Из своей обширной лесистой прародины славянские племена, жившие в первобытнообщинном строе, долгое время никуда не расселялись. Стимулом к расселению могли быть три фактора: во-первых, естественное увеличение населения, приводившее к необходимости расчищать и осваивать соседние леса, новые земли под пашню. Второй причиной расселения был натиск враждебных соседей. Уже в VI–V вв. до н.э. отмечено движение милоградских племен Среднего Поднепровья (геродотовские невры, праславяне) в северо-восточном направлении в землю будинов (юхновская археологическая культура) под давлением каких-то балтийских племен. Широкое колонизационное движение в северо-восточном направлении началось у славянских зарубинецких племен в последние века до нашей эры. Славяне были вынуждены частично покинуть плодородную лесостепь и уйти в леса под натиском сарматских кочевых орд, подступивших вплотную к лесостепи и, очевидно, теснивших земледельческое население. Третьим фактором, приводившим племена в движение, была социальная дифференциация, рост дружин и усиление власти вождей-князей. Социальный фактор действовал двояко: с одной стороны, он мог усиливать уход простых общинников в северные леса в целях сохранения свободы от возраставших повинностей (колонизация лесных областей продолжалась и в первые века после рубежа нашей эры), а с другой стороны, князья и дружинники открывали новые направления колонизации — на юг, к богатым приморским городам. Во времена Геродота славянская знать из Среднего Поднепровья приезжала в Ольвию в качестве мирных купцов, экспортеров хлеба. В I в. н.э. славяне-венеды доходили в своих походах до гирл Дуная, а в III в. н.э. «скифы» уже организовали походы из причерноморских портов; в том же столетии славяне утвердились на Нижнем Дунае (Певтингерова карта).

В V в. во всем славянском мире происходит подготовка к событиям последующего столетия, перекроившим политическую и этническую карту Европы. Далекие северные племена, внедрившиеся в сарматско-черняховское время в литовско-латышскую и отчасти финно-угорскую среду, начинают частичное возвратное движение на покинутый некогда юг. Хотя социальная структура племен Верхнего Поднепровья пока еще недостаточно изучена, можно думать, что основой этого движения был рост племенных дружин, ощутивших себя в достаточной мере сильными, для того чтобы увлечь какую-то часть племени сначала в более привлекательную южную лесостепную зону, а затем и много дальше — «через поля па горы, в тропу Трояню», т. е. через степи и хребты Балканского полуострова в богатые владения Византийской империи.

В истории всего славянства огромную роль сыграли события, происходившие в VI в. Недаром летописец Нестор начал свое введение в летопись («Повесть временных лет») с событий, которые могут быть приурочены к этому столетию.

Внутреннее развитие родо-племенного строя (усиление и упрочение древних племенных союзов), основанное на новом экономическом уровне, позволявшем не только прокормить, но и снарядить в далекий поход князя и его дружину, привело к новой социальной форме — к союзам дружин, которые были в меньшей степени ограничены племенной территорией, традиционными обычаями и волеизволением своих соплеменников на вече. Этот общий процесс отражен во всех источниках эпохи переселения народов: очень часто встречаются названия, составленные из двух разных племенных имен. Во многих случаях возникала дублетность: племя в целом проживало на своей исконной территории, а его дружины (в союзе с дружинами соседей) оказывались где-либо в другом месте, поближе к объектам военной поживы. Оторвавшиеся (временно или навсегда) от «своего народа племенные дружины на новом месте вступали в новые союзы, которые могли и не отражать соседства самих племен. Нередко проникновение на юг завершалось оседанием на землю, а по разведанным путям и появлением новых потоков соплеменников из исконной земли.

Три столетия борьбы европейских «варварских» племен привели по мере ослабления Рима к усиленной диффузии множества северных племен в глубину империи. Сюда привлекала не только возможность воспользоваться богатствами городов и усадеб, но и плодородные, возделанные земли, благоприятный климат и наличие давно налаженного ремесла.

Дружинные походы за сотни километров, расщепление племен, возвращение обогащенных дружинников на старые родные места или оседание их на новой земле, установление новых связей и союзов, вхождение племенных дружин в гигантские суперсоюзы вроде гуннского — все это создавало новое качество родо-племенного общества внеримской Европы как в социальном, так и в этническом плане. Уменьшалась племенная замкнутость, вырабатывались общие черты родственных наречий, складывались сходные черты быта. В частности, во всей зоне славянской колонизации появился одинаковый тип жилищ — полуземлянки, соответствовавшие новому, подвижному образу жизни, т. к. постройка таких жилищ требовала меньших затрат труда, времени и материалов.

Страбон еще за пять веков до великого расселения славян писал о том, что «скифы» иногда переходят Дунай, бывший в то время северным рубежом империи. Под «скифами» здесь, согласно принятой этим географом скифо-балтийской концепции, можно понимать только славян пшеворского региона. В археологическом материале мы не можем уловить это первичное просачивание славянских дружин (дунайский лимес был укреплен), но свидетельство современника неоспоримо. За указанною пять столетий все славянские племена, включая и самые отдаленные, должны были получить то или иное представление о благодатном юге.

В VI в. началось массовое вторжение славян на Балканский полуостров, подробно описанное византийскими писателями. «По мнозех же временах сели суть словене по Дунаеве, где ныне Угорска земля и Болгарска», — писал Нестор о начальном этапе этого расселения, когда славяне постепенно подошли к Дунаю, как к важному и труднопреодолимому рубежу. В дальнейшем славяне дошли до древней Спарты и островов Средиземного моря, повторяя в известной мере «скифские» походы III в.

Лингвисты установили, что в колонизации завоеванных византийских земель в Мезии и Фракии принимали участие славяне, соседившие на своей исконной земле с балтами. Такими славянами могли быть только потомки зарубинецких племен, вселявшиеся в литовско-латышскую среду, начиная с рубежа нашей эры. Частично это прослеживается и по именам славянских племен на Балканах: например, «другубиты» (греческая передача имени дреговичей) в Фессалии — дублирование названия племенного союза на Припяти и Днепре.

К меридиональному направлению колонизации добавились и другие: из бассейна Балтики шло расселение и на запад (где поредело германское население) к Эльбе-Лабе и на восток к Ильменю («словене» новгородские). Кроме того, под натиском степных кочевников некоторые восточнославянские племена двигались на запад: дулебы в Центральную Европу, хорваты к Адриатике.

В результате полуторавекового расселения славяне заняли половину европейского континента и стали значительной силой в Европе.

Колонизация славянами византийских владений создала новую ветвь славянства — южных славян. Проникавших в Византию славян современники называли «славенами», «славянами» и «антами», указывая их родство и тождество, а также отмечая их прежнее общее имя — венеды (венеты).

Здесь мы подходим к вопросу о происхождении этнонима «славяне». Обычно его производят или от «слава» или же от «слова», считая, что так называли себя племена, понимавшие речь друг друга.

Наблюдения над географией размещения «славенов» и «антов» заставляют продолжить поиск этимологии. Походы «славенов» VI в. занимают только западную половину потока завоевателей-колонистов, а походы «антов» — только восточную. Кроме того, в позднейшей средневековой и современной нам этнической номенклатуре названия, восходящие к «славенам» VI в., встречены только в западной зоне колонизации и на самом краю славянского мира на пограничье с другими народами: словаки (на границе с венграми), словинцы (рядом с австрийцами), словены (рядом с итальянцами), летописные «словене» новгородские — в гуще финно-угорских племен. Все они связаны с той частью колонизационного потока VI в., который шел из земли венедов. Следует напомнить, что этноним «венеды» в применении к русским дожил до наших дней в усеченной форме (без суффикса множественности), например, у эстонцев: vana. Это наталкивает на мысль, что появившееся в VI в. в пору максимального размаха славянской колонизации и строго ограниченное зоной колонизации определение «словъене» является составным. Вторая его часть представляет древнее имя венедов, унаследованное западной половиной славянского мира — «вене», а первая должна в таком случае указывать на отношение тех выходцев из земли «Вене», которых называли «славенами» к их коренной земле. Русские средневековые источники знают слово «слы» («съли») в значении «послов», «представителей». Этноним, примененный к выселенцам из земли венедов, может быть расшифрован как соединение двух понятий: «представители» «венедов».