— Ну, смотрите не застряньте, — напутствовала их Башкирцева.
Высадив Веру Петровну у школы, переехали по мосту через Ловать. Учительница продолжала глядеть им вслед, и все, высунувшись в окна автобуса, долго еще махали ей на прощанье.
У последних домиков Холма притулилась маленькая бензоколонка, и предусмотрительный Валерий решил на всякий случай до отказа заправить бак, а заодно и наполнить запасные канистры. Последующие события показали, что эта мера предосторожности оказалась нелишней.
Поначалу ничто, казалось бы, не предвещало неприятностей. Ровная, надежная грунтовка стелилась под колеса автобуса, и Валерий, откинувшись на спинку сиденья, не удержался от язвительной реплики:
— И вечно-то эти женщины паникуют…
Но уже через несколько километров дорога сделалась хуже. Сгущались сумерки, автобус въехал в лес, и здесь стало совсем темно. Валерий включил фары. Кусты и деревья все теснее обступали тележную колею, которая теперь почти совсем исчезла в густой траве.
И все же путешественники продолжали упорно углубляться в лес, хотя кругом не было никаких признаков человеческого жилья. Попался, правда, одинокий сруб, да и тот заколоченный. Мшистые валуны и частые колдобины затрудняли и без того нелегкий путь. Автобус полз с черепашьей скоростью, со скрежетом задевая камни и кренясь на бок. Все судорожно вцепились в подлокотники кресел, чтобы не стукнуться головой о потолок. Валерий Соловьев, сжав зубы, виновато уставился в пол. Только Георгий Алексеевич, привыкший за долгую жизнь ко всяческим невзгодам и походным тяготам, сохранял присутствие духа, подбадривая водителя и приунывших спутников.
А между тем Валерий с каждой минутой становился все мрачнее. Несколько раз уже приходилось глушить мотор, вылезать из кабины и осматривать «дорогу». Только тронулись дальше после очередной остановки, как автобус вновь сильно тряхнуло — опять наскочили на валун. Не дай бог застрять из-за поломки в этой лесной чащобе! Теперь все сокрушались, что не послушались Башкирцеву.
Еще много чего натерпелись путешественники, пока наконец не добрались до места. В походном дневнике Нина Николаевна потом описала эту поездку:
«Дороги, можно сказать, совсем нет. Переезжаем какой-то ручей. Автобус переваливается с камня на камень. Никакой надежды, что сегодня прибудем в Торопец. Справа — сплошной бурелом, слева поднимается поросший кустарником склон… Кто-то из девочек с тревогой спросил, не водятся ли здесь дикие звери, и тут же за деревьями показались неясные, темные силуэты. Все замерли. Валерий выключил мотор.
— А вдруг медведи? — прошептал Сережа Жарковский.
— Молчи! — дернул его за рукав Громов.
Звери вышли на поляну, и все облегченно вздохнули: это было стадо кабанов. Их насчитали не меньше двадцати. Последним, похрюкивая, выбежал маленький поросенок. Он едва не наткнулся в темноте на автобус и, испуганно отскочив, пронзительно завизжал. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Матерый кабан, очевидно вожак, отделился от стада и бросился прямо на радиатор. Хорошо, Валерий не растерялся и мгновенно нажал на клаксон. Кабан отпрянул в сторону и скрылся вместе со стадом в кустах. Мы с девочками долго не могли опомниться от страха, гадая, что нас еще ждет впереди…»
Давно уже наступила полночь, когда многострадальный автобус выбрался в конце концов из леса на проселок. При виде огоньков в окнах приближающегося небольшого поселка все повеселели.
Постучали в крайний дом. На крыльцо вышел заспанный мужчина в наброшенной поверх нижней рубахи телогрейке.
— Да вы никак из Холма?
— Да. Добираемся в Торопец. Заблудились. Не подскажете, как лучше проехать?
— Что же это вас угораздило? — сочувственно спросил он. — Сюда-то ведь и дороги порядочной нет. Этим путем никто не ездит. А на Торопец вам надо прямо, до речки Сережи, потом вдоль нее левее возьмете и так до самого моста в город. Через час будете на месте.
Посоветовавшись, решили не откладывая трогаться дальше, раз до города было уже рукой подать. Как ни спешили, все-таки не могли не остановиться на берегу реки.
— Сережа, приветствуй тезку!
— А ничего, кажется, речка, — заметил Сережа, окуная раздобытую где-то жердь в темную воду. — Пожалуй, на ушкуе плыть можно.
— По-моему, тоже, — согласился с ним Володя Громов.
— Хватит обсуждать! И так еле на ногах стоим. Едемте скорее спать, — взмолились девочки.
— А мы еще на Сережу наведаемся? — спросил Володя у Георгия Алексеевича.
— Думаю, что да. По пути на озеро Ручейное.
— Вот и отлично! А теперь быстрее в автобус, — подгоняла ребят Алла. — Мало нам досталось сегодня?!
Однако прошло еще добрых два часа, прежде чем впереди задрожали далекие огни Торопца. Миновав железнодорожный переезд, автобус въехал по мосту в уснувший город. Один поворот, другой… и вот она, долгожданная гостиница, до которой уже не чаяли добраться.
Глава 3. Торопецкая старина
— Итак, сегодняшний день целиком посвящаем Торопцу, — сказал за завтраком Георгий Алексеевич.
Несмотря на то что накануне легли спать очень поздно, смертельно усталыми, будить никого не пришлось, и все собрались за столиками гостиничного буфета в полной боевой готовности к обстоятельному знакомству с городом.
— Неужели Торопец старше Москвы? — поразилась Таня, заметив цифру 900 на обложке меню.
— Конечно, — ответила Нина Николаевна. — Мы с вами находимся на земле, заселенной славянскими племенами в VII–VIII веках, когда и летописей еще не было. В те давние времена люди стремились селиться по берегам рек и озер, которые стали для них первыми путями сообщения, связавшими разрозненные поселения между собой. Это способствовало укреплению сознания племенного единства.
А одна из легенд рассказывает, как однажды спустился по стремительной речке с отрядом таких же, как он, удальцов некий Тороп, человек необычайной силы и отваги. По имени его, а может быть, за быстрое торопливое течение нарекли эту речку Торопой. Поселение же, основанное Торопом и его товарищами, получило название Кривическ в честь славянского племени, к которому они принадлежали.
Одно за другим сменялись столетия, приходили новые поколения, а предание, передаваемое из уст в уста, дошло до наших дней. И поныне на месте первого поселения Торопа высятся могучие валы городища Кривит…
— И вот что еще интересно, — прибавил Георгий Алексеевич, внимательно слушавший Нину Николаевну. — Никто не записал, когда именно селение на речке Торопе превратилось в город. Само слово «город», как вы догадываетесь, преемственно связано с более древним — «городище». Оно предполагало населенный пункт, огороженный, обнесенный обычно земляным валом с возведенными на нем стенами. Встречаются, однако, старинные городища, так и не ставшие городом, и, наоборот, города, крепостные укрепления которых намного моложе их самих. Поэтому за дату возникновения наших древних городов принято брать год, когда они впервые упоминаются в летописи. Для Торопца это 1074 год. Под этим годом в летописи впервые упоминается купец родом торопчанин. Вот почему отсчет истории города ведется с 1074 года, хотя здешнее поселение, превратившееся впоследствии в Торопец, несомненно, значительно старше.
Экскурсию по городу начали с центральной улицы.
По дороге в музей, в тенистом сквере, остановились частью двухэтажные дома, на унылых фасадах которых словно застыла печать купеческо-мещанского уклада дореволюционного захолустья. Вплотную к ним подступают современные городские кварталы. Большие перемены произошли в Торопце за годы Советской власти. Он приобщился к кипучей жизни страны, здесь появилась своя промышленность, открылись библиотеки, учебные заведения, широко распахнул двери Дворец культуры, вырос богатый краеведческий музей.