от которой зависит существование данного качества. До известного

пункта качество остается неизменным, несмотря на увеличение и

уменьшение, на количественные изменения; до поры до времени эти

количественные изменения затрагивают лишь внешность данной вещи,

не касаясь ее внутренней сущности. Достигнув определенного

пункта, чисто количественные изменения влекут за собою

качественное изменение, которое совершается внезапно. Пункты, в

которых совершается качественное изменение, Гегель назвал узлами.

Узловая линия отношений мер образует последовательный ряд мер,

которые внутри единого непрерывного процесса, посредством

изменения количества, изменяют качество.

Вся природа в целом образует ряд отношений мер, известный

порядок, в котором каждая отдельная вещь, каждое качество,

составляет звено или член, связанный со всей цепью мерных отношений.

Всякое «нечто», каждая вещь, образует качественную величину.

Каждая качественная величина есть мера. Таким образом, совокупность

*) Гегель^ Наука логики, ч. I, стр. 256—257.

LXXIV

?. ДЕБОРИН

всех вещей составляет одновременно совокупность различных мер,

существующих друг для друга, т.е. связанных воедино. В форме

взаимной связи мер выражается порядок мира; на этой ступени впервые

возникает идея закономерностей *), которая получит более глубокое

и полное обоснование в дальнейшем — в отделе сущности.

«Обыденное сознание, —· говорит Гегель, — понимает вещи как

сущее и рассматривает их со стороны качества, количества и меры.

Но затем эти непосредственные определения оказываются не

неподвижными, а переходящими друг в друга, и сущность есть результат их

диалектики. В сущности нет больше перехода, а есть только

соотношение. Форма соотношения представляет собою в бытии лишь нашу

рефлексию; напротив, в сущности соотношение есть ее собственное

определение. Если (в сфере бытия) «нечто» становится другим, то этим

самым оно исчезло; здесь же мы не имеем истинно другого, а имеем

лишь различие, отношение одного к его другому. Следовательно,

переход сущности вместе с тем не есть переход, ибо, при переходе

различного в различное, различное не исчезает, а различные остаются

в их соотношении. Если мы говорим, например, бытие и ничто, то

бытие и ничто раздельны, т. е. существуют сами по себе. Совершенно

иначе обстоит дело с положительным и отрицательным. Последние

имеют, правда, определения бытия и ничто. Но положительное,

взятое отдельно, лишено смысла, оно непременно соотнесено с

отрицательным» В сфере бытия соотнесенность есть лишь в себе, в сущности

она, напротив, положена» В этом, следовательно, состоит вообще

различие между формами бытия и сущности. В бытии все непосредственно;

в сущности, напротив, все относительно» **).

Между бытием и сущностью существует противоположность.

Сущность вещи не совпадает, не тожественна с ее эмпирическим

бытием. Категории бытия — качество, количество, мера — являются

теми формами, в которых мы воспринимаем и наблюдаем

действительность. Категории сущности служат для объяснения эмпирически

данного в восприятиях и в опыте бытия. Категории сущности суть

различные формы и способы опосредствования, т. е. раскрытия внутренних

связей. «Развитие категорий сущности или, субъективно выражаясь,

развитие категорий, применяемых для познания сущности вещи

представляет собою одновременно критику применяемых эмпириче-

*) Kuno Fischer, System der Logik und Metaphysik, 3. Aufl., 1909, B. 282

*) Гегель, Энциклопедия, § 111, прибав., стр. 189,

скими науками определений мысли» *). Противоположность между

бытием и сущностью выражается прежде всего в том, что на первой

ступени познания мы имеем дело с непосредственной

действительностью, с ее «описанием», с эмпирической ее формой, как она дана в

восприятиях, в непосредственном опыте. Категории сущности

проникают глубже, они суть формы, орудия, понятия, при помощи которых

мы объясняем явления бытия. Они дают нам возможность сравнивать,

найти основания, внутренние причины и действующие в природе

«силы». Сущность есть то же бытие, но на более высокой ступени.

Она содержит в себе бытие, но так как истиной бытия оказалась

сущность, то бытие низведено на степень видимости, имеющей свое

действительное основание в сущности. Стало быть, сущность обнаружила

себя как истинное бытие, но не как непосредственное. Сущность,

как внутренняя причина бытия, не тожественна с последним, а

отлична от него. Сущность вещи познается из ее противоположности

непосредственному бытию. Но сущность есть не что иное, как

внутренняя сушь самого бытия, являющегося лишь внешней формой

сущности. Сущность, таким образом, раздваивается на внешнюю

видимость и внутреннее «основание». Она едина и в то же время «расколота»;

в ней единство и различие соединены вместе. Вещь есть единство раз*

личных определений. Это единство выражает внутреннюю

необходимую связь. Но там, где есть связь, единство, не может не быть

различного, противоположного. Стремясь свести бытие к сущности, мы

сводим многообразие явлений к единству. Гегель превосходно

понимает, что нет чистой сущности без явлений. Но в своем анализе он

исходит обычно сначала из чистой сущности (как и из чистого бытия,

чистого или неопределенного количества и т. д.). Но сущность, вообще

говоря, немыслима без бытия (только в абстракции можно сущность

отделить от бытия). Бытие и сущность противостоят друг другу как

противоположности, образуя вместе с тем единство последних. Бытие

снято в своей сущности, когда мы от непосредственности переходим

к сущности бытия. Бытие оказывается ничем, превращается в

небытие, Тем самым бытие, в силу диалектического движения своего,

переходит в видимость, или кажимость (Schein). Видимость не есть

чистое небытие, но бытие небытия или небытие бытия, т. е. такое

бытие, которое лишено сущности. Но видимость и сущность,

противопоставляемые обычно абсолютно, суть также лишь относительные

*) Erdmann, Gryndriss der Logik und Metaphysik, 1843, S. 68,

LXXVI

противоположности. Поэтому Ленин совершенно правильно пишет,

что и кажимость объективна, ибо и в ней есть одна из сторон

объективного мира. «Не только сущность, но и кажимость объективны.

Различие субъективного и объективного есть, но и оно имеет свои границы

(подчеркнуто Лениным. —А. Д.)» *).

Эта диалектика имеет огромную важность, ибо неправильная,

антидиалектическая постановка этого вопроса дает своеобразные

философские концепции. В самом деле, абсолютный скептицизм и солипсизм

рассматривают весь мир как одну лишь видимость. В нем, мол, вообще

нет никакой сущности, т. е. никакого устойчивого начала. С другой

стороны, неправильными являются и те учения

догматическо–метафизического характера, которые считают, что все в мире составляет

сущность, не различая существенного от несущественного и не видя, что

мир как бы раздваивается в своей противоречивой структуре на

сущность и видимость, на сущность и явление, на содержание и форму

и пр., в то же время составляя единство их.

Какова же диалектическая постановка вопроса? Ответ на этот

вопрос мы уже имеем в приведенных словах Ленина. Сущность ведь

мыслима только в противоположность видимости. Существенное

мыслится нами в связи с несущественным. Видимость, или

несущественное, отражается (scheint), как выражается Гегель, в сущности.

«Видимый» мир есть отражение мира сущности, форма проявления

последней. Но так как существенное существует лишь в противоположность