— Доброе утречко, доктор Могилл, — сказал Чита, которого не выключали с субботы. — У меня для вас ещё одна шутка… о, простите, не заметил, что вы не одни.

Кайл повесил шляпу на древнюю вешалку; летом он всегда надевал шляпу, чтобы защитить лысину от солнца.

— Чита, это миз Шикамацу.

Камеры Читы с жужжанием отфокусировались.

— Рад знакомству, миз Шикамацу.

Шикамацу удивлённо приподняла свои тонкие брови.

— Чита — это ПРИМАТ, — объяснил Кайл. — Ну, компьютерная программа, имитирующая человека.

— Я в самом деле нахожу термин «примат» оскорбительным, — сказал Чита.

Кайл улыбнулся.

— Слышали? Негодование, неотличимое от натурального. Я сам его программировал. Это первое, что требуется в университетском окружении: способность обижаться на любое неуважение, реальное или воображаемое.

Из динамиков Шепарда раздались ноты Пятой симфонии Бетховена.

— А это что такое? — спросила Шикамацу.

— Его смех. Когда-нибудь я соберусь и исправлю это.

— Да, — отозвался Чита. — Избавьтесь от этих венских струнных. Что если взять духовые? Замените их какой-нибудь Бонн-гобой?

— Что? — переспросил Кайл. — О, я понял. — Он посмотрел на Шикамацу. — Чита всё ещё пытается овладеть искусством юмора.

— Бонн-гобой? — повторила она.

Кайл не удержался от улыбки.

— Бонн — это город, где родился Бетховен. А бонобо — это карликовый шимпанзе — ПРИМАТ, понимаете?

Японка недоумённо покачала головой.

— Как скажете. Так что там с предложением нашего консорциума? Мы знаем, что вы будете весьма заняты после того, как одолеете текущие проблемы; мы хотим, чтобы вы пообещали заняться нашей проблемой немедленно.

Кайл принялся возиться с кофемашиной.

— Вы знаете, моя жена считает, что полученное Ханекером сообщение принадлежит всему человечеству — и мне кажется, что я с ней согласен. Я охотно попытаюсь расшифровать для вас его сообщение, но не подпишу согласие на неразглашение его содержания.

Шикамацу нахмурилась.

— Я уполномочена увеличить наше предложение до трёх процентов со всех…

— Не в этом дело. Правда, не в этом.

— Тогда мы обратимся к доктору Саперштейну.

Кайл скрипнул зубами.

— Я это понимаю. — Однако потом он улыбнулся. — Передавайте Шломо привет от меня.

Дайте Саперштейну понять, что ко мне вы пришли к первому — что он подбирает объедки с моего стола.

— Мне бы действительно очень хотелось бы, чтобы вы передумали.

— Простите.

— Если вы всё же передумаете, — сказала она, протягивая визитку, — позвоните мне.

Кайл взял карточку и взглянул на неё. На ней было напечатано лишь одно слово: «Шикамацу», однако вдоль края шла магнитная полоса.

— Я буду в «Ройял Йорке»[31] ещё два дня, однако считайте эту карту любым телефоном где угодно в мире, и он позвонит мне на сотовый за мой счёт.

— Я не передумаю, — сказал Кайл.

Шикамацу кивнула и двинулась к двери.

— О чём это она? — спросил Чита, когда она ушла.

Кайл, как мог, изобразил Хамфри Богарта.

— О том, из чего сделаны мечты[32].

— Прошу прощения? — не понял Чита.

Кайл воздел глаза к потолку.

— Вот она, нынешняя молодёжь, — сказал он.