Вечером Сергей Андреевич получил письмо от Любови Васильевны, которая просила заехать за Агафьей к двенадцати пополудни. Сама, сославшись на срочные дела, извинилась, что не сможет принять приглашение, но доверяет Сергею Андреевичу сестру, как благородному молодому человеку.

         Сердце радостно кольнуло. Завтра он встретит Агафью и проведет с ней тет-а-тет несколько часов. Надо было лечь спать пораньше, чтобы с утра раздобыть цветов и, на всякий случай, съездить в ювелирную лавку для того, чтобы подобрать кольцо для помолвки. Сергей Андреевич не хотел откладывать решение о женитьбе в долгий ящик, чувствуя, что сама судьба ведет его за руку. Он успел полюбить Агафью и понимал, что должен убедить девушку согласиться стать ему женой.

         В радостных мечтах Сергей Андреевич уснул в своей  постели.

         Не до сна было Агафье. Долго она стояла у окна, наблюдая за тем, как швыряет метель тучи снежинок, как заметает поземка дороги и тротуары.  Казалось, природа хотела обновить, приукрасить дома и скверы этого величественного города, скрыть за пеленой тоску подворотен и грязь канав. Дома величественными замками возвышались над проспектами, устремляясь в небо, которое заволокли тяжелые снеговые тучи. Дыхание ледяного ветра неслось с просторов Невы, пытаясь сковать цепями льда любое живое существо, случайно оказавшееся в неурочное время на улице. Собаки жались в подворотнях. Сторожевые будки были наглухо прикрыты, чтобы сохранить, пусть и небольшое, тепло внутри. Дым из труб стелился низко, извещая, что за каждым окном, в каждом здании теплится жизнь. Уже были зажжены газовые фонари, тускло освещавшие засыпающий Петроград. В огромных бочках горели костры, чтобы заблудившемуся путнику отогреться и не замерзнуть совсем на пустынных улицах столицы.

         Агаша зачарованно смотрела на буйство природы, а в голове происходило переосмысление того, что рождественский день принес ей, может быть, самый лучший подарок в ее жизни: она полюбила, по настоящему, глубоко и трепетно. Стыдно было признаться самой, что тот интересный мужчина, друг Константина Петровича, с самой первой минуты приковал взгляд Агафьи к себе. А как ей было волнительно протягивать ему свою руку для поцелуя. Ах, какие мягкие и теплые у него были губы. Нет, просто невозможно ей, благовоспитанной девице, так думать о нем. Конечно, Агафья подготовила наряд, который наденет завтра: шерстяная длинная темная юбка, строгая белая кофта с рюшами и меховой жакет. Просто и со вкусом. Меховая шапка, муфта и лисий полушубок должны уберечь от холода. Это было не столь важно.

Главное, что смущало Агафью, это то, как ей вести себя, как правильно поддерживать разговор, как постараться не краснеть, невольно выдавая свои чувства. Ее страшила неизвестность. Ей не верилось, что Сергей Андреевич смог разглядеть в ней женщину, которая стремилась к счастью, стремилась иметь свою семью. Она была благодарна своей дорогой Любоньке за заботу, но понимала, что не могла долго жить на их содержании, потому что у Любови Васильевны с Константином Петровичем была своя семья, им надо было заводить детей. Агафья, как бы хорошо к ней ни относились, чувствовала себя чуждой в этом доме. Ей гораздо увереннее чувствовалось в Смольном институте. Там было ее настоящее семейство, ее сестры по учебе, ее настоящая жизнь. В дортуаре перед сном девицы могли пошептаться, обсудить любые проблемы, посплетничать, поделиться впечатлением о прочитанных в свободное время книгах.

 А теперь Агафья стояла на пороге новой дороги, так внезапно открывшейся перед ней. От того, как сложится завтрашний день, зависела вся ее дальнейшая жизнь. Осознание этого сильно волновало и заставляло дрожать ее тело.

         Агафья замерзла. Поежившись, отошла от окна. Забралась под пуховое, легкое одеяло, поджала под себя ноги, свернувшись калачиком.

         «Ах, мама, мамочка моя, - мысленно обратилась Агафья к своей родительнице, - помоги мне, мамочка, направь на правильный путь, вразуми дочь свою. Я так счастлива и так несчастна. Как же мне не хватает твоего доброго совета. Как не достает ласковых рук. Мамочка, прости меня. Я так мало тебя знала, но люблю всем сердцем. Почему у меня такая доля – жить в сиротстве?»

         Горькая слеза скатилась на подушку. Но потом Агафья вспомнила, что уныние – страшный грех. Она сегодня об этом говорила Любаше, а теперь сама предается тоске. « Нет, так дело не пойдет. Утро вечера мудренее. Надо засыпать, по возможности, счастливой. Тогда завтра взойдет солнце и согреет лучами душу, растопит кусочки льда сомнений и жалости к себе. Надо помолиться на сон грядущий и спать»,  - так решила для себя Агафья.

         После короткой молитвы девушка блаженно уснула. Во сне она видела широкий зеленый луг, множество одуванчиков, летнее солнце. На этом лугу на скамье сидела ее мама, Варвара Ильинична, ласково улыбалась и протягивала к Агафье руки.

- Мама, мама! – радостно кричала Агаша и мчалась со всех ног к матери, но, тут же,  проснулась от крика.

         В окно бил холодный луч зимнего солнца. Небо было чистое, ясное, бездонное. Так было удивительно, что за одну ночь ветер утих, и теперь за окном искрился в лучах, белел чистотой новый день, освященный самой природой и благословенный небесами.

         Агафья сладко потянулась. Бросила взгляд на семейные часы. Время показывало четверть десятого. Надо было вставать, так как за ней с сестрой должен был приехать Сергей Андреевич.

Ах, как сладко прозвучало в сердце его имя. Но на мечтания оставалось совсем мало времени. Надо было подниматься. Агаша взяла в руки колокольчик и позвонила. Через минуту в дверях показалась Лиза.

- Доброе утро, Агафья Васильевна! Как вам спалось в первую ночь, что вы провели дома?

- Спасибо, Лиза, я прекрасно выспалась. И даже увидела маменьку во сне.

- Это прекрасный сон. Он предвещает все самое хорошее. Идемте умываться?

- Да, Лиза, я уже готова встать, - ответила счастливая Агафья.