раскрыть или объяснить перехода от мысли к бытию. Каким образом

чистое бытие переходит в определенное бытие, — остается

мистической тайной. Чистое бытие есть ничто, ничто есть чистое бытие.

Из такого чистого бытия и чистого ничто не может возникнуть

определенное бытие. Это равносильно возникновению чего–то из ничего.

Определенное бытие не может возникнуть и при помощи

становления, так как в сфере «ничто» нет никакого становления, никакого

изменения или движения. «Чистое бытие, — говорит Гегель, —

образует начало, потому что оно в одно и то же время есть и чистая

мысль, и неопределенная простая непосредственная мысль, а

первое начало не может быть чем–нибудь опосредствованным и

имеющим дальнейшие определения» *). Когда мы начинаем мыслить,

говорит Гегель, мы не имеем ничего кроме мысли, причем мысли в ее

чистой неопределенности. Эта неопределенная мысль есть

непосредственная мысль, потому что она не получилась путем отвлечения от

каких–либо определений; она — неопределенная мысль до всякой

*) См. «Энциклопедия», § 86.

XL

определенности. Эту мысль, говорит Гегель, мы называем бытием.

«Его нельзя ни ощущать, ни созерцать, ни представлять себе, оно есть

чистая мысль, и, как чистая мысль, оно образует начало».

Итак, начало логики есть чистое бытие, которое в свою очередь

есть чистая мысль. Логика как наука, ставящая своей целью

развитие или раскрытие всех общих определений реального мира, должна

с чего–нибудь начать. Опрашивается, что следует положить в основу

этого начала? Это начало не может быть дано сразу со всем богатством

содержания действительности или абсолютного, по выражению

Гегеля. Содержание должно быть развито, оно должно раскрыться в

процессе познания. Если бы знали содержание с самого начала, то не

было бы надобности вообще в науке. Очевидно, что наука начинает

с простейших определений, которые, все обогащаясь новыми,

приведут нас к раскрытию и развитию содержания, заключенного в этом

абсолютном. Начало науки должно быть непосредственным в том

смысле, что оно не предполагает никаких предпосылок, ибо в

противном случае началом должны бы были служить эти предпосылки.

Стало быть, началом является такое определение, которое ни в

каких предпосылках не нуждается и которое само является первой

предпосылкой.

Чистое мышление Гегеля, которое равно чистому бытию, и

составляет первый исходный пункт чистой науки. Поскольку мы остаемся

в сфере мышления, мы вынуждены для нахождения начала отвлечься

от всего определенного в мысли. И тогда мы получаем собственно

чистую деятельность мысли без какого–либо определенного

содержания. Эта неопределенная мысль в качестве непосредственной

мысли и есть вместе с тем бытие. Такой необоснованный логически

вывод ? том, что чистая мысль есть вместе с тем и чистое бытие, Гегель

может — сделать только потому, что для него мысль и предмет

тожественны. Предполагается, что в мышлении уже снята

противоположность между природой и духом и что мышление составляет их

единство. Но это единство куплено дорогой ценой, ибо оно устраняет

природу, реальный предмет. Гегелевское «единство» субъективного и

объективного получает свое разрешение только в мышлении. Так как

мышление в этом случае восприняло в себя субъективное и

объективное, то его движение есть одновременно движение природы и духа.

Поэтому чистая мысль и есть чистое бытие. В качестве абсолютного

начала, являющегося реальным принципом мира явлений и духа,

Гегель принимает понятие. Понятие бытия есть первое, т. е. самое

низшее, определение понятия как реального принципа. Объективное

начало системы есть это самое понятие неопределенного, или чистого,

бытия; субъективное начало есть первый акт мышления, которое

полагает это отвлечение чистого бытия.

Оставляя сейчас в стороне вопрос о соотношении этих трех

моментов (т. с. абсолютного, объективного и субъективного),

необходимо, однако, подвергнуть критике значение «абсолютного» начала,

как реального принципа, лежащего в основе всех явлений. Этот

реальный принцип есть понятие, или абсолютный дух. И все логические

определения суть определения абсолютного духа, который

предстанет перед нами во всем богатстве определений, —¦ правда, только в

конце логики, — но который как бы невидимо присутствует уже в

самом ее начале. Истинным началом науки, таким образом, является

конец, так как «в конце» раскрывается подлинная природа

реального принципа со всеми его определениями. Конец содержится в

начале в свернутом, или потенциальном, виде, и весь процесс науки

состоит в том, чтобы развернуть то содержание, которое дано вначале

потенциально. Поэтому всякая система науки представляет собою

воспроизведение процесса развития соответствующей области путем

восхождения от самых простых и абстрактных категорий к более

сложным и конкретным.

Забегая несколько вперед, мы можем в отличие от Гегеля

сказать, что абсолютным началом, т. е. реальным принципом всех

явлений, для нас будет не понятие абсолютного духа, а материальная

субстанция, материя, которая единственно и может иметь

абсолютное существование. Абсолютный дух Гегеля есть не что иное, как бог.

Ни бог, ни дух как таковой нами не могут быть ни представляемы,

ни мыслимы. Все, что есть, есть материальное бытие и его

проявление, его свойства. Бытие по самому существу своему есть категория

материальная. Для того, чтобы дать правильное определение понятию

бытия, необходимо действительно предварительно разрешить проблему

противоположности и единства мышления и бытия. Что гегелевское

разрешение этого вопроса совершенно неприемлемо, — это ясно само

собою. Материалистическое понимание вопроса о взаимоотношении

между мышлением и бытием дает единственно правильную установку.

В свете материалистической теории познания дело представляется

таким образом, что бытие отлично от мышления, противоположно ему,

но в то же время едино с ним хотя бы в смысле отражения бытия

в мышлении. Но это—и единственно правильное диалектическое

XLII

А. ДЕВ0РИН

разрешение вопроса. Мысль имеет свою противоположность в

чувственной действительности, являясь сама вместе с тем чувственным

мышлением. У Гегеля же чистое бытие не есть действительное, чувственное

бытие, которое так или иначе отражается в человеческой мысли, а

чистая абстракция, идея, мысль.

У Гегеля объекты мышления не отличаются от самого мышления.

Объекты мышления суть лишь определения самого мышления.

Поэтому Фейербах и говорит: «Мышление остается здесь (т. е. в

гегелевской логике. — А. Д.) в неразрывном единстве с самим собою;

объекты его — это только определения мышления, самодовлеюще

в нем возникающие, не содержащие в себе ничего, что лежало бы вне

мышления» *). Поэтому гегелевское единство объекта и субъекта есть

на самом деле не единство, а тожество. Единство субъекта и объекта

прежде всего выражается в том, что субъект есть телесное,

материальное существо, и именно поэтому первоначальной противоположностью

субъекта является тело, которое неразрывно с ним связано. В

противоположность абстрактному мышлению тело есть объективный

мир. «Посредством тела «я» уже не «я», но объект», — говорит Фейербах.

Идеалистическая философия стремится вывести весь объективный

мир из мышления. Но истинная наука и философия имеют дело с

объективной действительностью, и поэтому мышление необходимо должно

обратиться к своей противоположности, а именно к чувственному

миру.

Возвращаясь к вопросу о начале философии, необходимо