Для правительства было два выхода: ликвидировать движение силой, арестовав руководителей, или убедить царя выйти к народу и успокоить его. Царь и собирался это сделать, но его родственники и особенно великий князь Владимир Александрович категорически возражали. Именно великий князь руководил войсками 9 января.

Накануне на заседании совета министров охранное отделение представило будущее шествие как мирную депутацию, с семьями, иконами, царскими портретами. Но все-таки войска решено было вызвать, они заняли ночью позиции на улицах близ дворца.

Утром 9 января, морозным днем, толпы рабочих двинулись к царскому дворцу. В гуще с высоко поднятым крестом шествовал Гапон. Рядом с ним держался Ротенберг.

К 11 часам манифестация достигла речки Таракановки. Мост был занят солдатами. Показался кавалерийский разъезд. Толпа расступилась и сомкнулась вновь. Тогда рота, охранявшая мост, направила на людей ружья. Прозвучал рожок, и грянул залп. Видимо, солдаты приняли звук рожка за сигнал к действию.

Послышались крики, стоны. Толпа шарахнулась назад, оставив на снегу убитых и раненых.

Прозвучал второй залп. Рутенберг уже при сигнале рожка повалил Гапона на снег. Опытный террорист, он был готов ко всему.

― Жив?

― Жив,— прошептал Гапон.

Они побежали свободными улицами, и в каком-то дворе Рутенберг, вынув из кармана ножницы, остриг Гапону волосы и бороду. Гапон снял рясу.

Рутенберг привел его, рыдающего, на квартиру Максима Горького. Там Гапон отсиделся некоторое время, и его переправили за границу. Уже вечером, успокоившись, он сочинил воззвание к народу, где поднимал «братьев, спаянных кровью», к восстанию. Оно было отпечатано в огромном количестве и распространялось эсерами по всей России.

Перед самим дворцом тоже собралась толпа. После неоднократных требований разойтись командир дал приказ стрелять.

Итоги «кровавого воскресенья» — 130 убитых и около 300 раненых.

За границей Гапона встречали как героя. Он предпринял попытки объединить под своим началом левые партии, но это, конечно, было смешно. Гапон составлял революционные воззвания, отправлял их в Россию. За книгу воспоминаний «История моей жизни» он получил довольно много денег. К тому же, деньгами ему помогали разные партии.

Гапон стал навещать Монте-Карло, кутить... Появились и девочки...

О. Минор рассказывал, как они с Гапоном сидели на балконе гапоновской квартиры в Женеве, и пришел Ленин. Он отозвал Гапона, они пошептались, и Гапон, вынув из бумажника пачку денег, отдал ее Ленину. Тот ушел, очень довольный.

Воспользовавшись амнистией 1905 г., Гапон приезжает в Россию. Установив контакт с департаментом полиции, он, получив 30 тысяч рублей, начинает создавать рабочие организации. Но ему не повезло: кассир сбежал с деньгами.

Полиция требовала от Гапона сведений о «Боевой организации», но их у запутавшегося «народного вождя», увы, не было. И Гапон предложил полиции подкупить Рутенберга, который, как он полагал, знал много. Гапон запросил у департамента пятьдесят тысяч: по двадцать пять — себе и Рутенбергу. Но полиция уже разочаровалась в Гапоне, и он не получил ничего.

Эсерам все явственнее становится провокаторская роль Гапона. Азеф от имени ЦК предлагает Рутенбергу ликвидировать его. Может быть, Азеф боялся, что Гапон узнает об участии Азефа в убийстве Плеве и великого князя Сергея Александровича?

Революционный суд должен был состояться в Териоках на даче.

— Если это все правда, что вы говорите,— заявили Рутенбергу рабочие,— то мы его убьем без решения партии. Он нас вел, мы за ним шли и ему верили... Но мы боимся, что темная рабочая масса обвинит нас, как действующих под давлением врагов Гапона. Он — герой в их глазах, и они только тогда не будут иметь сомнений в его предательстве, когда мы, рабочие, в этом лично убедимся.

Приехал Гапон. Они с Рутенбергом отправились в лес кататься. Вместо извозчика сидел один из рабочих.

Гапон был откровенен. От имени полиции он обещал Рутенбергу большие деньги, уверял, что в партии ни о чем не догадаются...

Так рабочие убедились в предательстве Гапона.

Оставалось провести приговор восполнение. В Озерках, пригороде Петербурга, наняли дачу. Рабочие спрятались в одной из комнат. Рутенберг встречал Гапона.

—Вот это я понимаю! — воскликнул тот.— Ты всегда такое место

найдешь, что ни одна собака не догадается!

По словам одного из сидевших в соседней комнате, дело происходило так.

Двадцать пять тысяч — хорошие деньги,— говорил Гапон.— И потом Рачковский прибавит еще. Нужно сперва выдать четырех человек из «Боевой организации».

― А если мои товарищи узнают? — спросил Рутенберг.

― Они ничего не узнают. Поверь мне, Рачковский — такой умный человек, что он сумеет все это устроить. Уж на него можно положиться.

Свидетель из соседней комнаты разбирал не весь разговор, но и этого было достаточно.

― А если я, например, выдам тебя? — сказал Рутенберг. — Если я открою всем глаза на тебя, что ты служишь в охранном отделении?

― Пустяки! — возразил Гапон.— Кто тебе в этом поверит? Где твои свидетели, что это так? А потом я всегда смогу тебя самого объявить в газетах провокатором или сумасшедшим. Ну-ка, бросим об этом. Перейдем лучше к делу.

Они собрались выйти прогуляться, и тут Гапон заметил одного из рабочих, спрятавшегося за дверью на лестнице. Гапон бросился к нему, схватил за горло и с ужасом закричал Рутенбергу:

—Мартын! Он все слышал! Его надо убить!

Потом, обращаясь к рабочему, заговорил торопливо:

—Не бойся, не бойся, голубчик... Ничего не бойся... Только скажи,

кто тебя сюда послал?

Рабочий, подыгрывая ситуации, отвечал:

― Я все расскажу, только не убивайте.

― Конечно, конечно... Не бойся... Ты только скажи, мы тебе ничего не сделаем...

И тут же Гапон кричал Рутенбергу:

—Его надо убить сейчас!

Рутенберг открыл дверь и крикнул остальных. Они ввалились в комнату и бросились на Гапона. Тот упал на колени:

—Мартын! Мартын!

― Нет тебе здесь никакого Мартына!

Гапона поволокли по коридору, он вырывался:

― Братцы!.. Братцы!..

― Мы тебе не братцы!

Его стали вязать.

― Товарищи, во имя прошлого... простите меня... во имя прошлого...

Рабочие молча опутывали его веревками.

― Товарищи! Пощадите, вспомните, ведь сколько у вас связано со мной?

― Вот потому-то ты и достоин казни,— возразил рабочий.— Ты нашу рабочую кровь продал охранке — за то и смерть тебе!

Гапону накинули на шею петлю и подтащили к вбитому над вешалкой железному крюку.

Тело обнаружила через месяц хозяйка дачи.

Так мелькнул в революционной пене и скрылся маленький тщеславный человек, возомнивший себя народным вождем.

* * *

Леворадикальные силы попытались использовать некоторый спад в экономике, проигранную войну с Японией, январскую трагедию.

Ленин советовал «боевому комитету» большевиков:

«Основывайте тотчас боевые дружины везде и повсюду, и у студентов, и у рабочих особенно... Пусть тотчас же вооружаются они как могут, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога... Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие — нападение на банк для конфискации... Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых...»

Теперь уже ясно, что восстание 1905 г. в большой степени финансировали Америка и Япония.

Военный агент японской миссии полковник Акаши после разрыва дипломатических отношений перебрался в Европу и там установил тесные связи с русскими эмигрантами-революционерами. В этом ему помогали международные шпионы: финский социалист Циллиакус и эсер-грузин Деканози.

Русская политическая полиция сумела сфотографировать список, составленный Циллиакусом: