько опасно. Я занял активную роль в партии социалистов-революционеров. Отступать теперь уже невыгодно для дела, но действовать тоже необходимо весьма и весьма осмотрительно».

Азеф сообщает о планах покушения на Плеве, Зубатова, но молчит о подготовке убийства Оболенского. Он сознательно вводит полицию в заблуждение, характеризуя Гершуни как второстепенного эсера.

Азеф начинает темнить. Он становится двойным агентом.

На Азефа большое впечатление оказал апрельский кишиневский погром 1903 г. Все еврейские магазины были разгромлены, мужчины-евреи попрятались. Либералы считали ответственным за это министра внутренних дел Плеве. По этим ли соображениям, по другим ли причинам, но Азеф прилагал все усилия к осуществлению убийства министра. Полиции он попросту в этом деле лгал.

В 1903 г. Азеф занимает место арестованного Гершуни. Теперь он — глава «Боевой организации». Если от департамента полиции Азеф получает 500 рублей в месяц, то поступления из партийной кассы воистину громадны. Азеф теперь обедает и ужинает в ресторанах, с шампанским; в роскошной шубе катается с танцовщицами... В донесениях охранке он ограничивается самыми общими фактами... Лишь иногда он сообщает о готовящихся покушениях на министра юстиции Акимова, полковника Римана...

Один из эсеров вспоминал:

«В глазах правящих сфер партии Азеф вырос в человека незаменимого, провиденциального, который один только и может осуществить террор... отношение к Азефу носило характер своего рода коллективного гипноза, выросшего на почве той идеи, что террористическая борьба должна быть не только неотъемлемой, но и господствующей отраслью в партийной деятельности».

Азеф выдает полиции Савинкова, Слетова, Селюк. Но он же в числе организаторов убийства великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Трепова.

Сведения о том, что Азеф — секретный агент, просочились в эсеровскую партию. Случилось это, по всей видимости, из-за старого чиновника политической полиции Л. Меныцикова, которого Рачковский за дружбу с Зубатовым отправил в отставку.

И вот в купе поезда, отошедшего от кельнского вокзала, вошел В. Бурцев — редактор исторического журнала «Былое». В купе сидел бывший директор департамента полиции Лопухин.

— Позвольте мне,— обратился к нему Бурцев,— рассказать вам все, что я знаю об агенте-провокаторе, о его деятельности как среди революционеров, так и среди охранников. Я приведу доказательства его двойной роли... Я долго и упорно работал над его разоблачением и могу с уверенностью сказать: я с ним уже покончил. Он окончательно разоблачен мною...

Лопухин внимательно выслушал Бурцева. Дочь Лопухина на днях была похищена в Лондоне, и Бурцев предложил возвратить ее в обмен на имя агента. Лопухин назвал Азефа.

Бурцев написал обращение ко всем членам партии эсеров и разослал его. Решено было организовать революционный суд, но судить не Азефа, а Бурцева — за клевету.