А. Серафимович встречался с трудящимися Челябинска в драматическом театре. Писатель успел побывать на ряде городских предприятий. Сильное впечатление произвел на него тракторный завод.
«Был я на Челябинском тракторном заводе, — писал он тогда. — Что за красавец завод! Прекрасное оборудование. На громадном пространстве разлегшиеся цехи. Огромной мощности кузнечный цех, литейный и тончайшее (тысячные доли миллиметра!) производство топливной аппаратуры. С таким великолепным заводом горы можно своротить, — и критиковал тракторостроителей за то, что они не выполняют план, мирятся с отдельными фактами, нарушающими культуру производства. — Этот завод-громада как будто стоит на высокой горе, и вся страна не спускает с него глаз, ибо продукция его играет колоссальную роль в жизни нашей страны»{84}.
Письмо заканчивалось горячим призывом:
«Товарищи, рабочие, товарищи стахановцы, инженеры, техники! Страна, вся наша чудесная страна, ждет, чтоб навсегда стерлось роковое «план не выполняется», а загорелась бы красная звезда: «план перевыполняется».
Кроме Свердловска и Челябинска писатель побывал в Перми, Первоуральске, Ревде, посетил Саратов, Иваново, Архангельск, Вологду, где также выступал перед трудящимися.
Подобные поездки и встречи писатель любил, они обогащали его. Г. Нерадов вспоминает:
«Обставлялось дело с виду так, что надо «материалу поднакопить», «набраться своих впечатлений». В действительности же мотивы были гораздо более сложные. Толкали его в необъятные просторы Союза великая любовь к народу и боевой темперамент большевистского трибуна, пропагандиста, агитатора».
В центральном государственном архиве литературы и искусства в Москве мне удалось познакомиться с записными книжками писателя.
Записи, относящиеся к пребыванию А. Серафимовича в Челябинске, немногочисленны. Они главным образом касаются положения дел в местной писательской организации, в них дана оценка произведений отдельных авторов, есть пометки о необходимости оказать помощь некоторым из них, о выходе последних номеров альманаха.
Вниманием к людям, заботой о них пронизаны многие строки записных книжек писателя. Чувствуется, что его глубоко интересовали судьбы тружеников, он был к ним очень чуток.
Писатель восхищен делами коллектива завода «Уралмаш». И в его книжке появляется запись:
«ЦК ВКП(б) дал задание выполнить одну важную работу в очень короткий срок. Собрали рабочих, объяснили ее важность. Рабочие с энтузиазмом взялись за работу»{85}.
Среди подобных записей есть немало и таких, что пополняют творческую «копилку» писателя.
Записная книжка была неотъемлемым спутником А. Серафимовича всю жизнь. Страницы, исписанные в дни поездки и встреч с уральцами, подтверждают, как близок был он к народу, как в тесном общении с ним обогащался впечатлениями, необходимыми в его творческой работе.
Федор Панферов и уральцы
Впервые Федор Иванович побывал на уральской земле в 1930 году. В повести «Недавнее прошлое» он сам рассказал об этой поездке так:
«Из-под Пятигорска я, признаться, терзаемый думой, направился в Тюмень… На базаре я натолкнулся на крестьянина, который собирался ехать в Шадринск. С ним вместе я и решил отправиться в Шатровский район, где все села и деревни вошли в единую сельскохозяйственную коммуну… Ехали мы долго. По пути к нам приставали все новые и новые чем-то озлобленные люди. Это бежали кулаки от коллективизации»{86}.
Федор Иванович описывает беседу с председателем единой коммуны. Вначале тот был в приподнятом настроении и на вопросы писателя горячо отвечал:
— Да, мы двинулись, океан-морем двинулись в коммунизм.
В другой беседе, когда создавались трудности в большом, еще неустроенном хозяйстве, начался отлив из коммуны, тот же председатель поспешно произнес:
— Летит все к чертовой матери. Коров согнали, а кормить нечем. Гадали: выгоним на пастбища, а оно вон чего — то дождь, то снег. Сплошной отел пошел — телят некому принимать. Дохнут. Кур стащили в одно место — дерутся петухи в кровь. Вот оно как…
И все же «движение все равно ширилось, росло, захватывало миллионы крестьян». И писатель заключает:
«Из этой бурной жизни выросли мои «Бруски»{87}.
Нет, совсем неслучайна была поездка писателя в Шатровский район. Она дала ему благодатную пищу для глубоких раздумий и обобщений. И выбор был сделан точный и верный. Зауралье в годы становления Советской власти являлось колыбелью сельскохозяйственных коммун. Многие из организованных здесь коммун в те трудные годы погибли от кровавых рук озверевших кулаков и недобитых колчаковцев, но именно они, эти коммуны, к началу сплошной коллективизации позволили накопить первый опыт колхозного строительства. Здесь, в Шатрове, в 1930 году была создана единая районная коммуна, заинтересовавшая Ф. Панферова{88}.
В 1934 году на XVII съезде ВКП(б) Федор Иванович рассказал, как он побывал на пуске Челябинского тракторного завода со своим знакомым крестьянином Матвеем. Перед входом на завод Матвей, переступив через ворота, стал вытирать ноги. Его поразила чистота и порядок заводского двора.
Хочется привести эту часть из выступления писателя, ибо она звучит как самостоятельный художественный отрывок.
«В сборочном цехе в это время сходил с конвейера гусеничный трактор-сталинец. Он шел по рельсам на колесиках, впереди его пластами лежали гусеницы, и ему надо было их одеть. Около трактора собралась огромная толпа и напряженно смотрела на то, как трактор — эта могучая черепаха — задвигался, заурчал на рельсах, затем трактор как-то подпрыгнул и стал на гусеницу.
— Обулся, — при общем молчании вырвалось у Матвея.
Все засмеялись, а Матвей отряхнулся и снова начал озоровать, но совсем не так, как прежде:
— Эти машины для наших полей не годятся, — сказал он.
— Почему? — спросили его.
— Да у него вон какие лапы-то, всю землю примнет.
А вечером, когда председатель Уральского исполкома, открывая торжественное заседание, начал свою речь так: «Пусть весь мир знает, что сегодня мы открываем Челябинский гигант», Матвей не выдержал и гаркнул из дальнего угла, поднимая всех на ноги:
— Да, пускай знает весь мир!
И в это время он, как и трактор в новые гусеницы, обулся в новую радость.
В эту осень я снова видел его в колхозе. Он работал на машине, работал напряженно. Мы подошли к нему и, смеясь, заговорили:
— Как же так, дядя Матвей, ты машину ругал, а теперь сам на машине работаешь? Да еще, говорят, бригадиром?
Он ответил:
— Живучи на веку, — повертишься и на сиделке и на боку.
Я отвел его в сторону и снова глаз-на-глаз спросил:
— Как с душой, дядя Матвей?
— С душой? — Он долго смотрел на машину и, поворачиваясь ко мне, улыбаясь, сказал:
— Душа на место встала.
И Панферов замечает:
— Я один из счастливых людей, товарищи, ибо я видел страну. Я видел, с какой несокрушимой энергией большевики Урала перетряхнули, перестроили старый, седой Урал, Урал слез, пыток, застенок…»{89}
Писатель любил ездить по стране и много времени проводил в путешествии. На Урале он бывал много раз.
В военные годы писатель был связан с Уралом и как корреспондент «Правды», неоднократно приезжавший сюда по командировкам редакции газеты. Он бывал на многих новостройках, заводах, в колхозах и совхозах края, жил в Миассе, где в начале войны поселилась его жена А. Коптяева. Федор Иванович часто встречался с читателями в цехах и клубах, выступал перед партийным активом города. Очевидцы встречи в кинотеатре «Энергия» хорошо запомнили ее.