— Осел философа Буридана умер с голоду, потому что, находясь между двумя совершенно одинаковыми охапками сена, никак не мог найти логической причины, чтобы предпочесть одну другой. Сходная ситуация возникла у меня сейчас при расследовании дела Тиджвика, — инспектор Хамблби поднял на Джерваса Фэна глубокомысленный взгляд.

— Конечно, — продолжал он, — вам может показаться натянутым сравнение меня с этим домашним животным…

— Ну отчего же?

— …но факт остается фактом: в данную минуту я никак не могу остановиться на одной из версий. Убийство с целью ограбления или предумышленное отцеубийство — такова альтернатива. Понятно, что, как только мы займемся изучением деталей этого дела, чаша весов рано или поздно склонится в ту или иную сторону. Однако мы сэкономили бы драгоценное время, знай я уже сейчас, на чем мне следует сосредоточить свое внимание. Вы, вероятно, уже знаете обстоятельства дела из газет?

— Только в общих чертах, — отозвался собеседник. — Мне известно, что Тиджвик — это тот богатый старик, который был убит вчера вечером в собственной гостиной выстрелом в сердце. Репортеры пишут, что среди своих знакомых он пользовался славой любителя всевозможных розыгрышей.

— Дурной славой, — уточнил Хамблби. — У меня сложилось впечатление, что человеком он был до крайности неумным и эксцентричным. И вот в том-то и дело, что именно его глупость все совершенно запутала… Вправду ли он был убит в тот момент, когда разговаривал по телефону со своим старшим сыном Харольдом или это был очередной его дурацкий розыгрыш?

Харольд, о котором только что было упомянуто, это процветающий молодой бизнесмен, и человек очень совестливый. Его брат Мортимер — тоже весьма приятный джентльмен, ученый, физик по профессии. Капитал и недвижимость их отца — а они очень и очень велики — будут теперь поделены поровну между братьями. Причем, как мне удалось установить, из них двоих только Мортимер испытывает сейчас материальные затруднения. Он принадлежит к числу тех людей, которые живут не по средствам, и потому для меня он — подозреваемый номер один.

— А второй вариант, насколько я понимаю, состоит в том, что убийцей был некий неизвестный нам пока грабитель?

— Совершенно верно. Харольд вне подозрений. Чуть позже вам станет понятно, почему. А пока позвольте я посвящу вас в некоторые детали преступления.

— Вчера ровно в десять часов вечера Харольду Тиджвику позвонил по телефону отец. С минуту они просто болтали о всякой всячине. А потом совершенно неожиданно Тиджвик-старший вдруг вскрикнул, забормотал что-то полуразборчивое, вроде «ох, меня убивают», затем еще раз заорал, был слышен выстрел и что-то стукнуло — видимо, трубка выпала из его рук.

Потом — ничего.

Зная натуру старика, человек менее совестливый и беспокойный, чем Харольд, попросту отмахнулся бы от всего этого как от дешевого спектакля. Он же разнервничался и при недолгом размышлении позвонил Мортимеру и попросил зайти домой к отцу и убедиться, что с ним все в порядке.

— Мне кажется, — заметил Джервас Фэн, — что Харольд мог бы и сам…

— У него были гости, — пояснил Хамблби, — и, кстати, именно этим обеспечено его алиби. Он никуда не отлучался весь вечер. Мортимер, разумеется, отнесся к рассказу брата с большим скептицизмом, не хотел никуда идти, но в конце концов согласился. Что он обнаружил, явившись в дом отца примерно в 10 часов 15 минут, вы уже знаете. Тело старика распростерто на полу, с телефона свисает трубка, рядом на ковре валяется пистолет. По крайней мере, — поправился Хамблби, — так это было по его собственным словам и так же это выглядело, когда через двадцать минут туда прибыла полиция, которую Мортимер вызвал из уличного телефона-автомата. Но поскольку Мортимер пришел в дом к отцу совершенно один, нет уверенности…

— Простите, — перебил Джервас Фэн. — Установлено, каким путем он вошел?

— Через заднюю дверь. В тот вечер прислуга ушла в кино, и дверь оставили открытой до ее возвращения. Никаких отпечатков пальцев или других следов. В дом мог незамеченным проникнуть кто угодно… И это оставляет нам всего две версии.

Первая. Звонок отца Харольду не был глупой шуткой, и мистера Тиджвика-старшего действительно убили примерно в одну минуту одиннадцатого. Тогда Мортимер здесь ни при чем, потому что достоверно установлено, что в это время он находился дома.

Вторая. Звонок был розыгрышем вздорного старика. И Мортимер воспользовался этим, чтобы убить отца, придя к нему в пятнадцать минут одиннадцатого и думая, что звонок Харольда даст ему алиби.

— Но есть ведь и третья возможность, — сказал Фэн. — Звонок был шуткой, но тем не менее мистера Тиджвика убил около четверти одиннадцатого не Мортимер, а кто-то другой.

Хамблби покачал головой.

— Нет. Так у нас не получается. Видите ли, у мистера Тиджвика есть соседи. Их гостиную отделяет от его комнаты лишь не очень толстая стена. Хозяева — пожилая супружеская пара — провели в гостиной весь вечер. Они заверяют, что слышали только один выстрел и было это примерно в одну или две минуты одиннадцатого, и что…

— Неужели они ничего не предприняли, услышав выстрел?

— Ничего. Они уже отлично изучили повадки соседа. Этот выстрел не был для них чем-то новым.

— Понятно. Это как в сказке про мальчика, который все время кричал, что видит волка, и потому, когда он его на самом деле увидел, ему никто не поверил… Но позвольте, если соседи слышали только один выстрел, то это был не Мортимер!

— Постойте, постойте, дайте мне закончить, пожалуйста. Вся штука в том, что примерно в десять минут одиннадцатого супруги ненадолго отлучились из дома в соседний паб. Поэтому, если в отца стрелял Мортимер, они могли этого не слышать.

Нет, это был либо кто-то неизвестный в одну минуту одиннадцатого, или Мортимер через четверть часа. И будь я проклят, если я знаю, на какой из версий остановиться!

После непродолжительной паузы Джервас Фэн вдруг сказал:

— Это мог быть только Мортимер.

— Почему вы так думаете?

— Я делаю этот вывод на основании всего, что только что услышал от вас. Я думаю, вы согласитесь, что случайный грабитель… — Фэн осекся. — Между прочим, а было ли украдено что-нибудь?

— Да, но ограбление мог имитировать и Мортимер. У него было для этого достаточно времени до прибытия полиции.

— Прекрасно. Тогда вы должны согласиться, что случайный грабитель, совершив убийство, вполне мог положить на место упавшую телефонную трубку. Однако у него не могло быть никаких причин, чтобы потом снова бросить ее на пол.

Зато Мортимер, если виновен он, имел для этого все основания. Если звонок Тиджвика-старшего Харольду был розыгрышем, старик должен был тут же положить трубку, как только это сделал сын. Мортимеру же необходимо было сбросить ее, чтобы создать впечатление, что убийство произошло в момент разговора, то есть — в одну минуту одиннадцатого, когда у него самого было твердое алиби.

Ему пришлось, разумеется, спрятать куда-нибудь пистолет с холостыми патронами, которым воспользовался его батюшка для своей идиотской шутки. Советую вам, Хамблби, заняться поисками немедленно…

— Да, да, все это прекрасно, — перебил его инспектор. — Я не хуже вас понимаю, что если мы докажем, что отец разыграл сына по телефону, то Мортимер попался. Мне не понятен только ход ваших рассуждений по поводу телефонной трубки. Согласен, если трубку положили на место, а потом снова сняли, то это мог сделать только Мортимер. Но почему вы считаете, что именно так оно и было? Разве трубка не могла просто валяться на полу от одной минуты до четверти одиннадцатого? Чем мы сможем это доказать?

— Все дело в нашей автоматической телефонной системе, — ответил Джервас Фэн. — Бросьте, Хамблби, вы уже наверняка сами все поняли. Нет? Ну разве вы не видите, что, если бы с десяти до четверти одиннадцатого — то есть с того времени, как мистер Тиджвик позвонил сыну, — трубка его телефона не лежала на месте, Харольд не смог бы позвонить ни Мортимеру, ни кому-либо другому. Ведь если в конце разговора вы не кладете трубку, вы отключаете телефон своего собеседника.