Мужчина сидел, вытянув одну ногу вперед, а на согнутое колено второй положив локоть.

— Тебе это не нужно, Ивена, — негромко и совершенно другими интонациями произнёс он.

Как говорил бы с ребёнком, ничего в жизни не понимающим.

Погасив вспышку гнева внутри себя, я упрямо рыкнула:

— Нужно.

— Не надо, — не успокоился профессор.

— Надо, — не согласилась я.

Ещё один его вздох, в этот раз раздраженный, и у меня спросили с нотками раздражения и гнева в голосе:

— И зачем?

Я промолчала, ему мой ответ и не требовался, он продолжил говорить:

— Ты — это не она, Ивена. Когда ты уже поймёшь это?

Я понимала очень хорошо, но от его слов невольно слёзы на глаза навернулись, как случалось со мной каждый раз, стоило кому-нибудь вспомнить о ней. Чтобы позорно не разреветься, я прикусила нижнюю губу — до яркий вспышки боли и вкуса крови во рту.

Онэм, прекрасно всё видящий, не пожелал заткнуться и продолжил:

— Мы все понимаем, какого тебе. Никто из преподавателей даже не осудил твоего побега, мы тебя назад приняли, глупая твоя башка. Никто старается не вспоминать о ней, тем более в твоём присутствии, а адепты просто боятся напоминать тебе о ней — все хорошо помнят тот твой приступ ярости.

Я его тоже помнила. Это случилось тогда, давно, ещё до побега. Спустя несколько недель после её смерти. Я направлялась в гостевое крыло, где ожидал потребовавший моего появления Вил, но по дороге меня остановил Мэллис Алиф.

До ужаса противный тип, самоуверенный и эгоистичный. Он толкнул меня тогда, а когда я остановилась и с ненавистью посмотрела на главного задиру академии, расхохотался и громко спросил: «Что случилось с твоей сестрой? Не дала новому любовнику и он её грохнул?»

Ему это казалось безумно смешным. Зато он почему-то не смеялся, когда я, поддавшись слепящей глаза ярости, проломила его телом стену на втором этаже. Это был просто спонтанный выброс магии, который я повторять не хочу, но после этого все адепты стали меня опасаться и о ней решительно не вспоминали.

— Но пора уже очнуться, — добавил Онэм, — ты — не она. Вы были совершенно разными. Ивена, у неё даже источник был тёмным, поэтому она была некромантом! Ты не обязана идти на такие жертвы!

Я ничего не ответила ему. Злость разгорелась ревущим пламенем внутри меня. Какое он имеет моральное право говорить мне о ней? Как он смеет указывать, что мне делать? И как он вообще посмел обвинять её в том, что я делаю?!

Сцепив зубы так сильно, что стало больно деснам, я решительно поднялась, встала, стараясь не шататься, и мрачно поинтересовалась у боевого мага:

— Тренировка закончена или мне ещё от дракона побегать?

Онэм сверкнул глазами, легко поднялся, став намного выше меня, наградил раздраженным взглядом и бросил:

— Фехтование.