— Ясно, Василий Игнатьевич. Сейчас разделимся по кварталам и пойдем.

— Действуйте.

Титов обернулся к ребятам:

— Пошли.

— А я думала, мы ищем воров, — разочарованно протянула Настя.

Коля чуть не сгорел со стыда: ну, законченная дура! Титов усмехнулся и ничего не сказал: они входили в открытые ворота дачи и остановились у крыльца. Красивый белый дом стоял среди голубых елей. По круговой дорожке бегал толстяк в трусах, без рубашки. Он не обратил на вошедших никакого внимания и продолжал бежать, быстро перебирая толстыми босыми ногами.

— Еще один круг! — помахал он рукой, пробегая мимо. — Две минуты!

Толстяк поднажал и действительно через две минуты описал полный круг: видно, все у него было рассчитано.

Он остановился весь в поту, снял с еловой ветки висевшее на ней мохнатое полотенце и стал вытираться, торопливо и озабоченно спрашивая:

— Что-нибудь случилось? Потерялись дети? Что, надо их приютить?

— Спасибо. Приютить не надо, — отвечал Титов.

— А что делать? — перебил толстяк, выражая всей своей фигурой готовность немедленно действовать.

— Я думаю, прежде всего одеться!

— Ах, да-да! — Толстяк схватил перекинутые через перила пижамные брюки. Облачившись в пижаму, толстяк счел себя совершенно готовым. — Я вас слушаю, товарищ Титов.

— Да, вот дело какое, Петр Ильич…

Титов повторил историю с мальчиком Гришей.

Петр Ильич страшно заволновался:

— Что же делать? Как помочь? Где искать эту тетку?

— Я так думаю: будем искать все вместе. Вы опросите всех дачников вашего кооператива; у вас, кажется, пять дач?

— Пять, пять. Всё — сослуживцев.

— Вам нетрудно будет к ним зайти и поспрошать, нет ли у них или не заходила ли к ним женщина Даня или Таня с мальчиком…

Толстяк не дослушал:

— Какие трудности! Что вы! Речь идет о жизни ребенка!

Он сорвал панаму со столбика крыльца и побежал к калитке.

— Встретимся на углу Парковой и шоссе! — крикнул Титов ему вслед.

Маленькая экспедиция двинулась по другой стороне улицы.

Сад, в который они теперь вошли, был мал и неухожен. Под деревом за круглым столом, врытым в землю, сидели четыре пожилых человека и играли в преферанс. Расчерченный лист бумаги лежал перед ними на середине стола.

«Ну, эти нипочем не помогут!» — решил Коля.

Игроки ответили на приветствие Титова, не бросая карт, даже как будто крепче сжимая их в руках. А усатый дядька в синей шелковой рубашке прижал веер карт к груди, чтобы партнеры не заглядывали.

Услышав, в чем дело, усач сказал:

— Ребята! (Это показалось Коле очень смешным: хороши ребята, — каждый из них был много старше его папы!) Давайте пульку сохраним — положим карты рубашкой кверху — и подсобим искать. Верно?

Трое, тяжело вздыхая и охая, переглянулись. Все же они взяли на себя боковую улицу.

— Теперь на нашу долю осталось совсем немного, — сказал Титов, выходя.

— А который час? — с опаской спросил Коля.

Солнце стояло в зените. Едва они выходили из тени, жара обдавала их горячим дыханием, как из печки.

— Уложимся, — произнес Титов свое успокаивающее слово, но который час, так и не сказал.

…Это была совсем развалюшка, убогая деревянная дачка, покосившаяся на один бок и обросшая целым полем крапивы и лопухов. Можно было подумать, что здесь никто не живет, но в оконце трепыхалась грязнобелая занавеска, а на прогнившей ступеньке крыльца сидел тощий кот и старательно вытирал лапой морду.

Титов постучал, никто не ответил, только кот с перепугу бросился в лопухи. Откуда-то, словно из стены, вышла маленькая старушка в таких невероятных лохмотьях, какие Коля видел только в театре — пьеса «Две сиротки».

— Здравствуй, Вася! С чем пришел? Опять уговаривать будешь? — скрипучим, невсамделишным голосом спросила старушка.

— А на что мне вас уговаривать? Уж вы сами разбирайтесь.

Услышав это, старушка успокоилась. История с бешеной собакой ее не взволновала.

— Нашел, у кого спрашивать-то, — заметила она недовольно, — знаешь ведь, никто ко мне не заходит.

— Да знаю. Спросил для очистки совести. Подряд ко всем заходим.

— Дурная голова ногам покою не дает, — проворчала старушка. — А пацанов зачем с собой таскаешь?

— Они ту тетку с мальчонкой в лицо могут узнать. Вдруг повстречаются!

— Повстречаются, как же! Кого ищешь — сроду не попадется, а кого б век не видел — глаза мозолит. Ну, ступайте, ищите вчерашний день! — выпроваживала старуха гостей, хотя они и так спешили дальше.

— Какая старушка бедная, — сказала Настя, — как фея Берилюна!

— Насчет феи не знаю, а эта — вовсе не бедная. Она хороший дом продала, только чтоб невестке не достался. А деньги спрятала. Куда — сыну и то не говорит.

Вот как! Коля никак не подумал бы этого про безобидную с виду старушку.

Ему некогда было сосредоточиться на этой мысли: кто-то окликнул Титова.

С удивлением Коля узнал в обладательнице сладчайшего голоса и умильной физиономии давешнюю тетку с метлой. Но куда делись ее нахмуренные брови и грубый голос!

— Василий Игнатьевич! — с самыми ласковыми интонациями говорила тетка. — Как там с моей прописочкой? Прямо извелась вся от нервности: как же будет?

— Завтра зайдите в отделение, — сухо ответил Титов. — У вас тут женщины не было, по имени Даня или Таня? С мальчиком?

— Не было. Никого не было. Одна я в доме.

Тетка прошла, а Титов нажал кнопку звонка у высоких ворот с надписью: «Во дворе злая собака».

Звуки радиолы доносились из-за забора. Играли что-то веселое и бурное.

Было слышно, как прозвенел звонок и вслед за ним раздался многоголосый лай. Но лаяла не собака. Лаяли несколько человек — мужчин и женщин, перемежая лай с хохотом.

Коля и Настя в изумлении посмотрели на Титова.

— Дядя Вася! (Вот чертовка эта Настька, он уже ей «дядя Вася»!) Чего это они гавкают? Они психи, да?

— Да, эти всегда чудят! — с досадой махнул рукой Титов. — Хоть не психи, а в этом роде.

— Гав-гав-гав! — вяло выговаривал кто-то по ту сторону ворот.

Калитка отворилась. Молодой человек с редкой темной бородкой и давно не чесанной шевелюрой, в джинсах и ковбойке, увидев маленькую компанию, присвистнул.

— Хелло, начальничек! Приветик! Малолетние преступники? — указал он пальцем на Настю.

Настя не сробела.

— И вовсе мы не преступники. А вы зачем гавкаете? — спросила она.

— Собаки нет, так мы за нее… Чем могу служить? — спросил молодой человек у Титова.

Было странно видеть их рядом: ведь они, вероятно, ровесники. Но совсем разные с виду.

В это время ватага юношей и девушек в невероятно пестрых рубашках и платьях подлетела к воротам.

— Ого, нас ищет милиция!

— С вещами на выход!

— Алкоголики! Стройтесь! — Каждый острил как мог.

— Какая от вас служба! — холодно ответил Титов. — Скажите только, не была ли у вас вчера женщина с мальчиком…

— Никого. Слава богам, никого. Родители в отъезде, благодарение аллаху. И ни-ко-го.

Компания шумно подтвердила эти слова.

— Ну, гавкайте дальше! — сказал Титов.

Покидая странную дачу, он снова посмотрел на часы.

— Через десять минут все встретимся на углу, как условились, — заметил он, — а нам осталась только одна дача.

Это была та самая, куда заходил Коля, где подозрительная дама приняла его за воришку.

— Тут я спрашивал, — сказал Коля.

Но Титов уже входил в сад. Толстая дама лежала в той же позе в том же гамаке. На этот раз она сняла очки и удивленно поморгала на вошедших.

Титов начал свое объяснение. Дама, не дослушав, спросила:

— Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?

— Я хочу спросить, не была ли у вас или у ваших соседей…

Дама опять не дослушала:

— Я не слежу за своими соседями. Вот моя работница Лиза, она всегда все знает…

— А где она?

— Она в Борисове. За ней приехала вчера сестра и увезла ее.

— Как зовут ее? — Титов с размаху сел на пенек и снял фуражку: лоб его был в поту, и Коля впервые подумал, как ему жарко в форме в такое пекло.