К счастью или к несчастью, но на первом курсе университета со мной произошло что-то странное — меня вдруг заинтересовали некоторые предметы, мне стало интересно учиться и познавать новое. Большинство моих школьных товарищей смеялись, изумлялись или даже презирали меня за то, что я трачу столько времени на чтение и подготовку к экзаменам. Лишь много лет спустя я со всей ясностью осознал, что в то время был просто типичным невежественным провинциальным американским юношей, и мне потребовалось около десяти лет серьезных занятий, чтобы выбраться из этого состояния, в котором так и осталась большая часть моих однокурсников, успешно воплотивших в своей жизни «Американскую мечту». Мое отличие состояло в том, что при всем своем невежестве я чувствовал острую потребность изучить и понять окружающий мир, жизнь и самого себя. Что касается моих товарищей, посещавших церковь и при этом веривших в свое обезьянье происхождение, то для них цель образования сводилась к погоне за удовольствиями и к приобретению материального богатства. И хотя один близкий человек, озабоченный моим состоянием, настоятельно советовал мне: «Прекрати думать!» — дело уже зашло слишком далеко. Я докатился до того, что стал посещать занятия по философии…

Вводный курс философии в американских университетах обычно называется «Философия 101». На меня, глупого первокурсника, само слово «философия» уже производило огромное впечатление, хотя я не имел ни малейшего понятия о том, что может содержать такой курс. При всем разнообразии предложенных вводных курсов, я решил три раза в неделю изучать «серьезные идеи» — именно такими мне виделись эти занятия.

Этот курс для маленькой группы студентов вел декан философского факультета — высокий, худой, седой человек лет шестидесяти, который, как мне тогда казалось, знавал лучшие дни. Среди большинства студентов курс считался занудным, бесполезным и не мог всерьез конкурировать с таким популярным курсом как «Общая теория бизнеса». Насколько помню, «Философия 101» начался с довольно скучных, отвлеченных лекций по «элементарной логике». Как я вскоре убедился, лекции по бизнесу в основном посещали туповатые футболисты и футбольные фанаты [13], часто с похмелья после «веселой» ночи. И хотя эта «Теория бизнеса» оказалась еще скучнее, я не мог понять ни слова из лекций профессора философии. Он говорил вполне членораздельно, ясно и логично, но даже «образование» в дорогой частной школе не помогало мне понять его слова или усвоить какие-то философские «серьезные идеи». Разочаровавшись, я бросил этот курс. Лишь гораздо позднее, после десяти лет напряженных занятий я начал понимать, в чем состоят основы философии, и это понимание было неразрывно связано с именем Пифагора [14].

Пифагор (ок. 570-500 до н. э.), которому приписывают изобретение самого слова «философия», утверждал, что задолго до него существовали истинные мудрецы (греч. σοφοὶ). Будучи ближе к «Золотому веку» [15] человечества, эти мудрецы были ближе к богам и истине, а потому гораздо мудрее. Пифагор полагал, что в его время люди уже не могут быть столь мудры, поскольку их отношение к знанию стало более отстраненным, неопределенным и путанным. В лучшем случае, они могут любить мудрость и искать ее, оставаясь всего лишь философами (греч. φιλόσοφος — «любящий мудрость»), а не мудрецами.

Тем не менее, по мнению Пифагора даже эти философы принципиально отличались от остальных людей, любивших лишь славу и богатство. Настоящих философов и в то время было очень мало. Для Пифагора философия была связана с фундаментальными истинами человеческой души и космоса. Когда две с половиной тысячи лет спустя я слушал вводный курс «Философия 101», то еще раз убедился, насколько люди деградировали со времен «Золотого века», сначала превратившись из мудрецов в философов, а затем в… бизнесменов от философии.

В какой бы западной стране мне ни приходилось жить за последние двадцать лет, везде я регулярно посещал философские лекции и конференции самого разного уровня, слушал выступления «профессиональных философов», читал книги и журналы по философии. Если первоначально греческое слово «философия» означало «любовь к мудрости», то современная академическая философия больше напоминает любовь к странным, изысканно-абстрактным интеллектуальным играм в узком кругу профессионалов. Разочарованный таким печальным многолетним опытом, я долго искал подходящее слово, более точно определяющее то явление, которое сегодня называют «философией». Каково же было мое радостное удивление, когда я обнаружил редкое слово «мизософия» (греч. «ненависть к мудрости») в этимологическом словаре, который постоянно вожу с собой на тот случай, если вдруг услышу незнакомое слово. Очевидно, какой-то близкий по духу мыслитель задолго до меня почувствовал необходимость в таком неологизме. И все-таки мне кажется, что один австрийский философ, по своему духу и масштабу мысли тяготевший к пифагорейской традиции, еще точнее определил современную «философию» словом «антисофия» («антимудрость»). Лучшим подтверждением такого определения является тот факт, что в американских университетах очень немногие студенты регулярно посещают лекции по философии.

Откровенно говоря, я сомневаюсь, что на этих лекциях у кого-то может возникнуть искреннее стремление к человеческой или вселенской мудрости — это было бы смешно, если бы не было так грустно. Если бы на философских факультетах американских университетов действительно можно было найти истинно живую мудрость или хотя бы живые идеи о месте человека во вселенной, о человеческой душе и смысле жизни — то эти места стали бы для Америки настоящим живым источником духовности и культуры! Разумеется, всегда можно встретить отдельных выдающихся преподавателей, но в целом на философских факультетах преобладает холодный научный анализ, а не духовный поиск — таково мое мнение, основанное на личном опыте. Философия по определению должна учить мудрости — иначе какой от нее прок для тех немногих, кто искренне стремится к познанию жизни и мира?

Многие наивные молодые американцы в поисках божественной мудрости и наставничества часто устремлялись в такие страны, как Индия. Можно понять причины возникновения таких молодежных движений, как «хиппи» в легендарные шестидесятые годы, если увидеть в них реакцию отторжения и протеста против бездуховности академической и религиозной среды того времени. Впрочем, академическое сообщество и не претендует на какую-то «духовность», стараясь держаться в строго научных рамках. Масштаб и характер движения «Нью Эйдж» [16] в современной Америке явно свидетельствует о культурной, социальной и психологической реакции тех людей, которые не могут найти ответы на истинно духовные вопросы о человеке и мире ни в традиционных церквях (где предпочитают без вопросов верить и принимать определенные доктрины), ни в научной среде (где объективный разум просто отвергает любые духовные идеи и стремления).

Потратив больше десяти лет на беспощадную борьбу с собственным невежеством и вырвавшись из этого жалкого состояния псевдообразованности, в 1986 году я поехал в Россию для изучения таких исторических тем, как «София», «Третий Рим» [17] старца Филофея и нераскрытая тайна Палладиума [18].