Уже вечерело, когда мальчик вышел из хижины отца и побежал вслед за стаей бабочек.

Ночные тени упали на землю, когда Каленга очутился у ручья, вдоль берегов которого простирались необозримые поля. Он крикнул, призывая женщин, обычно в это время еще работавших на нолях, по никто ему не ответил. Он снова помчался к селению, испуганно пробираясь между деревьями, возвышавшимися среди зеленого простора. Наконец он услышал какой-то голос и остановился, дрожа всем телом. Перед ним сидел волк. Насторожив уши, он пристально смотрел на мальчика. Каленга хотел крикнуть, позвать кого-нибудь, но страх сдавил ему горло. Он хотел повернуть обратно, но ноги не двигались. И его глаза встретились с глазами полка, зловеще сверкнувшими в темноте, Калонга закричал и, зажмурившись, помчался вперед, не разбирая дороги. Он прибежал в селение и упал на землю. Издали доносилось завывание волка. А люди, сидевшие на корточках вокруг костра, встали и окружили Каленгу.

— Он испугался мабеко, — сказал один из них и с отвращением плюнул под ноги мальчику.

Калонге было стыдно. Он встал и прислонился к дереву. Только услышав голос матери, доносившийся из хижины, он почувствовал облегчение. Успокоившись, мальчик прикоснулся рукой к своей шее, погладил магону и улыбнулся. В эту минуту он больше всего на свете любил старого колдуна, который дал ему талисман.

В эту ночь вождь вошел на площадку среди хижин и встал в круг, чтобы танцевать вместе со всеми батуке. Какой-то юноша-охотник спел песню в честь Каленги, благодаря старого колдуна за то, что он повесил мальчику на шею талисман. Каленга тоже танцевал и пел вместе со всеми и пил пальмовое вино до тех пор, пока не упал в опьянении. Батуке закончилось, лишь когда луна скрылась за лесом.

Каленга очнулся от тяжелого сна, услыхав звуки кисанже. Он бросился к двери хижины, прислушиваясь к музыке и к словам песни охотника, которая, нарушая тишину, долетала издали, откуда-то из-за селения, погруженного во мрак. Каленга отыскал в темноте свое кисанже и, отвечая песне охотника, тоже запел, перебирая пальцами тонкие пластинки.

Каленга родился в селении, приютившемся в чаще леса, где только люди его племени решались блуждать по лабиринтам томных тропинок. Никто не пом пил, чтобы здесь появлялись люди из других селении. Величественные деревья вросли корнями и берега реки. Непроходимые лесные заросли простирались далеко на запад, до ярко-зеленых степных просторов, открытых всем ветрам.

Но здешние люди не знали своего леса. Им не было известно, что где-то лес кончается и начинается огромная равнина.

Люди того селения, в котором родился Каленга, называли себя каламба. Они были рыбаками и охотниками.

В селении каламба не было хижин. Жилищами людям служили большие холмы-муравейники, твердые, как камень, которые строили легионы термитов в течение множества лет. Там они и жили — в длинных узких галереях, пересекающихся во всех направлениях. А некоторые галереи кончались большими порами. И когда термиты уходили в другое место, их жилище занимали люди, и каждый каламба мог иметь несколько жилищ, которые с годами становились твердыми, как камень. А раз человек мог иметь несколько жилищ, то он мог иметь и несколько жен, и поселять их вблизи своего жилища.

В самом высоком холме, верхушка которого исчезала в ветвях огромного дерева мафумейры, жил вождь. Там родился и Каленга. Позади их жилища, между густолиственными деревьями, в таких же высоких холмах, увенчанных рогами антилоп u окруженных кустарником, цветущим ярко-красными цветами, спали вечным сном три вождя племени каламба. И вместе с каждым была похоронена его первая жена, рабы и дети. А поблизости, целые дни сидя у дверей своего жилища, мудрый старец охранял вечный сон вождей народа.

Каленга никогда не приближался к могилам предков. Он боялся не только мертвецов. Он боялся и старика, который их охранял.

На берегу ручья, впадавшего в большую реку, вдали от всех тропинок возделанных полей, на небольшой огороженной поляне находилась муканда для мальчиков, где они проходили обряд инициации. Здесь они становились настоящими мужчинами, настоящими каламба.

Здесь они узнавали тайны своего народа, тайны своей земли. Посвящал в них самый старший из старейшин племени. В муканде и Каленга и его сверстники тоже узнали множество страшных историй, которые омрачили душу их народа.

И потом целую ночь Каленга не мог заснуть. Он чувствовал, как учащенно бьется его сердце. Он слышал гул таинственных голосов, которые повторяли вслед за стариком страшные истории. И горло Каленги сжимал страх. Уже гораздо позже, после того как он узнал все про богов и все их необыкновенные истории, мальчик понял, что жизнь людей, жизнь родной земли зависит от воли богов и что люди, как бы они сильны и богаты ни были, ничтожны, а боги — велики. И Каленга навсегда сохранил в своей душе страх перед богами и почтение к ним.

Каленга узнал также, что существует мир непонятных вещей, мир тайн, которые никто не может разгадать, но которые сопровождают жизнь человека.

В муканде, в этой школе для мальчиков, старые учителя, рассказывая всевозможные истории, от которых кровь в жилах стыла, воспитывали в подростках мужество.

Они учили мальчиков любить свой народ и ненавидеть людей других племен. И Каленге хотелось поскорее стать воином, таким, как его предки, которые жили в давние времена. Ему хотелось вести войну против соседних племен и пить пальмовое вино из черепа вождя, убитого собственной рукой.

Каленга узнал много историй о войнах и охотах. И они возродили в нем нестерпимое желание поскорее отправиться на поиски неведомых опасностей.

Но самый прекрасный урок, который получил мальчик в муканде, это был урок о великом братстве всех мальчиков, вместе проходивших обряд инициации. Когда Каленга вышел из муканды, он знал все, что должен знать мужчина его племени, по самое главное — он знал, что значит быть товарищем. Быть товарищем — это значило больше, чем быть братом тем мальчикам, которые вместе с ним были посвящены богам муканды, быть товарищем — это значило быть готовым в любую минуту отдать жизнь за своего сверстника, попавшего в беду.

Неподалеку от того места, где была муканда, на маленькой зеленой поляне проходили обряд инициации девушки. Здесь они встречались с юношами, здесь юноши выбирали себе жен. А вокруг этих двух полян, — для юношей и девушек, переступающих порог из детства в зрелость, — в тени деревьев виднелись могилы, защищенные от злых духов деревянными фетишами. А на этих могилах, чтобы их не разрыли гиены, лежали огромные стволы деревьев.

По ночам, сидя на корточках возле жилищ или вокруг костров, старики рассказывали молодежи истории тех трех вождей, которые были первыми вождями каламба, еще до того времени, когда они пришли жить в лес.

Но ни один из стариков не знал двух первых вождей. Они умерли очень давно. Рассказывая о них, старики хотели, чтобы молодежь узнала о судьбе тех каламба, которые некогда жили в степях. О тех каламба, которые жили далеко за рекой, по соседству с племенем бунго, победившим каламба в жестокой воине. И тогда каламба бежали из родных степей в леса и никогда больше не встречали бунго, этих отважных стрелков из пращи, изгнавших каламба.

Когда родился отец Каленги, каламба уже совсем позабыли искусство войны. Их деревянные копья служили им теперь только для того, чтобы убивать антилоп и хищных зверей. Каламба не знали войны, потому что на тех берегах, где жили они, не было других племен. Люди не знали прекрасных историй о войнах и в песнях не воспевали героев.

Но на всех праздниках, танцуя при свете красных языков пламени, они воспевали подвиги, свершенные во время охоты. Они подражали прыжкам антилоп, несущихся по степи в страхе перед жалящими языками огня. Они подражали рычанию хищников, бегущих в ужасе от огня, превращающего высокую траву в пепел. Они изображали и самих себя — воздев в небеса острые копья, они будто гнались за зверем по берегам реки и равнине.