Чужая кузница

Горда и надменна была красавица Лия. Недаром же так щедро наградила ее природа и гибким станом, и милым личиком с нежной кожей, а уж косы ее распущенные, словно шелк по плечам струились. Многие парни заглядывались на поступь ее царскую, на глаза эти синие, да ямочки на розовых щечках. Глядеть – глядели, а подойти не всякий решался. Знали – умеют эти глаза становиться холодными, темными, словно вода в проруби, губки умеют в усмешку злую складываться, а уж если острый язычок кого словом «добрым» одарит, так не один день вся деревня над беднягой смеяться будет.

Не богаты были ее родители, да и сестры меньшие подрастали, потому большого приданного за девушкой дать не могли. Женихов же это видимо не пугало. Свататься отваживался лишь тот, у кого кошелек побольше имелся. Да только вот незадача – самые дорогие подарки не радовали девушку, самых зажиточных женихов разворачивала она ни с чем. Подруги только вздыхали удивленно, сестрицы злились: «Не иначе, царевича тебе надобно? Так и мы до старости в девках просидим!» Негоже ведь младшей вперед старшей лезть. Лия на всё это лишь смеялась: «А может царевич – то мне и нужен! Уж если приглянулась красивая игрушка, так пусть задорого покупают».

Так и жила красавица птицей вольною, отцовой гордостью, материной помощницей. Днем с веселой песней за любую работу бралась, а вечерами, на посиделках или праздниках, первая танцевать шла. Однако не могло ее сердечко спокойно биться, когда заводил с ней разговор сероглазый Тарас. Для него одного не находилось у Лии язвительного слова. Для него одного теплели ее глаза и румянились пуще прежнего щечки. Ох, сколько ж ребят завидовали этому пригожему парню. Казалось бы, чего еще ему желать? И дом один из лучших на селе, и любимая кузница, и руки умелые, сильные. Все девчата песнями его заслушивались, старики за ремесло и трудолюбие уважали, а еще и первая красавица ему благосклонно улыбается. Кто был внимательнее, замечали, что и он на Лию нежные взгляды бросает, вот только ползли среди людей шепотки, что ни о каком сватовстве даже речи не идет. Пошепчутся, подивятся, а потом пожмут плечами – своих хлопот довольно.

Этим летом солнышко потрудилось на славу, и теперь всё неохотнее поднималось оно по утрам, все быстрее спешило на покой по вечерам. В лесах дожидались грибы, входили в самую силу целебные травы. В огородах вызревали яркие подсолнухи, пузатым тыквам уже не удавалось прятаться под широкой листвой. Приближалось хлопотное время сбора урожая, а у Лии все мысли уплывали на берег реки, туда, где небольшая рощица укрывала изумрудную полянку с мягким ковром из полевых цветов. Ах, какой же дурманящий аромат витает над ними вечером, как же ярко может гореть на небе закат, отражаясь в прохладной воде, и птицы в ветвях перед сном так звонко поют свои колыбельные. Не так давно на этой полянке молодой кузнец держал в своих руках маленькие ладошки черноволосой девушки и говорил, наконец, то о чем давно хотел ей рассказать, то о чем она давно мечтала услышать. Слова те были полны нежных признаний, радостных надежд, и ожидания долгих счастливых дней с возлюбленным. Однако, как же так получается, что счастье часто ходит об руку с печалью? Как же случилось так, что в слова любви прокрались слова о скорой разлуке?

Видимо гордости, и упрямства у молодого кузнеца было не меньше чем у своевольной Лии. Затесалась ему в голову мысль о том, что должен он быть достойнее самых завидных женихов, богаче и прославленнее всех тех, кто решался к его возлюбленной свататься, а до тех пор ни как не может он просить руки красавицы. Ни разумные слова, и девичьи слезы не могли убедить его в том, что он и сейчас желаннее всех. Твердо вознамерился он жену свои привести не в деревянный дом, а в палаты из белого камня выстроенные, о каких люди заезжие рассказывали, осыпать ее подарками дивными, каких тут и не видывали. Неужели не достойна его любимая таких почестей, неужели не в силах он этого выполнить? Нужно только чтоб дала ему любимая время, чтоб ждать согласилась. Она же, слушая такие речи, только пугалась. Нет, не разлюбить боялась – потерять! Знала ведь, что будет та дорога ох как не ласкова. С другой стороны, не было случая, чтоб Тарас обещанья своего не выполнил, или дела какого-то сделать не смог и вот уже рисует девичье воображение разные картинки красивые, жизнь похожую на сказку без хлопот и нужды…

День проходил за днем. Леса и поля давно уже укутались белою шалью. Заветная полянка на берегу словно уснула до поры до времени. Не было больше в ней ни ярких красок, ни звуков радостных. Казалось, заледенело все, замерло и в нашей Лии. Всё больше была она задумчива и бледна, все реже слышался ее смех, а уж песни веселые и вовсе не вспоминались. Еще под зеленью деревьев простилась она со своим ненаглядным Тарасом, а с тех пор ни единой весточки от него не было. Остались с девушкой лишь воспоминания о глазах серых, лукавых, о голосе бархатном, да о первых счастливых днях в ее жизни, а еще остались мысли невеселые, страхи и сомнения горькие. Если б кто спросил, не смогла бы она уже ответить – ради чего согласилась? Для чего отпустила, на что надеялась? Да и разве смогла бы удержать?

Только в сочельник, когда собрались девушки судьбу свою гадать, Лия будто ото сна очнулась. Первая бежала поленья тянуть, вглядывалась в разлитый воск, пыталась угадать что же расскажет ей яйцо в воде… уж было собралась с самыми храбрыми подругами в зеркало смотреть, но на плечо вдруг легла чья-то рука, остановила: «Вот тебе-то нечего там делать! Не суй свой нос туда, докуда умом не доросла!» Старая бабка, одна из тех, что пришли на забавы молодых посмотреть, весь вечер хмурилась, наблюдая за Лииными гаданиями, а теперь заступила девушке дорогу, строго пальцем костлявым грозила. Может по опытности видела то, чего другие не замечали, а может просто из вредности не допустила, именно ее, к самому страшному, но правдивому гаданию. Не зря видимо бабку эту блаженной считали, а иные даже побаивались. Вот и Лия не посмела ослушаться, села снова задумавшись, в дальнем уголочке. В ту же ночь, первый раз, приснилось ей небо с грозовыми тучами, а среди туч этих – черный ворон. Кричал он что-то громко, не отставая от испуганной девушки, а потом уронил ей под ноги венец дивной красоты. Золото на нем, словно тонкое кружево, а в кружеве самоцветы яркие и уж как жарко засверкали они в черных волосах красавицы! Проснулась Лия ни свет, ни заря, сердце бьется, не знает то ли радоваться, то ли печалиться, а голову, вместо драгоценного подарка опоясала злая боль, да такая, что до вечера отпустить не хотела. С тех пор не единожды прилетал тот ворон, и все с подарками, да такими, что были бы всем за загляденье, одно другого краше. Боялась Лия тех снов, но и ждала их каждый раз, знала-то от милого весточки. Знала, что стоило дары те принять, да примереть – на утро хворая ходить будет, но отказаться от них не могла или просто не осмеливалась.

Время всегда идет своим чередом, вот только для тех, кто ищет славы и подвигов ратных, оно мчится словно стрела из доброго лука, а тем, кому удел любимых ждать, да в неизвестности маяться – тянется оно, словно густой мед с ложки. Беда в том, что сладости медовой в этом ни капельки нет. За год совсем извелась Лия. Ходила словно тень среди людей. И куда только подевалась неугомонная жизнь, переполнявшая прежде красавицу?.. Да и красавицу ли теперь? Прежние ухажеры давно уже перестали смотреть вслед девушке с грустными глазами, бледным лицом. Даже былые завистницы не злорадствовали – жалели. Видимо правду говорят, что красоту на лице только огонек в душе и освящает, а без него она и не видна вовсе.

Почему же так давно не являлся ворон во сне? Не передавал странных весточек от любимого? Чуяло сердце – не к добру это, а тут ещё один сон привиделся: будто заблудилась Лия в лесу. Вот только что была она среди знакомых деревьев, с детства родных и надежных, а сейчас вдруг обернулись они непролазной чащей, да такой, что даже небо не скоро увидишь. Испугалась, кинулась в одну, в другую сторону, а кругом все одно и то же: вместо травы зеленой кочки и коряги, вместо листвы яркой сучья острые, а над головой ветки переплелись, солнышко не пускают. Совсем девушка из сил выбилась, да услышала вдруг карканье громкое, обрадовалась, вспомнив своего ночного вестника. Вскоре и правда из-за кустов вылетела большая черная птица, позвала за собой, дорогу показала. Бежала Лия за ней, да только едва поспевала. Не хотел ее лес отпускать, цеплялся за косу, хватался за руки, под ноги корнями и кочками кидался. Заветная полянка показалась совсем внезапно, стоило только еще раз ветви от лица отвести. Выбежала она на знакомый берег, да только едва его узнавала: цветы робко скрывались под сорняками, а солнечный свет затмился чернотой… то со всех сторон, с каждой веточки смотрела на девушку воронья стая. Смотрели, нетерпеливо с ноги на ногу переминались, оглушительно кричали что-то на своем языке, словно весть рассказать торопились, а потом вдруг разом снялись, с места, закружили и Лия, не смотря на страх, пожалела сейчас, что нет у нее крыльев за спиной, что не поняла она ничего из вороньего гама, а ведь они точно звали ее за собой, но не дождавшись глупого человека, сбились в плотную стаю и улетели вдоль реки, словно большая черная туча.