Прошлое жизненно необходимо для сегодняшнего дня, для решения задач перестройки. Объективное требование жизни – „Больше социализма!“ – обязывает нас разобраться, что мы делали вчера и как делали. От чего надо отказаться, что взять с собой. Какие принципы и ценности следует считать действительно социалистическими? И если сегодня мы вглядываемся в свою историю критическим взором, то лишь потому, что хотим лучше, полнее представить себе пути в будущее.

Мы восстанавливаем в правах Правду, очищая ее от поддельных и лукавых истин, уводивших в тупики общественной апатии, усваиваем урок правды, данный XXVII съездом КПСС. Но Правда оказалась во многом горькой. И вот уже предпринимается попытка ссылками только на экстремальную обстановку обелить прошлое, оправдать политические деформации и преступления перед социализмом.

Сегодня мы знаем: массовым репрессиям подверглись многие тысячи коммунистов и беспартийных, хозяйственных и военных кадров, ученых и деятелей культуры… Такова правда, от нее никуда не денешься. Партия прямо сказала об этом. Многие обвинения уже сняты, тысячи и тысячи безвинно пострадавших людей полностью реабилитированы. Процесс восстановления справедливости продолжается и сейчас. Как известно, работает комиссия Политбюро ЦК, которая всесторонне изучает факты и документы, относящиеся к этим вопросам.

Замолчать больные вопросы нашей истории – значит пренебречь правдой, неуважительно отнестись к памяти тех, кто оказался невинной жертвой беззакония и произвола. Правда одна. Нужны полная ясность, четкость и последовательность, нравственный ориентир на будущее.

В многочисленных дискуссиях, проходящих сегодня, остро ставится вопрос о роли И. В. Сталина в истории нашей страны. Не обходит его и публикация в „Советской России“. Заявляя о поддержке Постановления ЦК КПСС о преодолении культа личности и его последствий (1956 г.), одобрении оценок, которые даны деятельности Сталина в последних документах партии, статья на самом деле фактически пытается опрокинуть их, отделить социализм от нравственности.

В угоду своей концепции автор обращается за поддержкой к Черчиллю. Отметим – приведенный ею панегирик Сталину принадлежит отнюдь не Черчиллю. Нечто подобное говорил известный английский троцкист И. Дойчер. Но в любом случае закономерен вопрос: тактично ли в оценке руководителей, видных деятелей нашей партии и государства неразборчиво обращаться к буржуазным источникам? Особенно, если уже имеется четко высказанная позиция самой партии, а в данном конкретном случае – оценка В. И. Ленина.

Личность Сталина крайне противоречива. Отсюда и яростные споры. Но принципиальные оценки даны на XX, XXII съездах партии, в докладе Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева „Октябрь и перестройка: революция продолжается“. Оставаясь на позициях исторической правды, мы должны видеть как неоспоримый вклад Сталина в борьбу за социализм, защиту завоеваний, так и грубые политические ошибки, произвол, допущенные им и его окружением, за которые наш народ заплатил великую цену и которые имели тяжелые последствия для жизни нашего общества. Нет-нет да и слышатся голоса, что Сталин не знал об актах беззакония. Не просто знал – организовывал их, дирижировал ими. Сегодня это уже доказанный факт. И вина Сталина, как и вина его ближайшего окружения, перед партией и народом за допущенные массовые репрессии, беззакония огромна и непростительна.

Да, всякий исторический деятель формируется конкретными социально-экономическими и идейно-политическими условиями. Но культ не был неизбежным. Он чужд природе социализма и возможен стал лишь из-за отступлений от его основополагающих принципов.

Но почему же все-таки сейчас, когда партия дала на этот вопрос ясный и прямой ответ, снова и снова приходится возвращаться к нему? Думается, по двум причинам. Прежде всего потому, что, защищая Сталина, отстаивают тем самым и сохранение в нашей сегодняшней жизни, практике порожденных им методов „решения“ дискуссионных вопросов, созданных им общественных и государственных структур, норм партийной и социальной жизни. А самое главное – защищают право на произвол. Произвол, который на поверку неизменно оказывается лишь эгоистическим интересом, – хотя у одного этот интерес может быть направлен на то, чтобы побольше взять и поменьше дать, у другого – укутан во внешне респектабельные одежды претензий на монополию в науке, собственную непогрешимость в делах или что-либо иное.

Возвращаться снова и снова к вопросу о личности Сталина приходится еще и потому, что вокруг этой оценки идет спекуляция на самом дорогом, что есть у человека, – на смысле прожитой им жизни. Происходит подмена понятий: дескать, если Сталин виновен в преступлениях, то как же быть с оценкой наших достижений прошлого? Как быть с оценкой труда, героизма людей, которые привели страну социализма к историческим завоеваниям? Не отрицаем пи мы и их, осуждая Сталина, отвергая его методы?

Нет, не отрицаем, а еще более возвеличиваем. Честный труженик, солдат на поле боя, любой советский человек, делом доказавший свой патриотизм, свою преданность Родине, социализму, выполняли – и выполнили! – свой долг. Это их труд, их самозабвенность и героизм двинули нашу страну на небывалые высоты. И только безнравственный человек может бросить тень на труд и подвиг народа. Но сегодня мы лучше, чем когда-либо, сознаем, как же непросто было делать настоящее дело в то трудное во всех отношениях время.

Неправомерно записывать сейчас этих людей в адвокаты сталинских беззаконий. Неправомерно еще и потому, что понимаем, обязаны понимать – насколько же более высокой была бы отдача их усилий для всей страны, для каждого из нас, если бы их творческий заряд, материальная действенность не ослаблялись объективно антиленинской, антисоциалистической практикой.

Нет, не зря прожили свою жизнь ветераны партии, ветераны войны и труда! В неоплатном долгу у них все последующие поколения.

Но кое-кто никак не может избавиться от ностальгии по прошлому, когда одни вещали, а другие должны были внимать и безропотно выполнять. Ностальгию некоторых людей по прошлому понять можно, но не пристало печатному органу пропагандировать подобные настроения, не только не давая им должной оценки, но и создавая у читателей впечатление, будто им предлагается некая „новая“ политическая-платформа.

Обращают на себя внимание и рассуждения автора о классовом подходе к оценке высказываемых входе дискуссий суждений и мнений. С точки зрения автора, не проблемы рождают те или иные полемические позиции людей, а их определенная социальная или национальная принадлежность. Тем самым в центр внимания ставится вопрос не что говорится и оспаривается, а кто именно говорит и спорит.

Классовый подход в дискуссиях, безусловно, нужен. Но даже в тех случаях, когда мы вынуждены иметь дело с людьми, несущими чуждые социализму идеи, классовый подход – это не „клеймо“, облегчающее „селекцию“, а инструмент научного анализа. В статье говорится, что „живут и здравствуют потомки свергнутых Октябрьской революцией классов“, а также „духовных наследников Дана и Мартова, других по ведомству российского социал-демократизма, духовных последователей Троцкого или Ягоды, обиженных социализмом потомков нэпманов, басмачей и кулаков“. Корни антисоциалистических настроений статья готова искать чуть ли не в генах. Не созвучна ли эта позиция с известной сталинской установкой об обострении классовой борьбы в процессе социалистического строительства, повлекшей за собой трагические события?

В статье высказывается озабоченность известным распространением нигилизма среди части нашей молодежи. Должно ли это быть поводом для беспокойства? Да. Но надо видеть: нынешние „перекосы“ в сознании молодежи – это симптомы болезни, возникшей не сегодня. Ее корни уходят в прошлое. Это – следствие духовной диеты, на которой мы десятилетиями держали молодежь, несоответствия между тем, что провозглашалось с трибун, и тем, что происходило в обыденной жизни.

Лучший учитель перестройки, к которому мы должны постоянно прислушиваться, – это жизнь, а жизнь диалектична. Следовало бы нам постоянно помнить слова Энгельса о том, что для диалектики нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. Именно это непрерывное движение, постоянное обновление природы и общества и нашего мышления и есть исходный, первый, кардинальнейший принцип нового мышления.