И сквозь синюю хрустальную прозрачность Синюхи он вдруг увидел девичье лицо, чуть прищуренные глаза под приподнятыми в изумлении бровями.

7. ГРЕМЯТ ПУШКИ

"Не это ли милое выражение так пленило меня? - порой мысленно спрашивал себя Райкос, вспоминая краткое знакомство с той девушкой. - Ведь я не молод и повидал немало красивых, умных, во всех отношениях достойных уважения женщин, но почему девушка с берегов степной реки так запала мне в душу?.. А я ведь не влюбчив. Или прав Иванко, когда говорит, что, мол, пришла мне пора жениться. Неужели и в самом деле пришла пора?" - улыбнулся Райкос.

От раздумий его оторвал приход вестового, который передал приглашение шкипера немедленно явиться к нему.

Когда Райкос поднялся на командный мостик, саколева на всех парусах выходила из узкого пролива в широкий залив. Словно приветствуя судно, из волн поднималось рассветное солнце. Луна померкла в его лучах и казалась бледным, едва заметным пятном. В глубине залива стояла на якорях большая эскадра военных кораблей под русскими, английскими и французскими флагами.

Молодой шкипер с длиннющими ярко-рыжими, будто выкрашенными в огненной хне усами, уверенно повел саколеву в гавань мимо мыса, на плоской вершине которого тускло поблескивали чугунные пушки. Когда саколева приблизилась к батарее, шкипер скомандовал поднять вымпел. Боцман, казалось, только и ждал этой команды - полосатый греческий флаг с голубым крестом вмиг взвился на ноке грот-реи.

Экипаж дружными возгласами приветствовал подъем флага.

- Нужно подразнить султанских псов. Пусть полают, - раздвинул в улыбке свои огненные усы молодой шкипер.

В тот же миг, как бы в ответ на его слова, орудия на мысу заволокло белыми дымками выстрелов, и перед бушпритом саколевы, разбивая волны, запрыгали ядра.

- Вот и залаяли, - снова улыбнулся шкипер и повернул корабль прямо на стреляющую батарею.

Райкос понял смелый маневр шкипера. Попасть в идущий напрямик парусник, превратившийся для противника в узкую, почти невидимую мишень, почти невозможно. А саколева демонстративно неслась на мыс. И матросы по приказу шкипера вели кинжальный огонь из носовой пушки по батарее противника. Канонир, такой же молодой и усатый, как и шкипер, оказался метким стрелком и с третьего выстрела, когда саколева совсем уже приблизилась к батарее, угодил ядром в зарядный погреб. Огненный взрыв эхом прокатился по всей шири залива, после чего орудия береговой батареи замолкли. Видимо, султанские артиллеристы в панике разбежались.

- Замолкли, струсили!.. - прокомментировал шкипер. Он развернул бортом свой корабль, дал залп по вражеской батарее из всех своих шести орудий, как бы победный салют превосходства небольшого корабля над сильным врагом, и саколева взяла курс к противоположному берегу.

Райкос не мог отвести глаз от юного огнеусого капитана. Этот молодой человек, который еще недавно казался ему смешным юношей, теперь вызывал у него самое искреннее восхищение.

- Как вас зовут, дорогой капитан? - спросил он шкипера. Тот на миг потупился, а затем, как бы справившись со смущением, сказал:

- За цвет моих волос все зовут меня Кокнис, что означает "красный". Он с достоинством покрутил кончики своих примечательных усов. - А настоящее мое имя Игнатий Варвацис. Я сын капитана Георгия Варвациса, брата великого Иоанниса Варвациса.

Кокнис перекрестился:

- Упокой, господь, души сих достойнейших мужей.

Райкос впервые слышал эти имена. Он и понятия не имел, кто такой "великий Иоаннис Варвацис", но скрыл свое неведение, дабы не обидеть юношу.

8. ВСТРЕЧА С ПРЕЗИДЕНТОМ

Закончив победно бой, Игнатий Варвацис направил "Санта Клару" к противоположному берегу залива. Он ориентировался на высочайшую скалу, вершину которой увенчивала крепость Паламиди, добротно построенная захватчиками этого края - венецианцами. С тех пор прошло много лет. Седые лишайники покрыли каменные башни и стены этого могучего укрепления. Венецианцев изгнали, а крепость их, как старый, но еще надежный щит, все еще прикрывала от недругов новую столицу республиканской Греции. К ней-то на всех парусах и стремилась саколева.

Не сбавляя скорости, она промчалась мимо зубчатых крепостных бастионов, а когда поравнялась с их центральной частью - батареей "Пяти братьев", моряки судна услышали раскатистый гром пушечного салюта. Их приветствовали как победителей офицеры греческого гарнизона, которые с высоты крепостных башен видели мужественный поединок экипажа саколевы с артиллеристами султана.

Игнатий Варвацис приказал из всех орудий отсалютовать гарнизону крепости, после чего направил судно к предместью столицы, где находилась гавань Навпали, огражденная брусчатым забором от прибойных волн.

Саколева лихо влетела в гостеприимные ворота гавани и, словно морская птица, стала складывать белые крылья парусов, пришвартовываясь к дощатой пристани.

Подполковника Райкоса уже ожидала старенькая гарнизонная карета, запряженная тощими клячами. Форейтор распахнул перед ним дверцу кареты, подполковник сел, и его повезли по пыльной улице предместья. Преодолев крутой подъем, выложенный булыжником, они въехали в центральную часть города.

На площади Яворов, которая теперь называлась по-новому - Войсковой, Райкос увидел большое кирпичное здание. Здесь размещались казарма и военное училище. Подполковник минул двое сводчатых ворот, охраняемых часовыми.

Из стоящей невдалеке полосатой караульной будки вышел юркий молоденький офицерчик и повел прибывшего через обсаженный цветами просторный двор к небольшому двухэтажному зданию.

- Это дворец президента, - пояснил офицерчик. - Тут он живет и управляет страной, ну, а чтобы ему было поудобней, - офицерчик усмехнулся, - чтобы чувствовал себя увереннее, - повторил он, словно остроумную шутку, - здесь же размещается и герузия - сенат, - и квартира русского резидента господина Рикмана.

У входа во дворец офицер, отдав честь, удалился. В вестибюле Райкос не встретил никого, кроме сонного старика-привратника, который показал ему вялой рукой на полутемный коридор. В конце коридора подполковник остановился у двери, где на приколотом квадрате белой бумаги было выведено знакомым бисерным почерком: "Его превосходительство президент граф Иоанн Каподистрия".

Райкоса, привыкшего к роскоши и чиновному многолюдию петербургских правительственных дворцов, скромная, деловая обстановка резиденции президента привела в удивление.

Возле кабинета никого не было. Он постучал и услышал спокойный голос. От волнения не разобрал слов, но понял, что его приглашают войти. Райкос открыл маленькую дверь. В конце просторного кабинета за небольшим мраморным столиком сидел сутуловатый седой человек. Он взглянул на вошедшего печальными, излучающими лихорадочный блеск глазами. Словно принюхиваясь, потянул большим утиным носом и погладил смуглой маленькой изящной рукой свое смешно оттопыренное ухо. Гладко выбритое лицо президента, отливавшее нездоровой желтизной, показалось Райкосу очень некрасивым и в то же время привлекательным - в нем скрывалась какая-то внутренняя сила.

В последний раз Райкос видел Иоанна Каподистрию девять лет назад, когда тот пребывал в расцвете дипломатических успехов. Каподистрия тогда только что подписал Парижский договор. Подписал, как полномочный представитель Русской империи. Выехав из Петербурга в Вену сверхштатным секретарем посольства, он раскрыл на практике блестящий талант дипломата и вернулся в русскую столицу статс-секретарем иностранных дел в ранге министра. Неожиданно для всей вельможной знати он превратился в ближайшего доверенного советника императора Александра Первого. Каподистрия удостоился чести лично консультировать царя по главнейшим вопросам внешней политики Российского государства.

...Несколько мгновений президент и его гость молчаливо разглядывали друг друга. Они отмечали про себя те изменения, что произошли за последние девять лет в облике каждого из них.