Идут солдаты, тащат ружья, походные ранцы. Впереди Агафон верхом на коне,

по-барски.

Едет он, повернется назад, глянет на солдатские лица:

— То-то, служивые, нелегка солдатская служба. Как же вам пеше за конным!

— Давай, давай, борода, — отшучиваются солдаты. — Знай свое дело.

Идут солдаты версту, десять, пятнадцать верст.

«Эка сколько отмерили, — прикидывает Агафон. — Коню бы отдых, да и

солдаты, поди, устали».

— Оно бы, служивые, отдых нужен.

— Давай, давай, борода, — посмеиваются солдаты. — Знай свое дело.

Прошли еще без малого десять верст. У Агафона на чем сидит уставать

стало. Конь пошел вяло. Крутится мужик на седле, на солдат то и дело

косится.

— Оно бы, служивые... — опять начинает Охапка.

Перебивают солдаты:

— Терпи, бородатый.

Прошли еще версты три. И вдруг заупрямился, остановился крестьянский

конь. Слез Агафон на землю, от долгой езды шатается.

Рассмеялись солдаты:

— Тебе что же, верхом наскучило?

— Променажу душа желает.

— Шило небось в седле?

— Ну вас к дьяволу! — огрызнулся Охапка.

Постояли солдаты минутку, тронулись дальше в путь. Тащится Агафон сзади,

за узду коня волочет.

— Но-о, ленивый! Ноги твои еловые...

Выбивается мужик из последних сил.

Дошли солдаты до нужного места. Разузнали, что надо. Повернули назад:

— Ну, борода, собирайся.

— Помилуйте, братцы! — взмолился Охапка. — Коня пожалейте.

Улыбнулись солдаты:

— Ладно, сами назад дойдем.

Тронули, не мешкая, солдаты в обратный путь. Остался Охапка один. Лежит

на траве у дороги. Тело ломит, в ногах гудит.

— Эко дело, — качает головой крестьянин. — Коня загнали. Сам в мыле. Ну

и солдаты!

КРИК В ТУМАНЕ

В белорусских сырых местах у реки Коноплянки сошлись на рассвете в

низинке две гренадерские роты. Рота русских и рота французских солдат. Рукопашный

взыгрался бой.

От реки потянулся туман. Придвинулся к месту боя. Осел, окутал, прикрыл

солдат.

Бьется солдат Нерытов. Где свой, где чужой — разобрать трудно. То справа

французская речь, то слева, то сзади, то спереди. И русские голоса то тут, то там,

то пропадут, то рядом совсем объявятся. Перемешались в бою солдаты.

И вот показалось Нерытову, что русские дрогнули. Побежали рядом солдаты.

Соображает Нерытов: «Э, если такое дело, тут и сам не плошай».

Увязался он за бегущими.

— Подождите, — кричит, — ребята!

Да где уж тут ждать. У страха ноги что крылья. Мчат гренадеры с оленьей

прытью.

— Братцы! Родимые! — надрывает глотку солдат.

Страшно ему отставать.

Однако чем громче кричит Нерытов, тем только солдаты бегут быстрее.

— Лешие... — ругнулся солдат. Прибавил он шагу.

Пробежали с версту. Хоть и взмок Нерытов до нитки, а все же догнал

бегущих. Всмотрелся в солдатские спины: у русской пехоты мундиры темно-зеленого

цвета, а у этих, о господи, — синие. «Так это ж французы», — понял солдат.

Совестно стало Нерьггову. Ясно ему, кто из солдат дрогнул на месте боя.

Понятно и то, почему не подождали его солдаты: он же русским криком врагов

пугает.

Развеселился от мысли такой солдат. Страх пропал, словно и вовсе такого

не было.

Смышленым оказался Нерытов. Забежал он правее французов.

— Братцы! — кричит. — Тут они. Тут. Заходи, окружай, родимые!

Услышали французы крики правее, свернули с прямого пути. Опять забежал

Нерытов, снова кричит. Опять повернули французы. Кончилось тем, что побежали

французы в обратную сторону.

Гонит их гренадер, не дает никуда отклониться. То с одной стороны забежит:

— Справа, братцы, справа!..

То с другой:

— Слева, братцы, слева!..

Бегут французы послушным стадом. Пробежали они версту. Вернулись к

старому месту. Туман тем делом стал расходиться. Бой уже кончился. Строилась русская

рота, собиралась в дальнейший путь. Вдруг видят солдаты: бегут французы.

Схватили гренадеры ружья, забрали французов в плен.

Доволен Нерытов, что снова к своим вернулся. Смешался в солдатских рядах.

Неловко ему в недавней трусости признаваться. Делает вид: мол, нигде я и не был.

Поправляет свой ранец. Молчит.

Погнали русские пленных. Идут, удивляются:

— И чего прибежали? И как такое случилось? Непонятное что-то.

СОЛДАТ ГРЕНАДЕРСКОЙ РОТЫ

Русские бились у Витебска.

Гренадер Федор Беда сражался вместе со всеми. Рядом с ним офицер Ардатов,

рядом боевые товарищи.

И вдруг споткнулся, упал солдат. Ударила гренадера французская пуля в бок.

Обожгла, вырвала клок тела, ушла от ребра рикошетом в поле.

Подобрали санитары солдата. Отнесли к лекарям в палатку. Наложили Беде

повязку на грудь, послали в команду для раненых. Только в команду солдат не

прибыл. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.

Бьются гренадеры. Бьется Ардатов. Видят — рядом опять Беда.

Заприметил Ардатов героя.

Продолжается страшный бой. Не щадят живота своего гренадеры. Прошел час,

и снова французская пуля достала солдата.

Вскрикнул, повалился на землю солдат. Кровь с головы на землю закапала.

Очнулся Беда снова в санитарной палатке. Промыли ему рану, перевязали

бинтом голову, послали в команду для раненых. Только не прибыл в команду

солдат. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.

Бьются гренадеры с противником. Промокли солдатские рубахи от пота. Во рту

пересохло. Синяки на плечах от ружейной отдачи. В ушах колокольный гул.

Смотрят солдаты — снова Беда тут же рядом в бою.

Заулыбались солдаты. Еще дружней ударили по врагу.

К исходу дня гренадера ранило в третий раз. Пуля попала в ногу.

В третий раз попал солдат к докторам в палатку. В третий раз получил он

приказ — немедля в команду для раненых. Только не выполнил приказа солдат.

Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту. Хромает, еле идет

солдат.

Явился и снова вместе со всеми палит по французам.

Разинули рты солдаты. Подивился геройству Ардатов.

— Откуда ты родом такой?

— Где таких делают?

— Не из железа, случайно, куют?

Засмущался солдат.

— С Украины я, — произнес. — Из-под Полтавы, с Ворсклы-реки. — Потом

подумал и гордо добавил: — Солдат государства Российского.

РАЙ И АД

Утомился солдат в походе. Прилег под кустом на привале. Лег и крепко уснул.

Не услышал солдат, как рота двинулась дальше.

Крепок солдатский сон.

Ночью тем местом бродила Смерть. Идет, шагает, костлявая, косу свою несет.

Пристальным взглядом внимательно смотрит, считает погибших за день солдат.

Поравнялась Смерть с уснувшим солдатом, ткнула косой — не шевелится.

Думает, помер, улыбнулась — ив общий счет.

Стали решать, куда назначить солдата — в рай или в ад. А так как грехов

за солдатом особенных не было, выпала честь отправляться ему на небо.

Спустились ангелы и херувимы, забрали с собой солдата.

Прибыл солдат на небо, очнулся. Смотрит: места незнакомые.

«Видать, от части своей отбился», — соображает солдат.

Ходит он, плутает по облакам. Что такое? Ни поля, ни леса, ни речки, чтобы

воды напиться.

— Эй вы, люди добрые! — начинает кричать солдат.

Явились ангелы и херувимы.

— Где я, любезные?

— В царстве небесном.

Вылупил солдат глаза от испуга.

«Боже, вот это попал! Эх, и будет мне от ротного командира. Унтер-офицер

за отлучку шкуру с живого снимет».

— Помилуйте, отпустите! — взмолился солдат.

Переглянулись ангелы и херувимы. Впервые такое на небе.

— Отпустите! — кричит солдат. — Меня в роте товарищи ждут. Ротный меня

заругает.

Расшумелся солдат на небе.

Услышал господь:

— Что там такое? Кто там порядки райские нарушает?!