Девушка мысленно прикинула, может, оно лучше и не злить его? Вроде симпатичный, и еще не очень старый…

И тут вдруг с чего-то старания Сариэля вспомнились, ее с Илюхой развести, и так сразу мерзко на душе стало и противно до одурения. До слез, которые тут же в глазах выступили.

– А не пошел бы ты, дядя, нахуй? – зло выплюнула Леська, которую от обиды всю уже трясло.

Потом ее больно ударили затылком.

***

Ушатай меня комар, с чего вдруг такой нагоняй?!

Ну за что ж так я провинился?

Впрочем, это все вопросы риторические, и к тому, что меня вдобавок еще и полы в Небесном дворце заставили драить, никак не относятся.

Печально это.

Но отчасти я даже был счастлив. Вот сейчас закончу и вернусь к моей Лесеньке.

«Если будет еще к кому возвращаться,» – мрачно брякнуло подсознание. Ах ты ж, оказия…

Хорошо еще, что совести у меня нет, именно поэтому сейчас я не чем иным занимаюсь, как беззаботно линяю от сурового наказания. Надсмотрщик мой нынче как раз по делам упорхнул, так что лучше момента и придумать нельзя.

Сариэль-Сариэль, ленивая ты ангельская задница…

Впрочем, мой побег удался почти-почти, я уже на заднее крыльцо прокрался, как над самым ухом наглым тоном протяжно и игриво протянули:

– Са-а-арделька!

========== Часть 8 ==========

О-о, пречистые одуванчики, как чертовски вовремя!

Может, мне все-таки еще удастся безболезненно дезертировать? Ах нет, раз это Бефор, то, конечно же, не стоит пытаться.

– Как жизнь, Сарделька? – он бессовестно обвесился на мне всей своей ангельской тушкой.

– Отлезь, засранец, нечего тут из себя гирлянду строить, – я предпринял отчаянную попытку сбросить оккупанта.

– Слышал, тебя-таки настигла праведная кара: приставили хвостом к какой-то буйной бабе.

Бефор, как всегда лучезарно сияя, без зазрения совести преградил мне пути отступления. Он был всего-то на месяц старше, зато порой не в пример находчивее, и, если сообщником не выступал, то часто меня из всяких небесных передряг вытаскивал, в которые я вляпываться умудрялся с завидной регулярностью. Вообще, Бефор был простой и удобный малый, без всяких благочестивых бзиков, поэтому мы сразу как-то крепко сдружились.

– А слухи по небу быстро разносятся. Такое чувство, что здесь обитают не светлые ангелы божьи, а армия склочных бабулек с семечками, – буркнул я себе под нос, но во всеуслышание добавлять ничего не стал. К тому же меня и так услышали.

– Да, в этом ты прав, – задумчиво вздохнул Бефор. – Да мне тоже недавно прилетело кой за что незначительное, да так, что будь здоров… А может, это… Ну его? Слиняем отсюда, а? И будем как вольные птицы, чтобы никто нам не указ?

У него прямо-таки глаза загорелись, а у меня челюсть отвисла. По полной-таки программе. Ведь об этом еще давно задумываться начал. И перед глазами сразу лицо Михаила встало, перекошенное от гнева и истерично голосящее что-то о вопиющей неблагодарности.

Сразу стало смешно и легко на душе, но я покачал головой. Здравый смысл, чтоб его, на этот раз взял верх.

– Это во что-то трагичное выльется, жопой чую.

– Тут снова ты прав… – Бефор заметно погрустнел.

– Но как же до чертиков бесят эти святоши! – я с размаху без предупреждения ободрительно толкнул его локтем в бок. – Иногда безумно хочется лицом по мраморной стеночке их размазать, тща-а-ательно так. А то чувствую, я скоро от передозировки святостью радугой здесь блевать начну…

– Ладно уж, – бро ехидно хохотнул, – я спешу, и ты, небось, с задания линяешь. В общем, если надумаешь чего, говори. – И заговорщическим тоном добавил. – Я стану твоим Вельзевулом.

Я тихо и беспалевно поперхнулся. Вельзевул – ближайший друг и соратник Сатаны; это мы узнали недавно и не совсем легально, что впрочем, не так уж важно…

– Ну ты загнул… – задохнулся я. И мечтательно добавил – Кто мы есть, и кто они были…

Бефор на это только до крайности загадочно ухмыльнулся.

– Ну, кто знает, кто знает… А впрочем, полетел я. Покедава, Сарделька! – распахнул крылья и был таков.

Уже только потом, направляясь к земле, я совершенно ясно понял, насколько отчаянный и беспросветный трус…

***

Приборы пищали надрывно и противно до тошноты. Пахло медицинским спиртом и ему подобной шнягой.

Ух черт, как мне врезали по башке помню, и больше ничего. Но судя по вполне скромни наблюдениям, какой-то добрый человек притащил меня в больницу. А судя по ощущением физическим, тащил он волоком.

Как же всесторонне херово, а… Хотя, наверняка у меня только сотрясение мозга и пара сломанных ребер, всего-то…

Я поморщилась и разлепила «веки свои тяжелеющие», обнаружив безрадостную картину вполне стандартной больничной палаты. Аппарата жизнеобеспечения, к счастью, не было, а была только капельница. Ну не беда, мне такие уже ставили.

Чуть погодя обнаружились до слез осчастливившие меня очертания мамы на стульчике у кровати, моя сумка на тумбочке и весь из себя такой виноватый Сариэль у изголовья.

Хм… Видится мне, что-то здесь чуток не так. Надо еще раз.

Я старательно отмотала мысли немного назад и передумала все еще раз: мама, тумбочка, стул…

Весь из себя. Такой виноватый… Сариэль?!

========== Часть 9 ==========

Не. Наверняка я еще не очухалась. Вот и мерещатся тут всякие Сариэли.

Я старательно потерла глаза, почему-то заранее зная, что это не поможет. Оно и не помогло: ангел все еще бестолково топтался у изголовья.

А почему я, собственно, решила, что это Сариэль? Дык элементарно ж. Волосы у него темные. И такое чувство, что садовыми ножницами выстриженные. Или сразу газонокосилкой. Впрочем, это уже неважно. Проще сказать, что такого вида ангел-хранитель мог быть только у меня, это я прямо задницей чую…

И совершенно другой, подозрительный довольно вопрос: что это я вдруг прозрела до такой степени? Если припомнить, Сариэль говорил, что ему, между прочим, нельзя показываться смертным на глаза.

И стоял он, так многозначительно-скорбно склонив голову и нервно комкая в руках белоснежный платочек, которым, наверняка, только пару минут назад слезы утирал. Так, секунду, а это он что, меня отпевать собрался?!

Я мгновенно села в кровати и густым басом скомандовала:

– Мать! Зарядник!

– О господи! – всплеснула руками та. – Бредит!

Сариэль аж подскочил, и глаза у него сделались такие испуганные-испуганные. А он трусишка, оказывается… Это так мило смотрелось, что у меня аж ми-ми-ми-излучение вызвало.

– Говорю… – продолжила я уже более степенно, но все еще голосом Джигурды, – зарядное устройство от телефона пожалуйте сюда.

– Токмо очухалась, и уже телефон требует! – она опять всплеснула руками. – Нешто с Илюхой своим эсемеситься?

– С ним покончено, мама! – мрачно заверила я, а про себя подметила, что Никита Сергеевич, наверное, в меня вселился и изгонять его, скорее всего, придется лучшим экзорцистам Ватикана.

– Ну вот и хорошо, я говорила: не пара он тебе! Да… – матушка задохнулась, опомнившись. – Что с тобой случилось?! Мне позвонили, сказали, мол, нашли на обочине, всю избитую, без чувств… Хорошо еще, здешняя медсестра – наша соседка со второго этажа, такая чудесная женщина! Если б она не позвонила, я бы и не узнала.

– Это похищение было, мам. Как в фильмах, – я опять завалилась на подушку, чувствуя, как горлу подступает тошнота. Мама опять вплеснула руками. Зато донимать не будет, это у нее давно такя навязчивая идея была, что меня в любой момент похитить могут. И на органы в Турцию продать.

Проклятое сотрясение… Впрочем, с ним я могу и дома поваляться.

– А скоро меня выписывают? Можно, я лучше в своей кровати выздоравливать буду, м?

– Я узнаю, солнышко, – она утерла внезапно выступившие слезы и поспешно вышла из палаты. Наверное, здорово перепугалась. Ну еще бы. Мне сразу же стало стыдно за все косяки за последние лет пять.

Я сама ничего не понимала. С момента, как меня головой ударили, будто белое пятно в памяти, хоть ты тресни. Поэтому мне надо срочно поговорить с Сариэлем, а то я спать спокойно не смогу. Но во-первых, я не смогу это сделать без телефона, а во-вторых, он, судя по всему, даже не догадывается, что я его вижу, а это значит, вышло здоровое такое недоразумение.