и ноги трубой.

Ваня молчал.

А внизу на постое

кони ведро громыхали пустое,

кони жевали ромашку во сне,

теплый навоз поднимался на воздух,

и облачка на украинских звездах

напоминали о легкой весне.

ПОДСТУПЫ К ТРИПОЛЬЮ

Бой катился к Триполью

со всей перестрелкой

от Обухова — всё

перебежкою мелкой.

Плутая, —

тупая —

от горки к лощине

банда шла, отступая,

крестясь, матерщиня.

Сам Зеленый с телеги

командовал ими:

— Наступайте, родимые,

водкою вымою…

А один засмеялся

и плюнул со злобой:

— Наступайте…

Поди, попытайся,

попробуй…

А один повалился,

руки раскинув,

у пылающих,

дымом дышащих овинов.

Он хрипел:

— Одолела

сила красная, бесья,

отступай в чернолесье,

отступай в чернолесье…

И уже начинались пожары в Триполье.

Огневые вставали, пыхтя, петухи, —

старики уползали червями в подполье,

в сено,

часто чихая от едкой трухи.

А погода-красавица,

вся золотая,

лисьей легкою шубой

покрыла поля…

Птаха, камнем из потной травы

вылетая,

встала около солнца,

крылом шевеля.

Ей казались клинки

серебристой травою,

колыхаемой ветром,

а пуля — жуком,

трупы в черных жупанах —

землей неживою,

и не стоило ей тосковать ни о ком.

А внизу клокотали безумные кони,

задыхались,

взрывались

и гасли костры…

И Ратманский с Припадочным

из-под ладони

на пустое Триполье

глядели с горы.

ВОРОНЬЕ ГНЕЗДО — ТРИПОЛЬЕ

Сверху видно — собрание

крыш невеселых, —

это черные гнезда,

вороний поселок.

Улетели хозяева

небом белесым,

хрипло каркая в зарево,

пали за лесом.

Там при лагере встали

у них часовые

на чешуйками крытые

лапы кривые.

И стоит с разговором,

с печалью,

со злобой

при оружии ворон —

часовой гололобый.

Он стоит — изваянье —

и думает с болью,

что родное Триполье

расположено в яме.

В яму с гор каменистых

бьет волна коммунистов.

И в Триполье с музыкой,

седые от пыли,

с песней многоязыкой

комиссары вступили.

При ремнях, при наганах…

Бесовские клички…

Мухи черные в рамах

отложили яички.

И со злости, от боли,

от мух ядовитых

запалили Триполье —

и надо давить их.

И у ворона сердце —

горя полная гиря…

Он закаркал, огромные

перья топыря.

Он к вороньим своим

обращается стаям:

— Что на месте стоим, выжидаем?

Вертаем!..

И они повернули к Триполью.

СМЕРТЬ МИШИ РАТМАНСКОГО

Льется банда в прорыв непрерывно.

На правом

фланге красноармейцев

смятение, вой…

Пуля острая в морду

летящим оравам

не удержит.

Приходится лечь головой.

Это черная гибель

приходит расплатой,