Мазовшане … Мазовшане

Волыняне … Волыняне

Древляне (?) … Древляне

Поляне-русь … Поляне-русь

Бужане (?) … Бужане

Хорваты (комаровский вариант) … Хорваты

Устойчивость географических групп на протяжении целого тысячелетия заслуживает внимания. Названия союзов в разное время могли видоизменяться.

Археологические группы тшинецкого времени, возможно, отражают лишь естественно-географическую сосредоточенность населения, но к сколотско-лужицкому времени они, по всей вероятности, представляли уже настоящие союзы племен, обозначенные в геродотовских записях как «царства». Главной причиной сплочения отдельных племен в союзы была, очевидно, необходимость отпора воинственным соседям: киммерийцам и скифам на востоке и кельтам на западе. Но были, надо думать, и внутренние, недостаточно ясные для нас основания для интеграции племен.

Подробно описанный Геродотом сколотский союз состоял из четырех племен: авхатов (Плиний размещает их на Гипанисе-Тикиче), катиаров, траспиев и паралатов (возможно, днепровско-тясминская группа). Земли этого союза занимали Среднее Поднепровье и соответствовали позднейшим полянам, руси и бужанам. Это далеко не все праславяне, а лишь юго-восточная часть обширного праславянского мира, к которому следует причислить и соседних со сколотами невров и отдаленные племенные союзы в составе лужицкой культуры у Карпат, по Висле и в междуречье Вислы и Одера вплоть до поморян на южном берегу Балтики.

Историческое осмысление обильного археологического материала позволяет привлечь к изучению древнего славянства те исторические письменные источники, которые до сих пор никогда к этой теме не привлекались. Анализ текста Геродота показал, что часть праславян его времени именовалась у греков (по мнению историка — ошибочно) скифами. История знает множество примеров того, что имя одного народа распространяется на ряд других (гунны, татары и др.). Так произошло и со скифами, под именем которых выступали одно время славяне, а несколько позднее — готы в Причерноморье.

Большой интерес представляет сообщение греческого писателя Эфора (405–330 гг. до н.э.) о соседстве Скифии с Кельтикой, подтвержденное рядом позднейших писателей, локализующих это соседство в южной Прибалтике, восточнее Рейна. Балтийское море называли «Скифским океаном», а его юго-восточную часть — «Венедским заливом». По археологическим материалам эпохи Эфора восточный край области кельтских погребений доходил до верховий Одера; далее на восток («за Кельтикой») начинались обширные земли праславян («Скифия»), тянувшиеся до самого Борисфена. Настоящие скифы-кочевники в этих обзорах не выделялись. Все это вместе взятое позволяет сделать вполне определенный вывод: греческие географы вскоре после Геродота определяют размещение «Скифии» не только в знакомом им Причерноморье, но и на другой стороне европейского континента — в Прибалтике, что подкреплялось сообщениями мореплавателей (вроде Питея из Массилии-Марселя середины IV в. до н.э.) о «Скифии» на берегу Балтийского моря в соседстве с кельтами (позднее — с германцами). Осмыслить эти устойчивые определения, повторявшиеся вплоть до рубежа нашей эры (Страбон), мы можем только в том случае, если примем как достоверное, что под Скифией Эфор подразумевал как собственно скифов, так и всю широкую полуторатысячеверстную полосу праславян, тянувшуюся в это время от Днепра до «Скифского залива».

Доказателен также и факт установления тождества греческими купцами (плававшими в северные моря за британским оловом и литовским янтарем) между местными племенами южного берега Балтики и далекими «скифами»-сколотами Приднепровья.

Скифо-балтская географическая концепция была создана в ту пору, когда днепровские праславяне под именем скифов-пахарей были хорошо известны по хлебной торговле через Ольвию, а висло-одерские праславяне были открыты мореплавателями.

Полнокровное развитие сколотского общества в V–III вв. до н.э., дошедшего, судя по всему известному нам, до уровня государственности, было прервано сарматским нашествием II в. до н.э. Сарматы двигались с востока, от низовий Дона, и в конце концов достигли Среднего Дуная. Они отрезали лесостепных сколотов от степных скифов-кочевников, ушедших в сердцевину Крыма. В Среднем Подненровье сарматы уничтожили одно из сколотских царств по Тясмину и сильно потеснили северное царство (киевская археологическая группа), заняв обширное Перепетово Поле на север от р. Роси. Только что зародившаяся праславянская государственность Среднего Поднепровья исчезла примерно на четыре столетия, впредь до сложения новой благоприятной конъюнктуры.

Можно допустить, что во время сарматского нашествия какая-то часть днепровских сколотов из полностью разгромленного тясминского «царства» ушла не на север, а на юг, слившись с настоящими скифами и разделив с ними противостояние сарматам. Очень уж быстро, сразу после нашествия, на Нижнем Днепре возникли крепости и города, которых у кочевых скифов никогда ранее не было (кроме Каменского городища, ниже порогов, охранявшего царские некрополи). В пользу переселения на юг говорит наличие зарубинецких материалов в позднескифских городищах.

Нашествие новых степных кочевников отразилось в русском, украинском и белорусском фольклоре, записанном этнографами XIX в. (так же, как и набеги более древних киммерийцев). Символом степняков по-прежнему является огненный, многоглавый Змей (иногда Змей Черноморский). Появляется новый тип героя, связанного не с царской, а с крестьянской средой. Хронологической приметой отголосков богатырского эпоса сарматского времени является обилие женских враждебных персонажей: здесь есть и «змеиные жены», и «змеиные сестры», и гиперболизированный образ Бабы-Яги, владеющей табунами коней и летящей по воздуху в своей ступе, в которой легко угадать славянское осмысление скифо-сарматского походного котла.

У сарматских племен существовал своего рода аристократический матриархат: известны богатые и почетные захоронения сарматских женщин с оружием и конским снаряжением. Сарматов греки называют «женоуправляемыми». Сказки повествуют о царстве Бабы-Яги и о приморском «девичьем царстве» с каменными крепостями. Не лишено вероятия, что степная Баба-Яга во главе враждебного конного воинства, столь далекая от традиционного образа (избушка на курьих ножках в непроходимых лесных дебрях), есть отзвук авангарда сарматских племен — языгов, первыми напавших во II в. до п. э. на Поднепровье (языг — Яга). Все это связывается в единый комплекс и позволяет видеть в таких сказках отражение героического эпоса, созданного потомками сколотов и невров в пору длительного противостояния сарматским набегам. 

Сарматское нашествие, не только разрушившее сколотские «царства», но и перерезавшее надолго торговые пути в греческие города, сильно понизило общий уровень праславянской жизни. Праславяне Среднего Поднепровья сарматского времени известны нам по памятникам раннего этапа зарубинецкой культуры, облик которой в известной мере сходен с более ранней и довольно примитивной милоградской культурой (невры). Население в лесостепном Среднем Поднепровье поредело, и наблюдается интенсивная колонизация лесной зоны Верхнего Поднепровья: левобережье Припяти, Днепр до Смоленска, все пространство между Днепром и Десной и отчасти верхняя Ока. Новые поселенцы занимали древние небольшие городища милоградцев, укрепляли их дополнительными валами и строили свои, тоже небольшие, крепостицы-убежища.

Севернее зоны милоградской культуры праславяне внедрялись в земли балтийских племен, поклонников бога Криве. Когда колонизационный процесс завершился, то население обширной области вокруг Валдайской возвышенности, славянское по языку, получило название «кривичей».