Спустившись до пояса — так, что коробка погрузилась в воду, Аконт открыл соответствующие краны и включил ток. Легкое шипение в коробке говорило о том, что аппарат работает.

Он завинтил рот, постоял так минут пять и, послав рукой приветствие, начал спускаться по дну. Когда вода достигла шеи, он положил правую руку на пояс и, нажав бывшие там кнопки, услышал у самого уха, под шлемом, ответный гудок. Связь с сушей, следовательно, работала.

Аконт начал медленно погружаться; через десять минут с берега его уже не видно было.

Капитан поднялся на соседнюю скалу. Видно было, как Аконт по дну спускался все ниже и ниже. С сушей его соединяли только провода. Они легко и спокойно сматывались с вала, а счетчик отмечал число смотанных метров.

Работали две электрические машины, приводимые в движение падающей водой — это была миниатюрная гидроэлектрическая станция.

Аконт два раза в день спускался на разведку, принося с собой образцы добытых материалов, которые передавал для обследования геологу.

Он отходил на километр по откосу дна и, так как приспособление у глаз позволяло регулировать поле зрения только на четыре метра, что было колоссальным достижением по сравнению со слепотой обычных водолазных приборов, он не мог определить самой глубокой точки котловины. Это пришлось сделать иным образом, с лодки. Глубина дна оказалась более километра.

По мере удаления от берега, количество алмазов становилось меньше, но Аконта увлекал уже самый спорт пребывания под водой.

Произведенные обследования вполне позволяли начать массовые работы. Нужны были еще два водолаза. Вызвались Генрих и Орел. Ушли два дня на обучение их пользованию прибором. На третий — был сделан пробный спуск. Когда они приспособились к дыханию в новых условиях, начали увеличивать дистанцию.

Теперь уже не хватало существующих машин, и с яхты были доставлены новые. Пришлось проделать добавочные бурения у водопада, увеличить мощь падения воды. Все это потребовало около двух недель времени, в течение которых Орел и Генрих тренировались, а с берега устанавливались на плотах краны для подъема со дна корзин с алмазами.

Аконт решил спуститься на самое дно котловины. Он рассчитал давление, какое будут испытывать там части прибора — полученные цифры его удовлетворили.

Решено было сначала спуститься на половину глубины, потом на три четверти.

Лодка отъехала на середину водоема, и Аконт перелез в воду, держась за борт. Затем прикрепил две подошвы, а остальной груз по его сигналу должен был спускаться по мере надобности. Сначала он быстро погрузился, точно канул в воду, а затем спуск замедлялся и на некоторой глубине Аконт остановился. Теперь он мог передвигаться в воде. Аконт раздвинул стенки своего костюма, открыл кран трубки, уходившей в простенок костюма, и начал медленно подниматься. Он останавливался на разных глубинах, передвигался в воде и, к общему изумлению, всплыл на поверхность. Появление его было настолько неожиданным, что телеграфист, увидя его, начал давать тревожные сигналы. Аконт сигнализировал ему полное благополучие. По грудь в воде он гулял под водой.

Затем начал завинчивать простенок — на поверхности появились крупные пузыри, а Аконт начал медленно опускаться, сигнализируя — «все в порядке».

Через пятнадцать минут сигналом он затребовал добавочный груз.

Спущенные подошвы он пристегнул к первой паре, но одновременно раздвинул простенок костюма — и спуск его в дальнейшем происходил постепенно. Затем — снова появились пузыри — опять запрос — и снова успокоительный ответ. Аконт опускался все ниже. Полученного груза уже было недостаточно.

Двигаться под водой было легко, но давление давало себя чувствовать. Надо было постепенно приучить организм к новым условиям.

Аконт, на глубине трех четвертей километра, обошел значительный отрезок. Ходить было легко и усталости никакой не чувствовалось. Так он привыкал к новым условиям давления в течение трех дней.

Работы на берегу шли полным ходом.

Через три дня он взял большой груз, раздвинул стенки тотчас, как опустился в воду по грудь, и начал равномерно погружаться, медленно и постепенно сдвигая простенок.

Через пятнадцать минут ему сигнализировали, что провод размотан на Vi километра, а через три четверти часа он ощущал уже дно под ногами. Снова что-то давит; пришлось подняться выше с тем, чтобы медленнее взять глубину.

Пока Аконт проводил свои опыты, завоевывая глубину, Орел и Генрих вполне освоились с новым аппаратом.

Икар так привязался к Орлу, что уже не возвращался домой, а перекочевал в лагерь, в палатку к Орлу.

Теперь в палатке стало очень тесно — втроем, да еще костюм, с которым Орел не расставался. Пришлось прежнего товарища выселить, и Икар с Орлом поселились вдвоем.

Каждый спуск под воду волновал Икара. Он бегал около Орла, щупал его, не понимая назначения отдельных кранов и приспособлений, гладил блестящий костюм и становился сам не свой, когда Орел исчезал из виду. Отблеск металла скоро делал его невидимым для всех стоявших на берегу. Икар носился по берегу, мешал всем работать, взбирался на самые высокие деревья. Он понимал уже многое из того, что говорили, но дальше гортанных звуков идти не мог; правда, они становились у него членораздельными, и тонкое ухо Макса уже улавливало сочетание согласных с гласными. Этот малый очень интересовал Макса и врача; в свободное время они обучали его членораздельным звукам. Он поддавался.

Когда же Орел вылезал из воды, радости Икара не было пределов. Когда из шлема вылезала голова, он обхватывал ее и облизывал. Орел не сопротивлялся и в ответ трепал его по щеке.

Так прошли шесть недель. На берег было выгружено много корзин с алмазами, но еще больше осталось на дне.

В некоторых местах дно было перерыто на глубине нескольких десятков метров, и лопата ударялась во что-то плотное. Генрих об этом рассказал Аконту, который не преминул лично обследовать место и взять пробы. Оказалась лава с большим содержанием железа, местами составлявшем главную массу дна.

Геолог только пожимал плечами, но не выражал никакого желания лезть в воду.

Орел уже хорошо знал и место работы и управление прибором; он уже не нуждался в руководстве.

О былых грехах слесаря забыли. Своей работой он искупил все. Теперь он заведовал всей аппаратурой — и все сознавали, что он был кладом для экспедиции.

Аконт начал раскопки на дне водоема. С давлением он уже освоился. Он совершал большие подводные прогулки и значительно ускорил свое передвижение, приделав ниже пояса пропеллер. Передвигаясь, он ложился на бок, прижимал ноги к животу и пускал пропеллер в ход. Движения пропеллера были медленны, но все же он значительно увеличил скорость передвижения.

Объехав дно на большом расстоянии, Аконт нашел бугор много выше окружающей поверхности.

Все приспособления наверху были передвинуты в новом направлении. Начались буровые работы. В новых условиях давления бурав обнаруживал замечательные свойства. Он углублялся быстрее, чем на суше — и вдруг уперся. Вынутая проба показала тот же состав, что и проба у берега, на месте добывания алмазов.

Бурение продолжалось. Однажды бурав продвинулся сильнее обычного, как бы провалился и, если бы не рукоятка, ушел из рук — очевидно, он попал в новую мягкую породу.

Аконт перенес бурение в другое место и получил тот же результат.

Но это было только на бугре, в других местах бурав упирался в еще более плотную породу, и работа почти останавливалась.

Эта загадка взволновала геолога — он детально расспрашивал, брал все новые пробы, но в воду лезть не решался. Загадка оставалась неразрешенной. Аконт целиком переехал под воду, не выходя оттуда по восемь, девять часов и имея с собой на поясе сгущенное молоко, которое сосал по трубочке.

Лагерь к тому времени представлял большую производственную организацию. Трюмы заполнялись золотом и алмазами. Нагрузка уже доходила до пределов. Решено было все оборудование оставить на острове, ничего не брать с собой из выгруженного; все свободное место, даже за счет жилой площади, заполнялось золотом и алмазами.

Была душная ночь. Предстояла гроза. Слесарю не спалось; он решил пойти проверить электродвигатели. Тихо выйдя из палатки, обошел ее, чтобы сократить путь к машинам и… замер на месте.