Сохраняя приличное расстояние от посторонних ушей, я говорю:

— Веселишься?

— Насколько могу, обслуживая группку богатых придурков. — Она скрещивает руки на груди, из-за чего груди приподнимаются на пару сантиметров выше.

— Так ты помнишь об ответственности своей работы.

Она качает головой.

— Если вам ничего от меня не надо, желательно из напитков, тогда лучше оставьте меня в покое, потому что вы не имеете отношения к моей работе. Вы не принимаете никаких решений, касаемо моей работы. Понятно?

Я чувствую, как нервное сжатие моей челюсти ослабевает от ее неповиновения. Вместо того чтобы спорить с ней, вытаскиваю из кармана фишку и кладу ей в руку, позволяя своим пальцам потереть ее ладонь.

— Что это... — начинает она, когда видит, что лежит на ее ладони. Она выпучивает глаза и шок отражается на лице. — Это фишка на десять тысяч долларов, — шипит.

— Это называется чаевые, — говорю я ей небрежно.

— Чаевые в десять тысяч долларов? Вы безумец?

— Ты только подавала напитки, еле-еле, когда не флиртовала с барменом. Я подумал, что хватит одного процента.

Она поднимает ладони, на лице замешательство.

— Подождите, что? Один процент? — она наклоняется и шепчет: — Вы выиграли миллион долларов?

Я тоже наклоняюсь вперед, говоря также шепотом:

— Да.

— Святое дерьмо. — Она вскидывает руки, затем поднимает голову. — Постойте, я не флиртовала с барменом.

Я не утруждаю себя спором. Вместо этого говорю:

— Как скажете, мисс Прескотт, но я знаю, что вижу. Помните, что хоть я и не слышу. О чем вы говорили, я зарабатываю тем, что читаю людей. С того места, где я сидел. было совершенно очевидно, что вы флиртовали друг с другом.

Раздражение сочится из нее.

— Так думаете, что можете так хорошо читать людей?

— Я знаю, что могу. — Я засовываю руки в карманы и раскачиваюсь на пятках.

— Ну, тогда прочитайте это. — Решительным движением она отталкивает меня и затем направляется назад к Нику, который начищает бокалы. Бросив быстрый взгляд через плечо на меня, она говорит: — Знаешь что, Ник, я с удовольствием пойду с тобой на свидание. — Пенелопа хватает салфетку и ручку и что-то пишет. — Вот мой номер. Позвони мне позже.

На этом она разворачивается и направляется на выход из зала, довольно раскачивая бедрами.

Ник пожалеет даже о том, что говорил с Пенелопой.

Моя нога прижата к стене, руки засунуты в карманы, а взгляд сфокусирован на пустой белой стене передо мной. Прошло двадцать минут, а Пенелопы все еще нет. Сколько, черт побери, времени нужно, чтобы взять свою сумочку и уйти?

Я должен быть на свой вилле и праздновать победу, но кажется не могу заставить себя уйти к личному лифту. Вместо этого мои кожаные ботинки от Барберри стучат по цементному полу коридора сотрудников отеля «Парагон», в поисках Пенелопы.

Я не знаю, что овладело мной, понимаю только то, что мне нужно говорить с ней, пометить ее, дать понять, что свидание с Ником — плохое решение.

По коридору эхом разносится скрип двери женской раздевалки. Пенелопа выходит, сосредоточенная на своем телефоне, я использую ее невнимательность к окружению, хватаю за локоть и заталкиваю в кладовку, рядом с которой стою.

Она в моей хватке, прижатая к стене, тяжело дышит.

— Какого черта? — шипит она, смотря мне в лицо. — Какого хрена ты творишь, псих?

— Полагаю тебе лучше не разговаривать прямо сейчас, если не хочешь еще больше меня взбесить.

На ее лице написан вызов.

— Что, черт возьми, я сделала, чтобы тебя разозлить?

Я тот, кто задает вопросы, поэтому игнорирую ее.

— Думаешь, что свидание с Ником удовлетворит твои потребности?

— И что у меня за потребности? — спрашивает она, ее глаза вспыхивают.

Я позволяю тишине опуститься между нами, пока напряжение нарастает и искры эротического желания освещает темное пространство, в котором мы находимся. Наше дыхание тяжелое, сердца бьются быстрее в такт друг другу. То, как наши глаза ищут друг друга — единственное движение в комнате.

Делая шаг вперед, я скольжу пальцем по ее восхитительной ноге, немного поднимая выше ткань ее юбки, просто чтобы оценить реакцию. Пенелопа не двигается, даже не возражает, она лишь продолжает тяжело дышать, ее глаза наполнены похотью, так что я перемещаю пальцы чуть выше. Не думаю, что Пенелопа осознает, но она облизывает губы самым соблазнительным образом, так что они блестят на свету, проникающем из угла.

Я принимаю это за намек двигаться дальше. Обеими руками поднимаю ее юбку до талии, открывая взору изысканные желтые кружевные стринги, цвет контрастирует с ее загорелой кожей. Она провела какое-то время под солнцем Лас-Вегаса.

— Ч-что т-ты делаешь? — спрашивает она, заикаясь.

— Чего бы тебе хотелось?

Я провожу пальцами по кружеву ее стрингов, затем по ткани, которая прикрывает киску и круговым движением возвращаюсь к линии талии, демонстрируя свои намерения.

— Я не знаю.

Потянувшись к обеим ее рукам, я хватаю их своей одной и поднимаю над ее головой, держа крепко прижатыми к стене. Быстрым взглядом осматривая ее тело, наслаждаясь тем, как ее грудь высоко и соблазнительно вздернута, умоляя о моем прикосновении, тем как ее дыхание становится все более рваным, как ее пьянящий взгляд все больше заволакивает похоть. Ее рот, может и говорит, что она не знает, но ее тело разговаривает со мной движениями, умоляя трахнуть ее, заставить кончить.

Прижимаясь губами к ее уху, пока скольжу пальцем по самой деликатной части ее тела через лоскут ткани, я говорю:

— Не играй со мной, мисс Прескотт. Чего ты ждешь от меня прямо сейчас?

Через тонкую ткань ее стрингов, я могу почувствовать ее возбуждение; она влажная, горячая и готовая.

Она не отвечает, не хочет говорить, поэтому мне нужно добиться этого от нее.

Сдвигая материал в сторону, я прижимаю палец к ее щелке, едва проскальзывая внутрь.

Слабое «о боже» срывается с ее губ, пока она слегка раскачивает бедрами из стороны в сторону, поощряя мои пальцы скользить глубже.

— Продолжишь дергать бедрами, и я уберу пальцы, — проверяю я ее. Мгновенно она останавливается, и я не могу сдержать ухмылку, которая появляется на моем лице.

Царапая своей щетиной ее кожу и прижимая губы к ее уху, я говорю:

— Ты знаешь, что когда флиртуешь, обычно перебрасываешь волосы на одну сторону? А когда нервничаешь скручиваешь руки вместе. Когда злишься, твои руки дергаются по бокам. Но мое любимое, когда ты заинтригована. Знаешь почему? — она трясет головой не в состоянии сказать. — Потому что когда ты заинтригована, твой взгляд пристальный и удивленный. — Потираюсь щекой об ее, напоминая ей о грубой природе моей власти. — Я наблюдал за тобой сегодня, наблюдал, как твой взгляд был сосредоточен на моих пальцах, пока я переворачивал фишки, держал стакан и играл с картами. Скажите мне, мисс Прескотт, почему вы так заинтригованы моими пальцами.

Пенелопа все еще не отвечает. Она замерла на месте, ее грудь тяжело поднимается и опадает с каждым вдохом и выдохом.

— Потому что ты хотела увидеть их в действии? Как они будут играть с твоей восхитительной киской? Ты задавалась вопросом, каково будет ощущать мои пальцы внутри, немного согнутые, чтобы коснуться того самого местечка, чтобы ты кончила на них, выкрикивая мое имя, давая всем знать, кто тебя трахает до изнеможения? Об этом ты думала?

Ее взгляд остается безэмоциональным, но она слегка раздвигает ноги, но мне этого достаточно.

— О чем ты думала, мисс Прескотт? — спрашиваю я, на это раз надавливая над ее клитором.

— О боже, — говорит громче.

Провожу носом вдоль линии ее челюсти и снова возвращаю губы к уху.

— Тебе нужно только сказать мне правду. Ты изнываешь по мне сейчас? Твоя маленькая восхитительная киска умоляет о моих прикосновениях, чтобы я скользнул глубже? Я хочу только правды, мисс Прескотт.

Скользнув пальцами немного дальше, я касаюсь ее клитора и потираю кругами комок нервов, отчего она раздвигает ноги еще шире. Мои губы снова касаются ее уха.

— Скажи мне трахнуть тебя пальцами, Пенелопа. Прикажи сделать это.

Ее руки все еще в плену над головой, на лице смесь раздражения и удовольствия, кожа блестит от пота, а тело умоляет меня продолжить. Мне просто нужно, чтобы она озвучила в слух желание.