– Агрессия ничего не решает, – неуверенно вякнул Песец, на всякий случай отодвигаясь от меня подальше.

– И это говорит мне недоделанный вербовщик рекрутов для борьбы с неведомой хренью? – расхохоталась я. – Подойди в следующий раз к кишину и скажи ему «агрессия ничего не решает, чувак». Я буду долго смеяться.

– Злая ты, Алиса…

– Нет, просто лучшая защита – это нападение… Так! Хватит философствовать. Вернёмся лучше к нашим баранам. Скажу так – мне эта ваша средневековая система поиска категорически не нравится. Двадцать первый век на дворе, блин! Никогда не поверю, что умея подделывать документы, ваш Кружок по светлым интересам не может развернуть нормальную поисковую сеть артефактов и не вербовать волшебниц поодиночке, а сколотить нормальную организацию. С группами, осуществляющими поиск, уничтожение и наблюдение, а также заметание следов и обеспечением волшебниц всем необходимым…

– Алиса! – взвыл Песец. – Ну, я-то что тут могу сделать?! Я всего лишь маленький и слабый оборотень, который ничегошеньки не решает!

– Ну, вот и выяснилось, что ты не так уж и велик, как хочешь казаться, – довольно ухмыльнулась я. – Значит маленький и слабый, да?

– Хочешь начистоту? Хорошо, пусть будет так! – не на шутку разошёлся оборотень. – Я действительно не имею за спиной много прожитых веков – мне только шестнадцать лет. Это я просто выгляжу моложе. У меня есть родители и куча старших братьев и сестёр, а жил я до появления кишинов как самый обычный человек. Смотрел телевизор, играл в компьютерные игры и ходил в школу. А потом оказалось, что россказни стариков – это правда, и мне нужно рисковать собственной шкурой, заключая контракты с волшебницами и помогать им в охоте на демонов. Думаешь это меня обрадовало? Да ни разу!

– Спокойно, спокойно! – замахала я руками. – Ты чего? Я ж тебя ни в чём не обвиняла. Ну, кроме костюма этого мерзкого… Давай не будем ссориться, ОК? А то нам с тобой ещё вместе работать… Ты, главное, особо на мои заскоки не обращай внимания – характер у меня просто такой отвратный. Идёт?

– Идёт, – вздохнул лис. – Знаешь, просто я совсем не в восторге от всего этого… У меня, вон, Dragon Age 3 до сих пор не пройденная лежит дома… А вот ты всё это как-то очень легко принимаешь. Будто встречать на улице монстров и становиться волшебницей – это в порядке вещей.

– А что такого? – пожала плечами. – В одиннадцать лет я очень ждала письма из школы магии и волшебства, а потом, как и все подростки мечтала, что когда-нибудь вся эта обыденность кончится… Придёт, например, ко мне старик и скажет сакраментальное «Ты – Избранная, Алиса!». Или однажды за мной начнут охотиться ассасины, а меня спасёт прекрасный офицер или маг. И отправлюсь я в другой мир или в космос отвоёвывать обратно своё королевство, сражаться с Чёрными Властелинами или спасать мир от Апокалипсиса…

Я усмехнулась и взмахнула рукой.

– Но, конечно же, ничего этого не случилось. А мечта осталась. Но самое главное – осталась вера. В чудо. Пусть даже и в такое страшненькое, как пожирающие души демоны. Люди вообще любят верить в чудеса. Просто у многих с возрастом эти мечты становятся тупее и обыденнее – выиграть миллион в лотерею, получить наследство, повышение или случайный банковский перевод… А вот я ещё не успела расстаться с надеждой стать каким-нибудь боевым магом по найму.

– Неожиданно слышать от тебя такую романтику… Лично я думал, что тебе просто нравится убивать кишинов.

– И это тоже, – ухмыльнулась я. – Такое занятие действительно по мне. Мне всегда нравилось макать мордой в дерьмо тех, кто считает себя круче других и воображающих, что сила даёт им право издеваться над другими. Обычно они не ожидают, что кто-то может поступить так же и с ними, и поэтому тем приятнее смешивать их с грязью.

– Я так и не могу понять – какая ты, Алиса? Добрая или всё-таки злая? – серьёзно произнёс лис.

– А разве здесь могут быть какие-то сомнения? – лёгким движением руки откинула волосы с левого плеча. – Я – милое и прелестное… зло. Творящее добро на потребу своей тёмной натуре, хе-хе… О! Слушай, Песец, что мне в голову пришло! Говоришь, что обычно жертвы кишинов списывают на пожары и автокатастрофы?

– Ну да. А что?

– Ну, какой ты мне брат? Где? В каком месте?

– В свидетельстве о рождении.

– А я себе в седьмом классе распечатала сертификат о порабощении мира, но что-то президенты Большой Восьмёрки ко мне с изъявлениями верноподданеческих чувств не пришли, и тёмной владыкой ситхов Дарт Корниловой меня не провозгласили.

– Согласно легенде – я приёмный сын.

– А согласно моим личным наблюдениям, усыновлённые во младенчестве дети каким-то образом становятся похожи на своих новых родителей.

– Это антинаучно.

– Это мне говорит волшебный лис-оборотень?

Мы вместе с Песцом шли по улицам Саппоро.

На дворе стоял конец июня, погода была просто отличная – тёплая, солнечная, хотя и принято считать Хоккайдо дождливым местом. Но лично мне наши бывшие всесоюзные дальневосточные здравницы нравились даже больше Крыма или Сочи. Грязное там какое-то море. Даже не сколько именно грязное, а скорее изгаженное людьми. И суеты слишком много – они в этом плане мне напоминали вечно куда-то бегущую и тесную Москву.

В Эдзо же всё было как-то чистенько и аккуратненько. И не чужая страна вроде – как-никак почти полвека вместе жили, но всё-таки восточная.

Нет, вообще я от всей этой японской шелухи никогда в экстаз не приходила… Катаны, самураи, суши, харакири, аниме – это не моё. Так сказать, слишком чужд этот культурный код для меня…

Но страна хорошая. И несмотря на возникшую в последние годы здесь моду на всё японское, не так уж и отличающаяся от России. Перед городской мэрией – неизменная статуя Ленина, названия улиц такие же, как и в любом русском городе – Советская, Победы, Чехова. Ведь Саппоро он всего лишь двадцать лет, а до этого был Молотов – столица Дальневосточной ССР.

Но главное отличие от России – это даже не японский в качестве второго государственного языка, и не крыши храмов-пагод, а то, что как Эдзо неохотно расставался с японским наследием, так и не спешит расставаться с советским. Как стояла перед местным МГБ статуя Дзержинского – так и стоит, как стояли на улицах автоматы с газировкой – так и стоят, правда уже нового образца. И газировка в них такая, что не чета всем этим «фантам» и «спрайтам».

Наверное, поэтому наши сюда так любят ездить в отпуск – здесь остался последний в мире заповедник времени СССР.

А ещё сюда любят ездить японские туристы. Конечно, они по всему миру любят ездить, но сюда – в особенности. Если для русских Эдзо – это память о Союзе, то для них – память о старой Японии. Говорят, что многие их национальные промыслы и традиции только здесь и сохранились…

Вообще местные – те ещё хитрюги. Уже четверть века умудряются всем улыбаться и со всеми дружить, стабильно получая из Японии кредиты в счёт будущего объединения, которое успешно тормозится всё те же четверть века. И в НАТО постоянно собираются вступать, но пока в стопятидесятый раз начнут утрясать юридические тонкости – раз, и новые парламентские выборы. И на смену премьеру от конституционных демократов приходит премьер от коммунистов.

И с Россией и Беларусью союзный договор ещё лет пятнадцать назад подписали, но так и остались конфедерацией только на бумаге. Зато нефть и газ по льготным тарифам получают стабильно.

Вот такие вот они – хоку, то есть северные.

Это так местных японцы обзывают. Вроде как жителей Восточной Германии называли «оси». И тоже всё время твердят об объединении двух стран, но на деле объединятся не особо-то и хотят… Но про «временно отделившиеся» Северные территории и о разделённом народе почесать языками любят.

Хотя потомков именно японцев здесь где-то половина, а остальные – корейцы, айны, ну и другие жители Союза, которые когда-то подались на Дальний Восток за длинным рублём…

– …«Дежурный, это Полста-седьмой. На Комсомольской 42 большое ДТП. Есть жертвы. Виновник – серебристая спортивная двухдверка.