— Я? — изумленно переспросил он.

— Ага, — спокойно подтвердила Донна.

— Н-да, — произнес Арктур. — Блин. — Он не знал, что на это ответить. Тем более что Донна в таких делах никогда не ошибалась.

— Слушай, — с энтузиазмом продолжила Донна. — Можешь меня на рок-концерт сводить? На той неделе, на «Анахайм-Стадиум»? А?

— Хоть сейчас, — машинально отозвался Арктур. И тут до него вдруг дошло, что Донна только что сказала. Ведь она попросила сводить ее на рок-концерт. — Классно! — обрадованно воскликнул Арктур; жизнь снова к нему потекла. Опять эта маленькая черноволосая девушка, которую он так любил, возвращала его к повседневным заботам. — А когда?

— В воскресенье к вечеру. Я хочу захватить с собой того темного маслянистого гаша и основательно нагрузиться. Там будут тысячи торчков, так что никто не заметит. — Туг Донна критически на него взглянула. — Только тебе нужно будет напялить что-нибудь клевое. Не эти паскудные шмотки, которые ты обычно напяливаешь. — Ее голос смягчился. — Я хочу, чтобы ты классно смотрелся, потому что ты классный.

— Идет, — отозвался он, окончательно очарованный.

— Мы едем ко мне домой, — сообщила Донна, стремительно пронзая вечер своим спортивным автомобильчиком. — Раз у тебя есть деньги, ты мне их отдашь, а потом мы закинемся парой-другой колес и хорошенько оттянемся. И может, тебе захочется пойти купить литровый пузырь «Южного Комфорта» — тогда мы и его залудим.

— Ух ты, — искренне порадовался Арктур.

— Что я ужасно хочу сегодня вечером сделать, — призналась Донна, сбавляя скорость и заворачивая на свою улицу к своей подъездной аллее, — это поехать в киношку на открытом воздухе. Я посмотрела в газете, где что идет, но ничего путевого не нашла, кроме как в киношке Торранса, но там уже идет. В пять тридцать началось. Вот свинство.

Арктур посмотрел на часы.

— Тогда мы опоздали…

— Нет, большую часть мы еще сможем посмотреть. — Останавливая машину и глуша мотор, Донна одарила его теплой улыбкой. — Там идут все серии «Планеты обезьян», все одиннадцать. Они начинают в 5:30 и гоняют их аж до 8 завтрашнего утра. Я на работу прямо из киношки поеду, поэтому сейчас мне нужно переодеться. Будем сидеть там хорошие, смотреть фильм и всю ночь пить «Южный Комфорт». Круто, правда? — Она с надеждой в него вглядывалась.

— Всю ночь, — эхом отозвался он.

— Да-да-да. — Донна выпрыгнула наружу и обошла машину, чтобы помочь ему открыть маленькую дверцу. — Ты когда последний раз все серии «Планеты обезьян» смотрел? Я в начале года видела почти все, но ближе к последним меня затошнило и пришлось свалить. А все из-за бутерброда с ветчиной, который мне прямо там, в киношке, и продали. Я тогда не на шутку взбесилась, потому как пропустила последнюю серию, где выясняется, что все знаменитые исторические лица типа Линкольна или Нерона были тайными обезьянами и с самого начала управляли историей человечества. Вот почему меня теперь так туда тянет. — Когда они направились к передней двери, она понизила голос. — Меня тогда просто кинули — ну, с тем бутербродом. Поэтому в другой раз — ты только не злись, — когда мы поехали в ту киношку, что в Ла-Габре, я сунула в тамошние торговые автоматы пару-другую гнутых монеток. Чтобы как следует рассчитаться. Мы с Ларри Толлингом — помнишь Ларри, я как-то у тебя с ним была? — насгибали целую кучу четвертаков и полтинников при помощи его тисков и большого гаечного ключа. Понятное дело, я убедилась, что все эти торговые автоматы принадлежат одной и той же фирме. А уж потом мы запороли целую кучу этих автоматов. Если по правде, то практически все до единого. — Медленно и торжественно, в мутном вечернем свете, она отперла переднюю дверь.

— Да, Донна, — заключил Арктур, когда они входили в ее аккуратный домик — себе дороже тебя кидать.

— По ворсистому ковру не ходи, — предупредила Донна.

— Где же мне тогда ходить?

— Стой на месте — или ходи по газетам.

— Блин, Донна…

— И не обкладывай меня тяжелым говном, что тебе приходится по газетам ходить. Знаешь, сколько я выложила, чтобы мне этот ковер специальным шампунем вымыли? — Она стояла, расстегивая курточку.

— Бережливость, — пробормотал он, снимая плащ. — Французская крестьянская бережливость. Ты вообще хоть что-нибудь выбрасываешь? К примеру, куски ниток, которыми уже ничего не…

— В один прекрасный день, — перебила Донна, откидывая свои длинные черные волосы назад и выскальзывая из кожаной курточки, — я обязательно выйду замуж. Тогда мне понадобится все, что я откладываю про запас. Пойми, если ты выходишь замуж, тебе требуется черт знает сколько всего. Типа заприметили мы в соседнем дворе вот это большое зеркало и потом целый час его втроем через ограду перетаскивали. А в один прекрасный день…

— Сколько из того, что ты отложила про запас, ты купила? — поинтересовался Арктур. — А сколько просто стырила?

— «Купила»? — Донна неуверенно взглянула ему в лицо. — Как понять «купила»?

— Типа как ты наркоту покупаешь, — объяснил он. — Торчковая сделка. Как сейчас. — Арктур вынул бумажник. — Я даю тебе деньги, ага?

Донна кивнула, наблюдая за ним послушно (хотя скорее из вежливости), но с достоинством. С некоторой сдержанностью.

— А ты потом мне за них пакет наркоты даешь, — продолжил он, протягивая купюры. — Под словом «купить» я понимаю расширение на большой мир человеческих деловых отношений того, что сейчас между нами происходит как торчковая сделка.

— Кажется, я понимаю, — сказала Донна. Ее большие темные глаза смотрели спокойно, но бдительно. Ей явно хотелось это усвоить.

— А помнишь, ты как-то села на хвост грузовику с кока-колой? Сколько бутылок ты тогда сперла? Сколько ящиков?

— На месяц хватило, — ответила Донна. — Мне и моим друзьям.

Он с упреком на нее посмотрел.

— Это такой бартер, — объяснила Донна.

— И что же… — Арктур принялся смеяться. — Что ты дала взамен?

— Я саму себя даю.

Тут он откровенно захохотал.

— Кому? Водителю грузовика, которому наверняка пришлось выложить хорошую…

— Компания «Кока-Копа» — это капиталистическая монополия. Никто, кроме нее, не может кока-колу производить. Точно так же поступает и телефонная компания, когда ты хочешь кому-нибудь позвонить. Все они — капиталистические монополии. Знаешь ли ты… — тут ее темные глаза вспыхнули, — что формула кока-колы — это тщательно охраняемый секрет, передаваемый от поколения к поколению, известный только нескольким членам одной семьи, а когда умрет последний, кто знает формулу, никакой кока-колы больше не будет? Хотя наверняка где-то в сейфе хранится специальная письменная формула, — задумчиво добавила Донна. — Интересно, где, — размышляла она вслух, глаза ее по-прежнему поблескивали.

— Тебе и твоим воровским дружкам нипочем не найти формулу кока-колы — даже за миллион лет.

— КОМУ, НА ХУЙ, НУЖНО ПРОИЗВОДИТЬ КОКА-КОЛУ, КОГДА ЕЕ ВСЕ РАВНО ИЗ ТЕХ ГРУЗОВИКОВ МОЖНО СТЫРИТЬ? У компании навалом грузовиков. Они без конца кругом разъезжают — совсем медленно. Когда только могу, я обязательно им на хвост сажусь — они так от этого бесятся. — Донна проказливо улыбнулась Арктуру, словно пытаясь своей хитроватой, прелестной улыбочкой заманить его в свою странную реальность, где она то и дело садилась на хвост медленному грузовику, становясь все безрассудней и нетерпеливей, а потом, когда он снялся с места, она, вместо того чтобы, как все остальные, отвалить, тоже снялась, приклеилась к грузовику и на ходу стырила оттуда, сколько могла. Причем не потому, что она такая воровка, и даже не из мести, а просто потому, что, пока грузовик стоял. Донна так долго таращилась на ящики с кока-колой, что в голове у нее успел созреть план, что со всем этим добром можно сделать. Ее нетерпение обернулось изобретательностью. Донна нагрузила свою машину — не маленький «эм-джи», а куда больший по размеру «камаро», который она тогда водила, пока не довела до ручки, — целой кучей ящиков с кока-колой. И потом целый месяц вместе со своими приятелями-торчками пила, сколько хотела, дармовую кока-колу, а вслед за этим…