Зачем в Москву? И еще так срочно. Почему комфлот телеграфирует непосредственно мне, минуя мое начальство? И наконец, что значит «разрешается»? Ни о каком разрешении я не просил, ничего подобного даже в мыслях не было.
Мелькнуло предположение: шутки связи, ошиблись адресом.
Следовало запросить командира бригады, но флагманский крейсер был еще в море. Послал запрос по радио и стал готовиться к переходу в Севастополь. «Сегодня же» — было сказано в телеграмме. Приходилось спешить.
Неожиданное возвращение в базу обрадовало людей. На командирский мостик доносились шутки и смех, Команда отдыхала на полубаке, а я терялся в догадках.
КОМПАНЕРО РУСО
Далекое путешествие
Решил обратиться прямо к командующему.
— Приезжайте, буду в штабе, — коротко сказал он по телефону и повесил трубку.
Вестовой Шевченко успел надраить пуговицы на моем новом кителе и сменить чехол на фуражке. Я уложил небольшой чемоданчик. Вот и все сборы, Я был тогда холостяком: заезжать на квартиру мне не требовалось. С Графской пристани отправился прямо в штаб. Комфлот принял сразу. На столе его лежали карты. Видимо, шла подготовка к новым учениям.
— Как вы думаете, зачем вас вызывают? — Кожанов прошелся по кабинету.
— Жду, пока вы скажете, товарищ флагман флота.
— Понятия не имею.— Он пожал плечами.— Приготовьтесь на всякий случай доложить о ходе боевой подготовки, о состоянии дисциплины на корабле.
И весь разговор. В глубине души я был обижен, считал, что командующий почему-то скрывает причину вызова.
Признаться, не без опаски входил я в Москве в новое здание, где тогда помещалось Управление Военно-морских сил. Чем-то встретит меня начальство, которому я столь срочно понадобился?
Владимира Митрофановича Орлова, начальника ВМС, я знал давно, еще с тех пор, когда был курсантом военно-морского училища. Два года мы состояли на учете в одной партийной организации. Не раз приходилось нам разговаривать с Владимиром Митрофановичем неофициально, запросто, по-дружески. Орлов любил потолковать с молодыми моряками, иногда нарочно вызывал на острые споры, интересуясь нашим мнением по разным вопросам. Однако с тех пор прошло много времени. Орлов уже пять лет возглавлял Военно-Морской Флот и, как рассказывали, заметно переменился. В его манерах стало проскальзывать что-то барственное: он мог отпустить довольно ядовитую шутку в чей-либо адрес, задать неожиданный и коварный вопрос, на который сразу и не найдешь, что ответить…
В тот раз Орлов держался просто. Он лишь спросил что-то о службе на корабле и приказал ждать вызова к К. Е. Ворошилову.
Вызов последовал без задержки. Меня встретил управляющий делами Р. П. Хмельницкий и направил в одно из управлений.
— Известно ли вам, какие события происходят в Испании? — сразу спросил начальник управления Семен Петрович Урицкий.
— Конечно, — ответил я, несколько удивленный этим вопросом.
— А хотели бы вы отправиться туда?
Не дав мне ответить, он стал рассказывать о гражданской войне на Пиренейском полуострове, причем намеренно сгущал краски, стараясь подчеркнуть опасность, которой подвергается всякий, кто попадает в эту страну.
— Словом, учтите, что вас ждет, и подумайте, прежде чем говорить «да» или «нет». Все зависит от вашего желания.
У меня не было особой нужды раздумывать. Я сказал, что согласен.
— Очень, хорошо, — отозвался Урицкий. — Я был обязан предупредить вас и доложить начальству, если замечу, что вы колеблетесь. Вы назначены в Испанию нашим военно-морским атташе.
Это было так неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить. Урицкий внимательно посмотрел на меня.
— Что вы знаете об Испании?
Видимо, на моем лице была написана растерянность.
— Разумеется, как моряк, не больше, — поспешил он добавить.
Затем извинился, сказав, что сейчас ему надо уйти на несколько минут, пока я собираюсь с мыслями, и оставил меня одного;
На столе лежала карта Пиренейского полуострова. Я смотрел на нее. В памяти возникали почему-то события далекого прошлого. Но не об экспедициях же Колумба говорить, не о «непобедимой армаде» или Трафальгарской битве!.. На карте увидел небольшой порт Виго. Некогда там стояли русские эскадры парусных кораблей: пополняли запасы провизии, вели боевую подготовку в предвидении сражений с турками. Кадис… И там русские корабли бывали. Кажет в 1717 году в этом порту происходила передача пяти крупных кораблей и трех фрегатов, проданных царским правительством испанскому королю. «Дела давно минувших дней…» А в наше время? Последнего испанского короли, помнится, звали Альфонсом XIII. Его свергли в 1931 году. Потом в стране хозяйничала реакционная буржуазия. В 1936 году было создано правительство Народного фронта…
Вернулся Урицкий, сел за стол и выдвинул какой-то ящик. Я усмехнулся. Припомнился анекдот, рассказанный в свое время преподавателем академии. Некая важная персона в английском военно-морском флоте проверяла офицеров, которых предполагалось использовать на работе за границей. Она вызывала офицера, сажала его одного за свой стол писать заявление. Несколько минут спустя важное, лицо возвращалось в комнату и спрашивало с порога: «Итак, сэр, что лежит в среднем ящике моего стола?» Если кандидат не мог ответить, его признавали непригодным к службе за границей.
Я, конечно, не думал рыться в чужих столах. Рассказал Урицкому все, что сохранилось в памяти.
— А что вы знаете о состоянии испанского флота?— спросил меня Семен Петрович.
Я помянул про себя добрым словом английский справочник, который мы совсем недавно листали в кают-компании «Червоной Украины». Стал перечислять линкоры, крейсеры, эсминцы, назвал основные базы — Кадис, Эль-Ферроль, Картахену.
Не знаю, какой балл мысленно выставил мой экзаменатор, но, видимо, экзамен я все же сдал.
Затем Урицкий, начал знакомить меня с обязанностями военно-морского атташе.
Всего лишь несколько дней назад были возобновлены дипломатические отношения между СССР и Испанией. Из советских людей в Испании находились только вездесущие журналисты. В «Правде» появились первые корреспонденции Михаила Кольцова. Их читали с огромным интересом. Было много желающих поехать в эту страну, чтобы воевать на стороне республиканского правительства, но ни одного добровольца еще не отправили. В Мадрид выехал наш посол М. И. Розенберг. За ним следом отправился военный атташе В. Е. Горев. Теперь предстояло ехать мне.
Водя карандашом по карте, Урицкий знакомил меня с положением на фронтах.
— Условия, в которых вам предстоит работать, необычные. Ваша задача заключается в том, чтобы по возможности помогать флоту законного правительства республики… Когда можете вылететь в Париж? Штатское платье у вас есть?.. — забросал меня вопросами Урицкий.
Я ответил, что штатского платья у меня нет, и мне были даны сутки на сборы и экипировку.
Уже прощаясь, Семен Петрович спросил, что я знаю о Лепанто. Может быть, он думал о Сервантесе, солдате испанского флота, потерявшем в морской битве при Лепанто руку? Не случись этого, возможно, Сервантес не стал бы писателем и человечество не получило бы «Дон Кихота»? Я вспомнил лишь, что при Лепанто христианский Запад сражался с мусульманской Турцией. Остальное узнал позднее: подробности из биографии Сервантеса, то, что битва при Лепанто была последней битвой галерного флота, на смену которому пришли парусные суда, и что после этой битвы владычество Испании на морях уже стало ослабевать…