– Видела, как вы прижали ветви к земле, теперь деревья кажутся живыми и кивают при каждом порыве ветра. Думаю, детям это понравится.

– Детям? – рассеянно переспросил отец, – Да, им это точно понравится. Смотришь с улицы, и точь в точь обложка с коробки конфет.

Папа потер от удовольствия ладони, свойски подмигнул мне, на его лице промелькнула мальчишеская гордость, рассказывать было приятно.

– Как все кончится, мы обязательно погуляем в саду, и я тебе все покажу снаружи.

Мама улыбнулась и взяла отца за руку.

– Лучше если ты отойдешь от окна, – она усадила его на стул перед телевизором. – Даже если сегодня не получится, у нас ещё будет время, – мать повернулась ко мне за поддержкой. – Мы дождемся следующей осени и попробуем вновь, а сейчас давайте просто посмотрим новости.

– Действительно, – с довольного, на мгновение помолодевшего отцовского лица сползла улыбка, уголки губ сжались, стали жестче. – Нужно всего лишь успокоиться и ждать.

Семейная комедия, если это все еще была комедия, к моему молчаливому возмущению осталась на другом канале. Переключив несколько раз, родители послушали погоду на первое число и надолго остановились на концертной программе. Затем была реклама, а после на экране появилось лицо известного телеведущего. Представившись и быстро миновав предисловие, ведущий начал рассказывать о событиях, которые были хорошо известны местным жителям.

Впервые об исчезновении людей в дачном поселке заговорили давно, еще в конце семидесятых (на экране появилась постановочная сцена вырубки лесной полосы, где рабочие натыкаются на пустоту в просевшей земле, а через мгновение ковш экскаватора вскрывает яму, полную старых, давно прогнивших могил). В течение пары месяцев, не привлекая внимания, кладбище заровняли, а рядом с лесным массивом пролегла новая заасфальтированная дорога (кадры с несущимися на полной скорости машинами, голос за кадром продолжил).

С тех пор и повелось, чаще всего, но не каждый год, в последних числах октября начали пропадать дети. Кое-кто из бывших работников областной администрации или местный участковый даже называли точную дату и предостерегали. Лучше всего в ночь с 31-го на 1-ое ребятню на улицу не выпускать (несколько сцен из старых фильмов ужасов, кровь, крики, мама морщится, а я с удовольствием доедаю бутерброды).

Поначалу, на все это никто не обратил пристального внимания. Близость железнодорожного узла, признание, что большая часть из пропавших оказалась подростками из неблагополучных семьей, наводили на мысль – привлеченные автомагистралью, ведущей прямиком в столицу, малолетки могли легко соблазниться перспективой сбежать из захолустья в крупный город. Ну, а когда отдельных беглецов обнаружили подрабатывающими на областном рынке, а кто-то уже устроился и заматерел, нашел жилье и не желал возвращаться домой, то часть вопросов отпала сама собой. Хотя, опять же, те немногие из местных старожилов, кто родились и выросли в поселке, поговаривали – дети исчезали здесь всегда (действительно, помню, как в школе мы пугали друг друга, а если серьезно, то все знали, что еще до советской власти и до царских времен, осенью со стороны леса ветер доносил отчетливо гнилостный аромат, а как снесли кладбище, так и вовсе весь октябрь могильным смрадом несет).

Бывали и тихие промежутки, длиною в несколько лет. Окрестные жители наслаждались золотой осенью, готовились к долгой зиме и не вспоминали о редких, загадочных случаях. Отпускники, снимавшие на лето дачу, радовались возможности побродить по лесу и иногда находили валуны с обожженными знаками (несколько крупных снимков с затертыми, малопонятными рисунками). Известный краевед серьезно поднял вопрос о снесенном могильнике, написал несколько статей о древнем капище и даже упоминал имя языческого славянского идола, которому, предположительно, культовое сооружение посвящалось – Чернобог (долгое, скучное интервью с унылым очкариком).

В девяностые, во время беспутицы, когда населенный пункт надолго опустел, а окрестности буквально вымерли, про опасность, которая подстерегает детей, если они надумают возвращаться откуда либо одни, не упоминали (тогда казалось – выдохлось темное место, сошло на нет и вскоре обо всем позабыли).

С приходом новых времен поселок ожил. Близость к столице, возможность на выходные смотаться на дачу и покопаться в собственном огороде, чистый воздух и доступное жилье привлекали многих. Появились новые лица, состоятельные люди, которые очень быстро начали считать себя коренными жителями. Отстроили рядом с трассой крупный супермаркет, наново отремонтировали областную школу и ясли, и не знали, что последний достоверно зарегистрированный случай пропажи детей был рядом и совсем недавно. Всего каких-то двадцать лет назад... (отец поднялся с кресла и выключил телевизор, ужин закончился в тишине).

IV. Прошлое. Ночь

Олег успел удрать неожиданно далеко. Шагая как можно быстрее, но так и не успевая нагнать брата, Денис с удивлением это заметил. Младший шел, а точнее его уверено вели в сторону леса. Заблудившиеся девочки уходили прочь с улицы, от неказистых домов, и с каждым шагом приближались к овражку, а за ним и прямо к темнеющей роще.

– Стойте... Куда вы...

Пробовать докричаться было бесполезно, Олег даже не оглянулся, а тем временем дачный поселок уже кончился. Деревенские заборы остались далеко позади и вскоре вместо щебня дороги вокруг лежали комья земли, усыпанные пожухшими листьями. Тропка петляла меж высоких стволов, ныряла дальше в сырую черноту, и где-то за поворотом, куда ушел брат, она окончательно растворилась в рыжем валежнике.

Очутившись в лесу, Денис быстро потерял дорогу. Вскоре, сбившись с ног, присел на корточки и попробовал кричать, но понял – вернуться до темноты, возможно, не удастся.

С каждой минутой становилось холоднее, в закате верхушки деревьев почернели, а трава и листья налились красным. Отдышавшись, он встал и пошел назад, по крайне мере, казалось – дом именно там. Еще надеялся вернуться, увидеть маму, а позже помочь отцу и другим людям найти потерявшихся девочек и Олега. Надо только держаться выбранного направления, идти вперед и, что бы ни случилось, никуда не сворачивать.

Первый раз тяжелое дыхание, гниловатый запах и хруст ломаемых веток раздались сзади, потом сбоку или даже рядом. Кто-то высматривал и, не торопясь догнать, кружил вокруг. Денис попытался ускорить шаг и испуганно побежал, а когда почувствовал, что не оторваться, остановился и начал вертеть головой. Выискивал, кто бы это мог быть.

Шумы не прекратились. Хрюкая и повизгивая, что-то голодное и большое направлялось прямиком на мальчика. Когда осталось всего чуть-чуть, и рядом уже трещали ветки, Денис не выдержал. Он прыгнул в кусты, обнял ствол дерева и, закрыв глаза, начал тихо плакать, встретиться лицом к лицу или прятаться было одинаково страшно. Через мгновение, когда что-то огромное прошло мимо, обдав волной ледяного воздуха, мальчик подумал – вот он и пришел. Тот, кем пугали и кого высмеивали. Еще дед, пока был жив, упреждал – в октябре в лес ни шагу, а не то Чернобог придет за тобой. Вот он и пришел.

Оно внезапно остановилось, как если бы сбилось с цели. Шумно выдохнуло, мальчик чувствовал – это рядом, ненасытное, узловатое, жилистое, протяни руки и можешь коснуться, – а потом развернулось и ушло.

Денис ждал долго, прятался под корягами и слушал. Стало еще холоднее, ветви дрожали и, казалось, росли на глазах, змеились и полностью закрыли свод, так что звезд не стало видно, а потом начали прижиматься к земле. В сгустившейся темноте наступила ночь, и только тогда мальчик тихо выполз и осторожно побрел прочь. Перебрался через гнилой завал и покрытые мхом стволы, теперь лес тянулся бесконечно. Пару раз упал, а когда в последний раз споткнулся, за плечом отчетливо послышались всхлипы, сдавленный смех, а затем животный рык.

Сил больше не было, но мальчик побежал. Побежал, не разбирая куда, панически падая и продираясь через листву, натыкаясь на сучья и увязая в грязи, пока не увидел – впереди что-то есть. И это что-то, голодное и злое, ждет его. Денис сделал еще один шаг вперед и раздвинул ветви. В нескольких метрах перед собой он разглядел силуэт младшего брата.