— Ты добилась цели?

— Нет. Прошло много лет, но ничего не изменилось. Она по-прежнему недовольна мною и все время старается меня зацепить, унизить, расстроить. Она все такая же. И ее слова и поступки ранят меня все так же больно.

— Это значит, что и ты все такая же, — объяснил Господь. — Какая была, такая и есть. Ты — Жертва. А если есть Жертва, обязательно должен появиться и Тиран. Для тебя эту роль согласилась выполнить твоя мама.

— Но я давно уже не ребенок! Я выросла! — возразила женщина, казавшаяся уязвленной. — Почему же в моей жизни Тиранов стало еще больше? Меня тиранят все кому не лень: мама, начальники, даже сослуживцы!

— Потому что ты все еще не принимаешь ответственность на себя, ищешь виноватых и обижаешься на маму и на меня за то, что мы сделали тебя слабой. Ну так мы не против — стань сильной!

— Я уже другая, я прожила много лет, я изменилась, я достигла определенных успехов!

— Ничего не изменилось! И все твои достижения теряют ценность, потому что они совершались не из чистых побуждений.

— А из каких же? — оскорбилась и поразилась она.

— Из соображений гордыни. Мама тебя унижала — ты хотела над ней возвыситься. Мама тебя критиковала — тебе хотелось ей доказать, что ты не такая. Ты не чувствуешь себя счастливой, потому что твоя конечная цель была заведомо недостижимой. Ты не хотела измениться сама, ты хотела, чтобы изменилась мама.

— Да, пожалуй, ты прав, — подумав, сказала женщина. — Наверное, так и есть. Но я все равно не понимаю: почему она со мной так поступала? За что? Что я ей сделала?

— Ничего. В том-то и дело, что ты ей ничего не сделала. Наверное, она ждала от тебя чего-то особенного?

— Чего же?

— А давай спросим ее Душу! — предложил Господь и щелкнул пальцами. Тут же рядом возник образ матери — почти как живой, только полупрозрачный. Господь обратился к ней:

— Здравствуй, Душа. Ко мне пришла твоя дочь. Она спрашивает: почему ты воспитывала ее именно так, как ты это делала? Что ты хотела ей дать?

— Я хотела дать ей силу. Она росла такой слабой, такой неприспособленной и совершенно не умела постоять за себя. В отношениях со мной она должна была научиться защищать границы своего личного пространства. Она должна была закалиться и разрешить себе быть жесткой, когда это надо, научиться говорить «нет» и прямо заявлять о своих интересах.

Я до сих пор не вижу результата, но буду пробовать еще и еще. Это то, что я должна и хочу дать моей дочери, чтобы она передала по наследству своей, а та — своей. Пусть в нашем роду больше никогда не будет Жертв.

— А ты не боишься, что она может возненавидеть тебя?

— Я этого добиваюсь. Потому что, разрешив себе ненавидеть, она научится и любить. Пока же она умеет только жалеть — себя и других, таки же слабых, как она, и на это уходит вся ее жизненная сила. Она не позволяет себе даже жаловаться, накапливая невыплаканные слезы, и от этого все больше слабеет. Что же она сможет передать по наследству своим детям?

— Чего же ты ждешь от нее?

— Жду, когда в ответ на мои нападки она твердо скажет: «Мама, стоп!» Когда она станет взрослой. Когда Тираны отстанут от нее, потому что будут уважать ее границы. Когда мачеха ей будет уже не нужна. Когда я смогу, наконец, отдохнуть и побыть мамой. Просто мамой…

Пишу я, а сама слезами заливаюсь. Реву и думаю: может, я все это и сочинила, может, ничего такого моя мамочка и не думала и в виду не имела, но только что касается меня — то чистая правда. Ой, и старалась же я заработать мамино одобрение!!! И училась изо всех сил, и общественную работу вела, и спортом занималась, и рукоделиями всякими, и слабость свою никогда не показывала, все ждала, что вот-вот стану идеальной и мама меня похвалит! А она никогда не хвалила, никогда! Все время только и слышала: «Ну и что, ты и лучше можешь», или «А вон соседская Маринка еще и на курсы стенографисток ходит», или «Ленивая ты, ничего путного из тебя не выйдет». Как-то за этими стараниями я и пропустила тот момент, когда надо было четко сказать: «Все, мама дорогая, спасибо за науку, только хватит! Я выросла и буду сама решать, что, когда, как и в каком темпе делать!»

Но если рассуждать с позиций взрослого человека, то сейчас я чем занимаюсь? Опять ответственность на маму перекладываю. Мол, «это ты не такая, а я-то хорошая!». А если ответственность на себя брать, то разве важно, как другой человек себя ведет? Важно, как ты реагируешь!

— Ну как успехи? — это мой муж из-за двери голову высунул. И как он только чувствует, когда мне больше всего нужен???

— Я тут до такого додумалась! Оказывается, я до сих пор вижу себя в мамином представлении. А вот если не кивать на маму, а брать ответственность на себя, то я должна сначала создать позитивное представление о материнстве, чтобы нашему ребеночку захотелось к нам прийти. А то я все время в глубине души думала, что все мои обиды оттого, что мама плохая. А ведь я — ее дочь, я от нее все взяла, и плохое и хорошее. Так вот я хочу взять мамино «плохое» и превратить в свое «хорошее», понимаешь?

— Понимаю, — муж мне говорит и обнимает меня, бережно так, нежно. — Ты хорошая, а то как бы я тебя полюбил? А главное, ты растешь не по дням, а по часам, яблонька моя! Вот видишь, до каких вещей сама додумалась!

— Додумалась-то я — это оно конечно, — говорю, — только вот что теперь со всем этим делать?

— Ну что делать? Жить! — отвечает мне муж. — Есть ты, есть я, а со всем остальным разберемся по мере поступления.

— Знаешь, оказывается, пока я пыталась маминым требованиям соответствовать, я столько важного в жизни упустила! Но теперь-то я начинаю понимать, что делать и куда двигаться. А еще меня доктор обещал с настоящей феей познакомить, вот! У нее Дар есть. Я просто уверена, что она мне очень многое даст. Я буду отличной мамочкой, вот увидишь!

— А я в этом ни разу и не сомневался, — отвечает мне муж.

Как все-таки здорово, когда рядом есть кто-то, кто в тебя верит!!!

Вновь я на приеме у доктора своего сказочного, рассказываю ему, что у меня за озарения случились.

— Вот вам еще одна гипотеза, — доктор говорит. — Предположим, у девочки с родителями были очень непростые отношения. Ну, как вот у вас. И решает она, что такое уж у нее тяжелое детство, что лучше бы ей не родиться было. Но она ведь уже родилась — стало быть, приходится ей расти и взрослеть в той семье, что ей досталась. А сигнал уже пошел: «Лучше бы не родиться, лучше бы не родиться…» Как вы думаете, что дальше будет?

— «Лучше бы не родить»? — предположила я.

— Согласитесь, такое очень возможно! Если уж девочка себя в жизни как в страшной сказке ощущала, разве она своему ребеночку такого пожелает?

— Но погодите, доктор, девочка-то, то есть я, выросла давно, у нее мозги имеются, — запротестовала я. — Ничего такого я вовсе не думаю!

— Должен вам сказать, что такие вот отчаянные сигналы часто уходят в подсознание и работают как мина замедленного действия. Или как забытый на полях сражения передатчик. Вы-взрослая уже по-другому думаете, а ваш Внутренний Ребенок все еще не хочет жить.

— Внутренний Ребенок?

— Ну да. Ведь в каждом человеке есть разные части, и Внутренний Ребенок тоже. Вы будете взрослеть, а он навсегда останется малышом и будет вести себя так, как в те давние времена, когда вы сами были ребенком.