– Я чувствую, что сейчас нельзя терять ни секунды, – начал он. – Именно поэтому, когда полицейский инспектор посоветовал обратиться к вам, я немедленно бросился сюда. До Бейкер-стрит я доехал на метро, а от станции бежал, потому что кебы по такому снегу едут ужасно медленно. Из-за этого я так задыхаюсь – я ведь редко хожу пешком. Но сейчас мне уже лучше, я постараюсь коротко, но ясно обрисовать ситуацию.

Вам, конечно, прекрасно известно, что для любого успешного банка выгодное инвестирование фондов не менее важно, чем увеличение количества клиентов и вкладчиков. Одним из самых прибыльных видов инвестиций для нас является выдача ссуд надежным клиентам. Последние несколько лет мы очень активно развиваем именно это направление нашей деятельности, многим знатным семействам мы выдавали значительные денежные суммы под залог картин, библиотек или драгоценностей.

Вчера утром я сидел в своем кабинете в банке, когда ко мне зашел мой секретарь с визитной карточкой посетителя. Прочитав имя, я остолбенел, потому что это был не кто иной, как… Впрочем, наверное, даже вам я скажу лишь, что вряд ли на всей земле найдется человек, который не слышал бы этого имени. Это один из самых знатных, благородных и достойнейших людей Англии. Я был просто ошеломлен такой честью и хотел, когда он вошел, сказать об этом, но он сразу же приступил к делу, не желая тратить время на то, что ему не особенно нравится.

– Мистер Холдер, – сказал он, – меня проинформировали, что вы предоставляете ссуды.

– Фирма дает ссуды, если имеет надежные гарантии, – ответил я.

– Мне крайне необходимо, – сказал он, – немедленно получить пятьдесят тысяч фунтов. Разумеется, столь незначительную сумму я легко мог бы занять у друзей, но в подобных делах я предпочитаю деловой подход, и этот вопрос я хотел бы решить сам. Вы же понимаете, что мое положение не дает мне права оказаться в роли должника.

– Могу ли я узнать, на какой срок вы хотите взять ссуду?

– В следующий понедельник я должен получить крупную сумму денег и погашу ссуду вместе с теми процентами, которые вы посчитаете нужным назначить. Однако для меня крайне важно получить деньги немедленно.

– Я был бы рад сию же секунду без дальнейших переговоров выдать вам эти деньги из своего собственного кошелька, – сказал я, – если бы сумма не была столь велика. Поскольку мне придется действовать от имени фирмы, то я, имея обязательства перед партнером, вынужден даже в вашем случае соблюсти все меры деловой предосторожности.

– Я вас прекрасно понимаю. – Он взял черный квадратный футляр марокканской работы, который поставил рядом с креслом, когда садился. – Вы, несомненно, слышали о берилловой диадеме?

– О, это же одно из самых ценных национальных достояний империи! – воскликнул я.

– Именно. – Он раскрыл коробку, и я увидел, что внутри на мягком алом бархате лежит названное им бесценное украшение. – Здесь тридцать девять крупных бериллов, – сказал он. – Стоимость золотой оправы, в которую они вставлены, не поддается исчислению. Это изделие по самым скромным подсчетам стоит вдвое больше суммы, которую я прошу. Я готов оставить ее у вас в качестве залога.

Я взял протянутую мне диадему и в некоторой растерянности посмотрел на своего блистательного клиента.

– Вы сомневаетесь в ее стоимости? – спросил он.

– Что вы, нет. Меня только беспокоит…

– Имею ли я, так сказать, моральное право оставлять такую вещь у вас? Об этом можете не думать. Подобная мысль мне бы не пришла в голову, если бы я не был полностью уверен, что через четыре дня смогу забрать ее. Это ведь всего лишь формальность. Охрана у вас надежная?

– Абсолютно.

– Вы видите всю глубину моего доверия к вам, мистер Холдер. Разумеется, оно не беспочвенно и основывается на том, что я о вас слышал. Я рассчитываю не только на то, что вы не допустите возникновения каких-либо слухов вокруг этого дела, но, в первую очередь, на то, что сумеете обеспечить полнейшую безопасность и сохранность диадемы, потому что мне не нужно вам говорить, какой разразится скандал, если с ней что-нибудь случится. Любое ее повреждение может быть приравнено к пропаже самой диадемы, так как других таких бериллов во всем мире просто нет, и, следовательно, заменить их невозможно. Впрочем, я оставляю ее вам с полной уверенностью, что с ней ничего не случится. В понедельник утром я лично заеду за ней.

Видя, что мой посетитель уже хочет уходить, я без лишних слов вызвал кассира и дал указание выплатить клиенту пятьдесят тысяч фунтов банкнотами по тысяче фунтов. Когда я остался в своем кабинете один на один с драгоценным футляром, стоящим передо мной на столе, я с ужасом подумал, какая ответственность теперь ляжет на мои плечи. Можно не сомневаться, что, поскольку я имею дело с национальным достоянием, если хоть что-нибудь произойдет с этой вещью, тут же поднимется ужасный скандал. Я, признаться, даже пожалел, что вообще взял на себя эту ответственность. Но что-либо изменить было уже невозможно, и, заперев диадему в своем личном сейфе, я вернулся к работе.

Вечером мне в голову пришла мысль, что не годится оставлять столь дорогую вещь у себя в кабинете. Банковские сейфы уже не раз взламывали, поэтому полностью рассчитывать на то, что эта беда обойдет стороной меня, было опрометчиво. В каком ужасном положении окажусь я, если это произойдет! И тогда я решил, что буду до понедельника постоянно держать ее при себе, чтобы можно было в любую секунду проверить, все ли благополучно. Я вызвал кеб и, прихватив драгоценность с собой, поехал домой в Стритем[46]. Спокойно вздохнул я лишь тогда, когда отнес футляр наверх и запер у себя в бюро в туалетной комнате.

Теперь, мистер Холмс, несколько слов о моих домашних. Я хочу, чтобы вы четко представляли положение вещей. Начну со слуг. Конюх и слуга-подросток спят не в доме, поэтому их можно сразу исключить. Три горничные работают в моем доме уже много лет, и их абсолютная надежность вне подозрений. Четвертая – Люси Парр, работает у меня всего несколько месяцев, она добра, трудолюбива, и я всегда был ею доволен. Люси – очень привлекательная девушка, поэтому вокруг дома иногда крутятся ее поклонники, но это – единственная неприятность, которая возникла за все время ее работы у нас. В остальном мы считаем ее вполне положительной девушкой.

Теперь о семье. Семья у меня так невелика, что мне не придется о ней долго говорить. Я вдовец и имею единственного сына. Артур всегда приносил мне одни лишь огорчения. Я уверен, что мне в этом винить, кроме себя самого, некого. Мне говорят, что я разбаловал его. Так, скорее всего, и есть. Когда умерла моя дорогая жена, я подумал, что, кроме него, мне теперь некого любить. У меня сердце обливалось кровью, когда улыбка хотя бы на секунду сходила с его лица. Я выполнял любые его желания. Наверное, для нас обоих было бы лучше, если бы я относился к нему строже, но ведь я хотел как лучше.

Естественно, я мечтал, чтобы он стал продолжателем моего дела, да только не было в нем ни деловой хватки, ни желания идти по моим стопам. Он очень своенравен, совершенно необуздан, и, если честно, я боялся доверить ему распоряжаться большими суммами денег. Еще в юности он вступил в один аристократический клуб. Он был обаятельным юношей, поэтому вскоре близко сошелся со многими членами клуба, привыкшими не считать денег и жить на широкую ногу. У них он научился играть в карты на большие суммы и просаживать деньги на скачках. Сколько раз он являлся ко мне и умолял дать денег, чтобы рассчитаться с очередным долгом чести! Неоднократно он пытался вырваться из этой порочной компании, но всякий раз влияние его друга, сэра Джорджа Бэрнвелла, оказывалось сильнее, и он возвращался.

Знаете, я и не удивляюсь, что мой сын попал влияние такого человека, как сэр Джордж Бэрнвелл. Дело в том, что Артур часто приводил его в мой дом, и после этих встреч я ловил себя на мысли, что сам не могу противиться его обаянию. Он старше Артура, намного опытнее, что видно сразу, объездил, кажется, весь свет и все повидал. К тому же он исключительный рассказчик и человек огромной внутренней энергии. Хотя, когда он уходил и я начинал думать о нем спокойно, освободившись от его чар, я вспоминал тон его разговора, его циничные высказывания и понимал, что этому человеку нельзя доверять. Это не только мое мнение, так же думает моя маленькая Мэри, которая, как любая женщина, прекрасно разбирается в людях.