Нигде и никогда Айрен не видел таких чудесных звезд — казалось, стоит лишь протянуть руку, чтобы сорвать с неба одну из них. Только здесь, над Файалийскими лесами, да еще, говорят, над Амарантом и Алиэмри, они сияли так ярко и так прекрасно.

      И он подумал, что, пожалуй, умереть вот так, здесь, посреди всей этой красоты, было не так уж и плохо.

      Черные ветви деревьев в обрамлении пышной изумрудной листвы склонялись над ним низко-низко, шепча тихие сказки, а ночной ветер вторил им, шелестя листьями и озорно колыша сапфировую гладь лесного озера. Здесь было тихо и спокойно…

      Пока неожиданный плеск не нарушил эту волнительную, сказочную тишину. Айрену подумалось, что, возможно, это рыбка выпрыгнула из воды. Ворон вскинул голову и настороженно запрядал ушами. Хозяин его не видел, как к берегу, на котором он лежал, с другой стороны озера плыло совершенно бесшумно странное, неземной красоты создание. Вода словно поддерживала его тело, и он даже не рассекал руками тихую озерную гладь, подернутую легкой рябью от ночного ветерка. Но тем не менее все равно приближался к берегу. По воде за ним стлались, словно водоросли, серебристые длинные волосы. Лунное сияние играло на них ослепительными бликами, казалось, что они светятся в воде.

      Ворон нервно всхрапнул, когда удивительное создание вышло на берег в нескольких шагах от них. Хозяин не шевелился — он уже не мог открыть глаза, потому что слишком ослаб. Изумрудная трава под ним окрасилась в красный цвет.

      Эльф — а это, без сомнения, был самый настоящий файалийский эльф, о которых слагали легенды в местном провинциальном королевстве, куда и направлялся путник — выпрямился, выжимая из своих чудесных волос воду, и тихо выдохнул. Он был без одежды, но мгновенно высохшие волосы укрыли белоснежное тело серебряным плащом. Молочная кожа словно бы сияла изнутри.

      Лесной хранитель приблизился к жеребцу, нервно прядавшему ушами. Ворон поднялся на ноги, храпя и фыркая, и заслонил своего хозяина от неведомой опасности. Но неземное создание подняло руки, когда он поднялся на дыбы, и успокаивающе зашептало слова на древнем наречии файалийских эльфов.

      И вскоре норовистый боевой конь уже настолько успокоился, что опустился на передние копыта и даже позволил эльфу погладить его по морде. Только нервно раздувал ноздри, кося на него огромными черными глазами.

      — Я хочу помочь твоему хозяину, — мелодичным голосом произнес эльф. — Тише, тише, своенравное создание, я не причиню ему вреда. Дай же мне осмотреть его рану.

      И строптивый Ворон, никогда не предававший своего хозяина, без возражений отступил. Тогда эльф грациозно опустился на колени перед лежащим без сознания мужчиной и ласково провел ладонью по густым черным волосам. Он осторожно расстегнул его рубашку и попытался распахнуть ее, но ткань прилипла к ране. Пришлось эльфу, сложив ладони лодочкой и зачерпнув воды, смочить ее, чтобы отделить от раны. Когда ему это удалось, остроухий лесной житель наклонился и пошептал на рану, чтобы ее края стянулись. Целебная магия его голоса и сила древних слов лесного народа должны были сделать свое дело, но… рана отчего-то не хотела затягиваться.

      Это озадачило эльфа, и он накрыл рану ладонью, опуская бледные веки. Ему нужно было узнать, почему рана не желала заживать, ведь лесным хранителям было под силу лечить самые тяжелые ранения.

      Он нахмурился.

      — Плохая рана, — пробормотал эльф. — Ядовитая.

      Клинок, которым ранили Айрена, был действительно отравлен соком ядовитого растения. И яду понадобится день или несколько часов, чтобы окончательно умертвить организм, это зависело от того, насколько крепок его обладатель.

      Он почувствовал десятки тонких огненных нитей, что словно гадкие змеи, расползались от раны, чьи края уже начали гноиться, в разные стороны, впиваясь в тело человека, проникая в его кровь, отравляя ее и оплетая сердце.

      «Ему недолго осталось», — с грустью подумалось эльфу. И спасти его от такой раны даже ему, лесному хранителю, вряд ли бы удалось.

      Он склонился над человеком, разглядывая правильные, благородные черты его лица, и осторожно отвел со лба смольные, чуть волнистые пряди. Человек был необычайно красив мужественной и благородной красотой. Слегка тронутая загаром золотистая кожа, густые брови вразлет, прямой нос с едва заметной горбинкой, высокие, но не острые скулы, сурово поджатые в беспамятстве губы — словно он боялся выдать что-то важное. И даже сейчас человек мрачно хмурился.

      Эльф с детским любопытством протянул руку и осторожно попытался разгладить большим пальцем хмурую складку между бровями. И человек действительно перестал хмуриться, почувствовав прохладное прикосновение, на несколько мгновений принесшее ему облегчение и отогнавшее жар лихорадки, что возникла из-за присутствия яда в его теле.

      — Альмандиль… — прошептал он в забытьи. — Аль…

      Эльф замер, пораженный, даже забыл, как дышать.

      Внимательнее вгляделся в лицо смертного, словно надеясь узнать в его чертах что-то знакомое. И он действительно узнал, невесомо проводя кончиками пальцев вдоль его скулы и неслышно шепча имя любимого.

      — Я здесь, Шедар ¹… Снова здесь. Я так ждал, — выдохнул он.

      Но человек его не услышал. Глаза его бегали под закрытыми веками, черные ресницы часто-часто трепетали, и он прерывисто шептал имя того, кто приходил к нему во снах вот уже несколько месяцев подряд, не давая покоя.

      — Шедар, очнись! — Аметистовые глаза эльфа наполнились слезами. Он еще яростнее зашептал древние слова, напоенные целебной магией леса, но рана оставалась по-прежнему ужасной на вид.

      Понимая, что уже не сможет помочь ему, эльф осторожно перетянул голову человека на свои колени. Склонился над ним, роняя беззвучные слезы на его обнаженную грудь и ключицы.

      — Аль… Прости меня, Аль… — в забытьи горячо шептал человек, мечась по траве и забыв о проклятой ране.

      — Аль… Прости меня, Аль… — горячо зашептал смуглый темный эльф, стараясь поймать в ладони лицо светлого и взглянуть в его чудесные фиалковые глаза. — Мы не должны были… Я не должен…

      — Нет, нет, не говори так, возлюбленный мой! — так же горячо зашептал в ответ ему Альмандиль. — Не смей даже думать об этом! Мы должны быть вместе, пусть и совсем немного, пусть Святая Иллиора уготовила нам всего лишь несколько дней, неважно! Я хочу быть с тобой столько, сколько судьба позволит нам!

      — Аль, Аль… — Дроу все шептал без устали его имя вновь и вновь и осыпал красивое, сияющее любовью лицо светлого эльфа, обращенное к нему, тысячей горячих поцелуев.

      А юный Альмандиль пытался поймать его губы своими, тяжело дыша и испуганно жмурясь. В любой момент их могли поймать, и Шедар чувствовал, что светлый боится, ведь он так дрожал в его объятиях, льнул теснее, словно искал у него защиты. Ведь здесь, в княжестве темных эльфов, где он был совершенно один и находился под покровительством семьи своего старшего супруга, никто не мог защитить его, кроме любовника — младшего брата Харадиэля.