Глава восьмая

Росс посещал ювелира на Ривер-стрит, когда зазвенел звонок и вошел Валентин — пригнувшись, точно так же, как и Росс, чтобы не удариться о притолоку.

— О, кузен,— сказал Валентин, — какая приятная встреча. Что привело тебя сюда?

— Могу задать тот же вопрос. По нашей прежней договоренности, главное — кто задал вопрос первым.

— Несомненно, можешь задать этот вопрос. Добрый день, Пенарт. Я пришел за браслетом, чтобы порадовать тщеславную женщину. Вижу ты выбираешь колпачок для тушения свечей, Росс.

— Именно так. Эти новые колпачки не позволят воску капать на стол и накапливают его, чтобы позднее кинуть в огонь.

— Великолепная идея. Спасибо, Пенарт. Я осмотрюсь в твоей лавке.

— Конечно, сэр.

— Я возьму три вот этих, — указал Росс.

— Вот что меня озадачивает, — сказал Валентин. — Люди постоянно придумывают новые изобретения, чтобы облегчить себе жизнь. Но почему-то не могут ничего придумать для самоусовершенствования.

Росс взглянул на полного молодого продавца.

— Пенарт, как я полагаю, член методистской церкви. У него может быть другая точка зрения.

Пенарт неловко заулыбался.

— Разве ж я могу быть лучше аристократов, сэр, особенно если они мои покупатели. Думаю, мистер Уорлегган говорил о более приземленном.

— Тактичность, — сказал Валентин, — что у тебя есть, так это тактичность. Скажи, вот этот браслет из хорошего серебра?

— А как же, сэр. Проба рядом с застежкой.

Валентин поднял браслет и потеребил его.

— А тебе нравится, кузен?

— Ты же не мне покупаешь! Учитывай вкусы своей дамы. Ты хорошо их знаешь?

Валентин задумчиво прикрыл глаза.

— Не очень хорошо. Она моя жена.

Росс заплатил за колпачки для свечей, и Пенарт понес их вглубь магазина, чтобы завернуть в бумагу.

— Как поживает Джордж? — тихо спросил Росс.

— Какой Джордж?

— Твой сын!

— Ах, этот Джордж! Здоров и полон жизни!

Бледное лицо Валентина слегка порозовело.

— А Селина?

— Дуайт Энис не очень доволен ее состоянием. Знаешь, кузен, женщины становятся странными созданиями после недавних родов. Вместо того чтобы радоваться, что в срок произвела на свет совершенно здоровое дитя, она хандрит, пала духом, ничего не делает, чуть что — кидается в слезы. Мне кажется, ей нужен отвар ревеня, но у Дуайта другие соображения.

Они услышали, как Пенарт шелестит бумагой в подсобке.

— Странное имя для твоего сына, не находишь?

Валентин чуть прикусил рукоятку хлыста.

— Очень распространенное имя. Я не думал о своем... э-э-э... бывшем отце. Не слышал о нем ничего после той страшной ссоры, когда я сообщил о женитьбе на Селине. Сколько лет прошло? Кажется, целая вечность. Я вообще о нем не вспоминаю.

Суетливый Пенарт вернулся со свертком, но заметив, что важные покупатели заняты разговором, отошел поодаль и стал натирать подсвечники.

— А вообще-то, — добавил Валентин, — если я о ком-то и думал, когда выбирал имя, так это о Джордже Каннинге. Ты ведь считаешь его героем, верно?

— Помнишь тетушку Мэри Роджерс? Супругу Пэлли Роджерса? — спросил Росс.

Валентин уставился на него.

— Нет.

— Ну конечно, ведь ты был еще маленьким. Тетушка Мэри, веселая пышка, от которой стойко пахло камфарой. Ее единственный недостаток — крайняя степень доверчивости. Поверит практически всему, что ты ей расскажешь. В пору моей молодости, сталкиваясь с явной ложью, мы говорили: «Ага, расскажи об этом тетушке Мэри».

Валентин кивнул.

— Вот как. А ты не тетушка Мэри Роджерс. Именно. Что ж, кузен, открою правду. Нам всем известны непристойные слухи о моем происхождении, которые ходят по округе. Что правда, а что нет, известно только тебе, остается либо пропускать их мимо ушей, либо открыто отрицать. И как мне поступить? Окрестить сына Джорджем, это самое лучшее решение.

Очень редко Росс вступал в жаркую словесную перепалку с Валентином, но сейчас ощущал растерянность и вопреки здравому смыслу — обиду.

— Вот, сэр, — Пенарт аккуратно упаковал свечные колпачки. — Я крепко перевязал бечевкой, чтобы вы могли привязать к седлу.

— Неужели тебе бы хотелось назвать его Россом? — довершил мысль Валентин.

У дома Валентин позвал Генри Кука, капитана шахты Уил-Элизабет, воздвигнутой в непосредственной близости с Плейс-хаусом. Участок привлек внимание еще до того, как после брака стал собственностью Валентина. Когда Анвин Тревонанс и Майкл Ченхоллс потеряли к нему интерес, им занялся Валентин, назвал в честь матери и нанял двадцать человек для разведки. Шахта приносила доход, но, как злорадно подчеркнул Джордж Уорлегган, до сих пор не окупилась.

Подъемник не установили, поскольку участок находился на склоне рядом с тропинкой к Плейс-хаусу, и все первые выработки легко осушили, слив воду на вересковую пустошь, а оттуда в море. В шахте было пять стволов с собственными названиями: Диагональный, Западный, Центральный, Мойла и Парсона; но только первые два приносили прибыль, хотя и малую. В Труро на аукционе олова Валентин познакомился с Джоном Пермеваном, умеющим зарабатывать на горнодобывающей промышленности, человеком с многочисленными связями с северными регионами страны.

Поэтому Валентин попросил Пермевану сделать оценку перспектив Уил-Элизабет и посмотреть, какой это вызовет интерес у потенциальных инвесторов. Средства найти можно, заявил Пермеван, и часто спекулянты с севера, если представить хорошо подготовленную оценку, расхватывают акции не глядя. Приблизившись к Плейс-хаусу, Валентин заметил необычно много зажженных свеч. Селина рано ложилась спать. Не верится, что она решила развлечься в его отсутствие. Его не было всего один день. Певун забрал его лошадь.

— Хозяйка наверху?

— Да, сэр.

— Все в порядке?

— Да, сэр.

Валентин зашел в дом, снял плащ и, не заметив поблизости слуг, повесил его в прихожей на стоячую вешалку в стиле барокко, затем повернул налево и направился в гостиную, которая раньше служила сэру Джону Тревонансу кабинетом. Он безошибочно определил корень всех проблем. Жена сидела по одну сторону от камина, а по другую расположилась в кресле Агнета. Валентин пересек комнату и поцеловал Селину в щеку, поскольку она увернулась от поцелуя в губы.

— Приветствую тебя, дорогая, — произнес он. — Я задержался на шахте, поэтому вернулся позже... Агнета! Какая неожиданность, так далеко от дома в такой-то поздний час.

Она так и не сняла черный плащ, в котором пришла, волосы разметались от холодного январского ветра, и пряди прилипли к лицу. Боже всемогущий, думал Валентин, да она страшилище! Что я в ней нашел?

— Нета пришла увидеться с Вэлли, — заявила девица, подтирая нос тыльной стороной ладони. — Почему он так долго отсутствовал?

— Я же сказал, что был занят. — Голос Валентина звучал успокаивающе. — Нельзя вот так сюда приходить и беспокоить мою жену.

— Нета хотела тебя увидеть. Ты обещал увидеться с Нетой. Уже несколько недель ты не видел Нету. Последний раз...

— Долго она здесь? — спросил он у Селины.

— Слишком долго.

— Этот ответ мне ни о чем не говорит. Сколько именно?

— Минут двадцать.

При свечах миндалевидные глаза Селины сверкали, как у сиамской кошки. Валентин теребил в кармане серебряный браслет, осознавая, что сегодня вечером подарок лучше не вручать. Как же все это утомительно! Он пересек комнату и дернул колокольчик.

— Все Рождество, — сказала Агнета. — Не видела Вэлли все Рождество. Нета ходила в церковь на Двенадцатую ночь. Мама взяла ее с собой вместе с Полой. Нета решила, что увидится с Вэлли здесь. Когда мы вышли, пошел снег и поднялся ветер.

Она расплакалась, и тут на звук колокольчика явилась Кэти.

— Певун уже ушел? — решительным тоном спросил Валентин.

— Нет, сэр. Мы уходим домой вместе.

— Агнета, у тебя есть лошадь?

Она подняла заплаканные глаза на худого, мрачного и разгневанного Валентина и помотала головой.

— Ты пришла сюда пешком? Кэти, передай Певуну, чтобы оседлал лошадь для мисс Тренеглос. И еще, Кэти!

— Да, сэр?

Та резко развернулась на ходу.

— Вы с Певуном возьмите лошадей, неважно каких, только не Нестора, проводите мисс Тренеглос до Мингуз-хауса и проследите, чтобы она благополучно добралась до дома. Ты меня поняла?

— Да, сэр.

— Очень хорошо, на этом все.