Русская армия шла к Нарве.

Тра-та-та, тра-та-та! — выбивали походную дробь полковые

барабаны.

Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли

с барабанным боем, с песнями.

Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев.

Размыло дороги. Начались холода. Идут солдаты по размытым дождем дорогам,

тонут по колени солдатские ноги в грязи.

Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались

редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся

к огню, ложатся на мокрую землю.

Вместе со всеми шел к Нарве и Иван Брыкин, тихий, неприметный солдат.

Как и все, месил Брыкин непролазную грязь, нес тяжелое кремневое ружье —

фузею, тащил большую солдатскую сумку, как и все, ложился спать на сырую землю.

Только робок был Брыкин. Кто посмелее, тот ближе к костру пристроится, а

Брыкин все в стороне лежит, до самого утра от холода ворочается.

Найдется добрый солдат, скажет:

— Ты что, Иван? Жизнь тебе недорога?

— Что жизнь! — ответит Брыкин. — Жизнь наша — копейка. Кому солдатская

жизнь надобна!

Исхудали солдаты, оборвались в пути, болели, отставали от войска, помирали

на дальних дорогах и в чужих селах.

Не вынес похода и Иван Брыкин. Дошел до Новгорода и слег. Начался у Бры-

кина жар, заломило в костях. Уложили солдаты товарища на обозную телегу. Так

и добрался Иван до Ильмень-озера. Остановились телеги у самого берега. Распрягли

солдаты лошадей, напоили водой, легли спать.

Дремал и Брыкин. Среди ночи больной очнулся. Почувствовал страшный холод,

открыл глаза, подобрался к краю телеги, смотрит — кругом вода. Дует ветер, несет

волны. Слышит Брыкин далекие солдатские голоса. А произошло вот что.

Разыгралось ночью Ильмень-озеро. Вздулась от ветра вода, разбушевалась, хлынула на

берег. Бросились солдаты к телегам, да поздно. Пришлось им оставить обоз на

берегу.

— Спасите! — закричал Брыкин.

Но в это время набежала волна, телегу повалило набок.

— Спаси-ите! — вновь закричал Брыкин и захлебнулся.

Накрыла солдата вода с головой, подхватила, поволокла в озеро.

К утру вода схлынула. Собрали солдаты уцелевшее добро, пошли дальше.

А об Иване никто и не вспомнил. Не он первый, не он последний — много

тогда по пути к Нарве солдат погибло.

КАПИТАН БОМБАРДИРСКОЙ РОТЫ

Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей

застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую

ступицу.

Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую

дорогу отощали — кожа да кости.

Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой — пушка ни с

места.

Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках

вытащить.

— Вперед! — кричит один.

— Назад! — команду подает другой.

Шумят солдаты, спорят, а дело вперед не движется. Бегает вокруг пушки

сержант. Что бы придумать, не знает.

Вдруг смотрят солдаты — несется по дороге резной возок.

Подскакали сытые кони к мосту, остановились. Вылез из возка офицер.

Взглянули солдаты — капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра

два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как

смоль усы.

Испугались солдаты, вытянули руки по швам, замерли.

— Плохи дела, братцы, — произнес капитан.

— Так точно, бомбардир-капитан! — гаркнули в ответ солдаты.

Ну, думают, сейчас капитан ругаться начнет.

Так и есть. Подошел капитан к пушке, осмотрел мост.

— Кто старший? — спросил.

— Я, господин бомбардир-капитан, — проговорил сержант.

— Так-то воинское добро бережешь! — набросился капитан на сержанта. —

Дорогу не смотришь, коней не жалеешь!

— Да я... да мы... — заговорил было сержант.

Но капитан не стал слушать, развернулся — и хлоп сержанта по шее! Потом

подошел опять к пушке, снял нарядный с красными отворотами кафтан и полез

под колеса. Поднатужился капитан, подхватил богатырским плечом пушку.

Солдаты аж крякнули от удивления. Подбежали, поднавалились. Дрогнула пушка, вышло

колесо из пролома, стало на ровное место.

Расправил капитан плечи, улыбнулся, крикнул солдатам: «Благодарствую,

братцы!» —похлопал сержанта по плечу, сел в возок и поскакал дальше.

Разинули солдаты рты, смотрят капитану вслед.

— Ну и дела! — произнес сержант.

А вскоре солдат догнал генерал с офицерами.

— Эй, служивые, — закричал генерал, — тут государев возок »не проезжал?

— Нет, ваше высочество, — ответили солдаты, — тут только и проезжал

бомбардирский капитан.

— Бомбардирский капитан? — переспросил генерал.

— Так точно! — отвечали солдаты.

— Дурни, да какой же это капитан? Это сам государь Петр Алексеевич!

«БЕЗ НАРВЫ НЕ ВИДАТЬ МОРЯ»

Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие

версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.

Рядом с Петром сидит человек. Ростом — как царь, только в плечах шире. Это

Меншиков.

Меншикова Петр знал с детства.

Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по

московским базарам и площадям, торговал пирогами.

— Пироги подовые, пироги подовые! — кричал, надрывая глотку, Меншиков.

Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села

Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков — идет мальчик. По одежде догадался —

молодой царь.

— Хочешь, фокус покажу? — обратился Алексашка к Петру.

— Хочу.

Схватил Меншиков иглу с ниткой и проткнул себе щеку, да так ловко, что

нитку протянул, а на щеке ни кровинки.

Петр от неожиданности даже вскрикнул.

Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя

первый друг и советчик. «Александр Данилович», — почтительно величают сейчас

прежнего Алексашку.

— Эй, эй! — кричит сидящий на козлах солдат.

Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок.

Разлетается в стороны грязь.

Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры

и потешное войско.

Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил

военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер

настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на

две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало,

другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили.

Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить,

а он наведет на них пушку — бух! — и летит пареная репа в толстые животы

и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов — и наутек. А Петр

выхватит шпагу и кричит:

— Виктория!1 Виктория! Победа! Неприятель спину показал!

Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка — Преображенский

и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве,

вместе месят непролазную грязь. «Как-то себя покажут старые дружки-приятели? —

думает Петр. — Это тебе не с боярами воевать».

— Государь! — выводит Меншиков царя из раздумья. — Государь, Нарва

видна.

Смотрит Петр. На левом крутом берегу реки Наровы стоит крепость. Кругом

крепости — каменная стена. У самой реки виднеется Нарвский замок — крепость