18
– Нет, не представляю. И не понимаю, почему ты женился только сейчас. При том, как тебе важна семья, как ты хочешь детей, ты ждал до тридцати шести лет.
– Все просто, Роуз. Я эгоист и хочу только самого лучшего. Для меня лучшего, а не по чьему-то левому мнению. Я хочу любви и понимания. А для меня это сложно. Я имею в виду, любовь. Слишком много расчета и слишком мало чувств. Бонни не зря называет меня треском мороженной, я такой и есть. Мне недоступны мексиканские страсти, я не могу закрыть глаза и броситься в омут безумной любви. В этом плане я смертельно завидую Бонни – для него страсть естественна, как дыхание. Для меня – нет. Я не умею любить без оглядки, не анализируя и не просчитывая варианты. Так что я любил всего три раза в жизни, и то первый раз был больше желанием любви и экспериментом, нежели чем-то настоящим.
– Значит, первым был не Бонни?
– Нет, конечно. Кирстен.
– Твоя подруга Кирстен? Но… ты говорил…
– Что мы подружились? Да, так и есть. Я тогда не очень-то понимал, что со мной происходит. Позднее развитие, видишь ли. Первые эмоции в двадцать пять лет это вам не шутки, на такое не всякая треска мороженная способна.
– В смысле, а как же подростковая любовь? Гормоны, созревание и все такое?
– Гормоны не имеют никакого отношения к любви. Желание – да, но у меня и с этим было не очень. В шестнадцать я позволил себя соблазнить одной из маминых подруг. Элис на тот момент было тридцать с небольшим. Посчитал, что начинать надо с опытной разумной женщиной. Мы были вместе три года, пока ее супруг не скончался, и она не уехала на континент искать себе нового.
– Ты так спокойно об этом говоришь.
– Это и было спокойно. Секс, минимум разговоров, никаких встреч просто так. Симпатия, но не больше. Сейчас Элис замужем в четвертый раз, за молодым и талантливым испанским актером. Ей хорошо, она продолжает приятельствовать с мамой. Мы видимся раз в несколько лет, то там, то сям, и я за нее рад.
– Треска мороженная, – хмыкнула я и потерлась о него всем телом. – А потом?
– Потом была Джейн, примерно такая же треска, как я. Очень красивая, очень умная и понимающая, что леди Говард ей не стать. Я ее содержал, оплачивал учебу в Оксфорде, мы даже иногда выходили куда-то вместе. Не на официальные мероприятия, и родителям я ее не представлял. С Джейн мы расстались, когда я свалил в Восточную Европу.
– То есть ты трахался с Джейн, когда был влюблен в Кирстен?
– Разумеется. Треска или нет, но без секса я чувствовал себя некомфортно. Кирстен была бы прекрасной матерью моим детям, но не сложилось. Эту историю ты знаешь.
– Не всю. Расскажи?
Пока Кей рассказывал, я прижималась к нему тесно-тесно и думала: не вышло из тебя властного мудака, лорд Говард. Отказаться от наследства, поругаться с родителями ради девушки, которой ты оказался не нужен – это не поведение мудака. Дружить с ней потом, крестить ее ребенка, поддерживать после смерти мужа – нет, мудаки так себя не ведут.
– Вторым был Бонни. Настоящая мужская дружба и все такое. Эту историю ты знаешь очень хорошо.
– Еще бы, – я потерлась щекой о грудь Кея и погладила по руке Бонни: он так и обнимал меня во сне. – А третья история?
Мне очень хотелось услышать: третья история – это ты. Ведь каждая женщина хочет верить, что в жизни своего мужчины она – самая важная, лучше вообще единственная. Ну хотя бы последняя.
– Несколько лет спустя я встретил еще одну женщину, с которой мне бы хотелось завести детей, – начал Кей.
А я… я постаралась не хлюпать носом. Обидно, конечно, что то была не я – я и сейчас не выгляжу хорошей будущей матерью. Раздолбайка в кедах, вечно за ноутом, а когда не за ноутом – то по ушки в приключениях с Бонни.
– Ты всех так оцениваешь, в смысле детей?
– Нет. Такое со мной случилось всего дважды. Бонни-то явно не годится, правда?
– Да уж. Хотя папаша из него выйдет отличный.
– С этим делом я и сам пока справляюсь, – он снова погладил меня по голове. – Так тебе рассказать?
– Конечно, рассказать. Давай, не увиливай.
– Ладно, не увиливаю. Ну, что тебе сказать… я к тому моменту решил, что подходящей женщины так и не найду. Слишком много требований, и мало кто соответствовал хотя бы половине. В основном потому что требования были взаимоисключающими. Короче, я сначала не обратил на нее особого внимания. Она держалась слишком строго и официально, и это не было притворством и заманиванием дичи. Просто очень серьезная девушка на работе. Не похожа на модель, и в конкурсе красоты она бы не заняла призового места. Такая, знаешь, породистая внешность, больше подходящая аристократке. К тому же она была совсем молода, едва ли двадцать, а я не связывался с несовершеннолетними. В общем, не вариант.
– И?.. – может быть, все же это была я? Пока все сходится, особенно насчет не модели.
– Она переводила для какого-то музыканта. Ничего так музыканта, перспективного. Но в личном общении – пафосного и скучного до зевоты. Я даже поначалу прослушал, что он представил девушку как свою жену. Не вязалось. Она вела себя как хорошо вышколенный секретарь, а не жена. И между ними не было искры. Но кто я такой, чтобы судить? В общем, я бы наверняка быстро с ним распрощался, если бы… я не помню дословно, но она сказала что-то такое, резко несоответствующее общему занудному тону. А когда я посмотрел на нее – ну знаешь, такие невинные строгие глазки, а где-то на дне прячется мышонок Джерри. И мне стало интересно, показалось мне, или тут в самом деле водится… что-то этакое… так что я пообещал музыканту просмотреть его проект и встретиться отдельно. Пообедать вместе. И подумал, что ему очень повезло с женой. Нечасто встречаются девушки и интересным подтекстом.
– Мышонок Джерри? Ты извращенец, мой лорд.
– А то ты не знала.
– То есть я тебе показалась похожей на Бонни?
– Да, я потом понял, что именно на Бонни. Тогда это было простое человеческое любопытство и охотничий азарт. У тебя так сверкали глаза, когда ты принимала приглашение на обед, что я был уверен: на языке так и вертится колючка.
– Не думала, что это было так заметно, – я невольно улыбнулась, вспомнив все те язвительные фразочки, что мне хотелось сказать после трехчасового мероприятия.
– Еще как заметно. Ну и согласись, не сдерживаться было приятно, а?
– Если бы я не сдерживалась, ты бы наслушался такого…
– Неприличного? О том, как ты хочешь меня раздеть и отлить шоколадного Конана с клубничкой?
Я тихонько засмеялась. Конан с клубничкой и Конан с перчиком уже заказаны и ждут Рождества. Не натуральную величину, конечно, но в фут каждый и в золотой фольге. Кею и Бонни понравится – а мне интересно, угадают ли они, кто из них с перчиком, а кто с клубничкой.
– Не могла же я целому лорду и в присутствии мужа сказать, что хочу увидеть его без костюма? Но мне очень хотелось. Ты был такой… Лорд Совершенство. Треска мороженная.
– Придурок мороженный. Надо было хватать тебя в охапку и уносить. Сразу. Без лишних разговоров.
– Ты не мог знать, что из этого получится. Ты видел меня первый раз в жизни.
– Мне хватило, чтобы влюбиться в тебя.
– Тогда почему не схватил и не унес? Ни одна нормальная женщина не устоит перед тобой, и дело вовсе не в твоих миллиардах. Я бы тоже не устояла. Да что там… я влюбилась, как кошка.
– Говорю же, придурок. Ты ясно сказала – нет. Ты замужем и любишь мужа. Кобылевский красив, талантлив, а что зануден – у женщин бывают странные вкусы. Ну и если бы ты его не любила, уж как-нибудь дала бы мне понять, что не против встретиться снова. После Кирстен мне не очень-то хотелось второй раз наступить на те же грабли.
– Не выйдет из тебя властного мудака, лорд Говард. Знаешь, как я мечтала о том, чтобы ты позвонил мне? Прислал записку, позвал, да что угодно. Просто ради того, чтобы еще раз почувствовать… – я все же всхлипнула. – Ты так на меня смотрел, как будто я… как будто… черт бы тебя подрал! Осторожный ты сукин сын!
– У меня было до черта отговорок, почему нельзя рискнуть. Но на самом деле мне было страшно, что ты снова откажешь. Или хуже того, согласишься, но не потому что любишь. Я решил узнать о тебе больше, выяснить – почему ты вышла замуж за Кобылевского, что тебя держит рядом с ним.