— Итак, что ты раскрыл на сей раз? — спросил Скотт, не снимая ног со стола и разглядывая подошвы ботинок Нефедова, устроившегося с другой стороны. Обувь Скотта была раз в пять-шесть дороже. Он был франтом и любил одеваться в лучших магазинах на Медисон-авеню.

— У меня небольшое затруднение, Тэд. Некто Карл Питерсон стал директором ВВФ, а кто он — не известно. Карлов Питерсонов много, а я — один. Я нашел нескольких, но боюсь, что ни один из них не подходит.

— Это все? Ты уж выкладывай сразу! До ленча осталось совсем немного времени. Не люблю есть устриц, когда голова занята всякой чепухой.

— Фирмы «Э. Томсон» и «Дж. Хаггер». Появились недавно, — продолжал Нефедов. — Нельзя ли узнать, кого они представляют? Это все.

— Только-то и всего? — иронически промычал Скотт. — Ты меня разочаровал! Я уж думал, что речь пойдет о перечне любовниц самого президента. Или еще о чем-то серьезном. Вечно ты копаешься в каких-то мелочах! Знаешь что, пусть ООН платит нам сто тысяч в год, и мы будем делать всю вашу работу за вас. А вы будете отдыхать и разъезжать на яхтах по белу свету.

— Мы бедные, ваше правительство не платит своего взноса. Приходится жить на милостыню, — отвечал Нефедов.

— Ну ладно, так и быть, сделаю, в порядке благотворительности.

Скотт нажал на кнопку и продиктовал инструкции секретарю.

— А теперь пойдем, остальное расскажешь по пути, — сказал он, решительно сбрасывая ноги со стола.

Когда они вышли, было за полдень. Уолл-стрит запрудили служащие биржи, банков, адвокатских фирм. Приятели прошли до перекрестка с Брод-стрит и замедлили ход, пробираясь через скопившуюся здесь толпу. Над зданием казначейства неизвестно по какому случаю развевался национальный флаг. На широких ступенях казначейства сидела и стояла биржевая молодежь, гревшаяся на солнце. Лохматый оратор громко выкрикивал какие-то религиозные призывы, но его никто не слушал. Они поднялись по Нассау-стрит. Миновав справа небоскребы «Кемикл» и «Чейз Манхэттен», нырнули в какой-то подъезд и через несколько минут уже сидели в прохладном и темноватом, но очень тихом зале клуба. Скотт принялся молча поглощать большое блюдо устриц в голубоватых ракушках, рассыпанных по мелкоколотому льду. Сергей с трудом за ним поспевал.

— Итак, — возвестил Тэд, когда последняя устрица исчезла, а блюдо унесли, — что еще у тебя на уме?

Нефедов не видел ничего предосудительного в том, чтобы посвятить Скотта в суть интересующего его вопроса.

— Я усмотрел повышенный интерес к скупке определенных иксляндских концернов иностранными фирмами, — пояснил он. — Центр интересуют две фирмы — «Норд-металл» и ВВФ. Случаи эти очень разные, и не известно, связаны ли они между собой. Акции «Нордметалл» подвержены сильным колебаниям. Акции же ВВФ ведут себя на редкость спокойно. Но создается впечатление, что вокруг него тоже есть какая-то активность. Меня интересует, кто их скупает и с какой целью.

Принесли жаркое. Скотт не любил разговаривать о деле, пока совершалось гастрономическое таинство.

— Строго говоря, — сказал он, когда настала пауза перед десертом, — наша служба не занимается такими делами, пока нет сигнала о нарушении закона. Все такие случаи известны наперечет. Среди них упомянутых тобой фирм нет. Мы очень осторожны, санкционируя подобный анализ. Это может затронуть чувствительные струны. Другое дело — то, о чем ты спрашивал в конторе. На те вполне конкретные вопросы мы получим ответ после ленча. Но можно сделать и так: я отведу тебя в одну здешнюю брокерскую фирму, там работает мой хороший знакомый. Поговори с ним. Он варится в самом пекле этих дел. А мы вступим в строй, когда запахнет преступлением. Но об этом, судя по твоим данным, пока речи нет.

— Но, — возразил Сергей, — разве нельзя допустить, что те, кто интересуется этими акциями, действуют сообща и, быть может, уже сейчас подходят под ту категорию, за которой позволяется следить твоей службе?

Скотт задумчиво поглядел на официанта, сервировавшего кофе.

— Быть может, и так, — заметил он. — Но будем откровенны: это — иностранные фирмы, и меня они не слишком-то волнуют. Это во-первых. Кроме того, одна из них практически принадлежит иностранному государству. Тут в дело вторгается политика. Вряд ли мы станем предпринимать такое расследование без санкции госдепартамента. Тебе это, наверное, ни к чему. Наконец, один из концернов занят в области оборонного производства, то есть нам не обойтись и без консультаций с Пентагоном. Понимаешь, не могу же я позвонить туда и сказать им, что хочу удружить своему русскому приятелю, и спросить, что они об этом думают?

Нефедов усмехнулся:

— Когда мы занимались Южной Америкой, ты не был таким осторожным.

— Самое же главное, — продолжал Скотт, не обратив внимания на этот укол, — у меня нет данных о том, что кто-то незаконно спекулирует акциями этих фирм на основе информации, доступной инсайдеру. Без таких данных я не могу начинать даже предварительное неофициальное расследование.

И как бы выбросив из головы это дело, Скотт стал вспоминать старые времена, когда они впервые встретились с Нефедовым, вместе посещали манхэттенские рестораны, как познакомились со стюардессой-норвежкой, ставшей потом второй женой Тэда.

— Кстати, — продолжал он, — Ола часто вспоминает о тебе. Почему бы тебе не провести у нас один из ближайших уик-эндов? А? Поедим лососинки с шампанским.

Нефедов охотно согласился. Место, где жили Скотты на Лонг-Айленде, располагало к ленивому субботнему и воскресному отдыху.

Покончив с десертом и кофе, они вновь вышли на Нассау-стрит. Толпа служащих заметно поредела. Был час, когда финансовое начальство возвращалось в свои кабинеты. Поднявшись к себе, Скотт вынул из корзины входящего ответ на свой предобеденный запрос, бегло проглядел его и отдал Нефедову.

— Думаю, тебя это удовлетворит. У меня есть еще несколько минут, пойдем, я тебя познакомлю с Майклом Хинденом.

Брокерская контора «Синклер Брандт» помещалась в здании напротив. Они поднялись на шестой этаж и прошли через зал, где за крошечными столиками с телефонами сидело человек сто служащих, а над их головами на стенах в несколько рядов мерцали десятки дисплеев. Небольшой кабинет рядом с залом занимал приветливый мужчина лет тридцати пяти, лысоватый, с круглой бородой, глазами непрерывно косивший на монитор, который стоял на его письменном столе.

— Майкл, познакомься, это — Серж Нефедов из ООН, — быстро проговорил Скотт тоном, не терпящим возражений. — Он мой старый и хороший друг. У него несколько вопросов. Ты должен на них ответить. А теперь мне надо идти, срочная встреча. Увидимся! — И он исчез за стеклянной дверью, отделявшей кабинет от зала с сотней служащих и десятками дисплеев.

— Вас, наверное, интересует, как мы работаем? — спросил Хинден, закуривая длинную сигарету с золотистой окантовкой на фильтре. — Впрочем, вы, должно быть, бывали в брокерских фирмах?

— Бывал, — заметил Нефедов. — Я вижу, вы не сводите глаз с экрана. Почему?

Хинден усмехнулся.

— С тех пор, как нас революционизировал компьютер, мы попали к нему в рабство. Обороты фирмы настолько выросли, что наши люди уже не могут без помощи машины определять, когда продавать, покупать и почем. Интуиция уже не срабатывает, приходится полагаться на компьютеры. Девяносто процентов наших сделок заключают машины, а не люди. Иначе мы бы безнадежно опоздали и потеряли клиентов.

— А служащие? У вас их полный зал только на этом этаже.

— Служащие разговаривают с клиентами, принимают заказы, сообщают о результатах. Ну, а кроме того, остаются те самые десять процентов, которые требуют человеческого участия. Компьютеру можно довериться лишь до известного предела. Если происходит массовый сброс акций, машина только способствует панике. Тут нам приходится вмешиваться и стараться обеспечить мягкую посадку. Все это напоминает полет самолета на автопилоте.

Сергею нравилась спокойная и образная манера Хиндена рассуждать о биржевых материях.