Глава 7

Лет так сто пятьдесят назад, еще когда Урстен-ри-ра звалась Урстенгир-ра и входила в торхем Зэрхгир-ры, она сама и еще пятеро женщин-аусваингов из ее отряда отправились наводить порядок в небольшом пространственно-временном галактическом захолустье.

Между собой аусваинги такие мирки называли «задницами», а тут еще выяснилось, что им досталась задница в заду… И именно там молоденькая Урстенера, которой поручили разрушить, в назидание и для устрашения, небольшой местный храмик, наткнулась на монаха, быстро сжигающего кипу бумаг. Та же Зэрхгир-ра вряд ли бы заинтересовалась их содержимым, уверенная, что в такой темной заднице задницы ничего интересного быть не может, ее, скорее, привлек бы монах, вкусно пахнущий смесью страха и агрессии. Но Урстенеру заинтересовало все сразу…

Сначала она съела монаха, чтобы не учудил чего-нибудь, что окажет сильное влияние на будущее, а потом, медленно, шажок за шажком, выгибая пласт текущей реальности и тут же опуская его обратно, едва перебравшись на другой временной отрезок, аусваинга добралась до момента, когда еще живой монах полез в тайник за еще целыми документами.

Тогда Урстенера отползла по времени еще на несколько минут назад, залезла в тайник до монаха, перебрала все бумаги и нашла ЕЁ… Старую ветхую карту, на которой стояла подпись Матери Всего Сущего. Каждый аусваинг с детства в состоянии узнать почерк, роспись, печать и вообще все, что связано с Майрой Бойнейрой и ее мужем, Тевавором Мохесом. Тем, кто изгнал их из родной вселенной и, скорее всего, что-то сделал с их богиней. Потому что не могла она пропасть на тысячи лет и ни разу не вспомнить о своих творениях, в создание которых вложила столько сил и времени.

Помня о том, что монах будет перебирать бумаги, Урстенера скопировала карту на свой личный переносной носитель информации и вернула все документы обратно в тайник. А то, мало ли, жрец запаникует и поведет себя иначе, изменив этим будущее?

Затем так же медленно аусваинга переползла на исходную временную ось, разрушила до основания храм и, вернувшись с задания, призвала брата и образовала свой клан.

Хорошо быть смелой и решительной, когда не знаешь, чем рискуешь. Отправляясь в прошлое посмотреть бумаги, Урстенера хотела лишь удовлетворить свое любопытство. И появление альтернативных реальностей, конечно, постаралась предотвратить, но если бы они появились, ничего критичного бы не произошло. Просто пришлось бы немного помотаться в поисках своей команды, и все… Но тогда ей повезло…

Самым трудным оказалось понять, о каком мире и о каком времени идет речь, затем выбрать первый подвернувшийся пласт реальности. Дальше не было никаких проблем, кроме финансовых. Ну и еще умения выжидать, стараясь не привлекать к себе внимания людей, путая их внешними иллюзиями, меняясь и меняя дома, в которых жили.

Путь к тайнику Матери Всего Сущего собирался как пазл. В каждой новой находке была подсказка, что делать дальше, сверяясь с проклятой картой, на которой было указано место нового действия. И все застопорилось в последней точке…

Владелец дома, богатый, старый и больной, упорно не хотел умирать и еще более упорно не хотел переписывать все свое недвижимое имущество на Урстенеру. Женщина уже начала подумывать о небольшом вмешательстве в судьбу старика.

Останавливало лишь одно — не хотелось привлекать ничье внимание нарушением законов. Слишком уж важной персоной был нужный ей человек, и его внезапная смерть, тем более со сменой наследников, заинтересовала бы множество людей и нелюдей… чтоб им!.. Короче, все должно было быть законно, потому что неизвестно, сколько времени потребуется на поиски этого проклятого тайника!..

Уговоры, торг, ожидание… и, наконец, дом принадлежит ей! А вместе с ним — больше половины этого города. По законам высших она теперь может изгнать всех со своей территории, объявив ее личной.

Урстенера мечтала об этом — потихоньку заполучить в свои владения весь этот город и обосноваться здесь в одиночестве, творя все, что ей вздумается. Растить тут своих детей, наслаждаться жизнью вместе с Жуаном, позаботиться о брате, выстроить свою крепость, оградившись от всех остальных.

Теперь же хотелось поскорее найти тайник, отомстить и уехать отсюда подальше. Куда-то, где ничто не будет напоминать о ее любимом.

— Ты прав, потерять двоих инкубов почти подряд — это перебор. Берем мальчишку с собой, только надо замаскировать его в последнюю личину Жуана. И вместо охранки накидай по дому следилок…

***

Поднявшись в комнату к Итшуану, Эрстен обнаружил юношу лежащим на кровати поверх покрывала.

— Ты уже второй раз так меня встречаешь, — усмехнулся мужчина, вновь оценив, насколько поджаро-мускулистая привлекательность их нового инкуба отличалась от томной притягательности Жуана.

У нового приобретения даже черты лица были красивы как-то иначе, резче, хищнее… Оба демона были хищниками, но разных пород. Жуан был грациозным домашним котом, а Итшуан — молодым тигром. И когда этот тигр потянулся, призывно выгнувшись, Эрстен понял, что если сейчас поддастся соблазну, потом парень из него веревки вить будет, как Жуан из Урстенеры.

— Красив, бесенок, не спорю, — хмыкнул он, использовав прозвище, от которого у первого инкуба начинал нервно подергиваться глаз. Но второй совершенно ничего не знал о демонической иерархии. Поэтому то, что сейчас его обозвали самым низшим созданием среди демонов, не оценил. Только перестал излучать свои флюиды, от которых у Эрстена просыпалось дикое желание ненадолго задержаться в этой комнате… совсем ненадолго… часика на пол… и объяснить мальчишке его место.

— Вставай, пойдешь с нами…

Итшуан, с удовольствием отметивший, что аусваинг уже почти сдался, послушно пошагал следом за ним вниз и чуть не споткнулся на последних ступеньках, заметив вышедшую в коридор Урстенеру. Вот кого ему хотелось соблазнить не на уровне инстинктов, не потому что это выгодно и так велела мама, а потому что… потому что хотелось, и все тут! Именно эту женщину!..

Юноша усмехнулся про себя. Много ли он видел женщин? Может, ему теперь их всех захочется соблазнить!..

Но сейчас голова кружилась, дар речи полностью пропадал и тело становилось словно одеревенелое при виде именно этой… темноволосой, синеглазой, невысокой и… нет, не беззащитной, наоборот, очень уверенной в себе и совсем не похожей на его мать. На эту женщину никто не посмел бы повысить голос, это чувствовалось в каждом ее жесте, взгляде… в ментально-эмоциональной ауре вокруг нее…

Теперь Итшуан знал, как правильно называется то, что он чувствовал вокруг других существ. «Ментально-эмоциональная аура».

Когда они вышли из дома, Урстенера запереживала, что подкидыш, или, правильнее, наверное, Баджэенов подсуныш, привлечет к себе ненужное внимание, несмотря на человеческую личину, сгладившую его демоническую красоту, высокий рост и огромные рога.

— Странно, что они у тебя именно в храме выросли, — вскользь пошутила женщина, еще когда создавала визуальную иллюзию. Но юноша шутки не понял и вообще был какой-то заторможенный. Даже промелькнуло подозрение, что брата обманули и все же подсунули ему дурачка.

Только едва они вышли на улицу, парень как-то нездорово оживился, принялся вертеть головой, словно впервые в городе, восхищенно присвистывать при виде пятиэтажных особняков, провожать взглядом каждую встречную девушку и при этом постоянно пытался держаться слишком близко к Эрстену, словно побаиваясь уличного гама и шума.

А подвыпившая толпа у ближайшего ресторана заставила его всерьез приготовиться к нападению. Уж такие мелочи, как общее напряжение тела перед боем, заметны сразу…

Несмотря на едва скрываемое недовольство от поведения нового инкуба, женщину повеселило, что при виде потенциальной, по его мнению, опасности мальчишка весь сгруппировался и попытался встать так, чтобы защитить Урстенеру от нападения… Ее… Аусваингу!

Нет, сначала раздражение от подобной глупости только усилилось, но потом стало смешно. Какая трогательная наивность!..

Передвигаться по городу можно было только пешком. Для карет и телег существовала отдельная широкая улица, огибающая почти весь город. Вдоль нее не было жилых домов, только рестораны и гостиницы разной степени дороговизны на любой вкус и публичные дома для мужчин и женщин. За отдельную плату можно было оставить своего коня хоть на неделю и прогуляться по тесным городским улочкам, вымощенным крупными идеально-прямоугольными булыжниками. В бедных кварталах низенькие балкончики вторых этажей нависали над головами прохожих и практически соприкасались друг с другом. Там, где жили люди побогаче, улицы были пошире и балконы повыше. А в центре, где не только весь дом, но и весь квартал мог принадлежать одной семье, можно было смело кататься в каретах… и богачи так и делали. Больших городских площадей в городе было целых три, и все они тоже были в центре — дворцовая, торговая и главная. На последней было принято устраивать народные увеселения, а на дворцовой — казнить, награждать и объявлять…