— Как вы сами сказали, не существует закона, запрещающего законные инвестиции.

Ветерок усилился, очередной порыв заставил Лумаса поиграть мускулами.

— Как процветает актерский рэкет в наши дни, Стив? — весело спросил я.

— Актерский? — Верзила пару раз мигнул в полнейшем недоумении. — А мне-то откуда знать?

— Разве это не ваш рэкет?

— Кто-то пошутил над вами, лейтенант! — расхохотался он. — Я — актер? Я работаю на мистера Ровака, присматриваю за его катером и тому подобное.

— Мне придется потолковать с добряком Харвом, — вкрадчиво произнес я. — Я ведь коп без чувства юмора, когда работаю.

— Так это он вам сказал, что я актер? — Лумас в недоумении покачал головой. — Похоже, он спятил.

— «По большей части безработный актер» — вот в точности его слова, насколько я припоминаю… Может быть, существует очень простая разгадка: он прирожденный лжец?

— Возможно, все не так просто, как вы считаете, — нахмурился Ровак. — Я вот все думаю после того, как вы объяснили, почему так интересуетесь смертью этой девушки Келлер, что меня ставит в тупик эта цепочка странных совпадений, так же как и вас, лейтенант. Чем больше вы говорите, тем крепнет у меня уверенность в том, что за этими совпадениями стоит именно Стерн.

— Возможно, вы и правы, — кивнул я. — Если я покопаюсь поглубже, не сомневаюсь, что раньше или позже выясню все наверняка.

— Могу ли вам чем-то помочь?

— Не думаю, но благодарю за предложение. И за то, что вы отнеслись терпеливо к моим расспросам.

Я спустился снова на мостки и зашагал к бассейну. Оказавшись там, я обнаружил, что Лина исчезла, но Долорес лежала лицом вниз на шезлонге. Комок шерсти взглянул на меня из-под шезлонга и в то же мгновение я услышал нервное поскуливание.

— Вам следует купить своему песику успокоительное, — сказал я Долорес. — У него какая-то нездоровая антипатия ко мне!

— Разве не у всех? — холодно осведомилась она.

Я закурил сигарету, любуясь зрелищем на шезлонге. Потом Долорес медленно перевернулась на спину и взглянула мне в лицо.

— У вас глаза как раскаленные заклепки! — бросила она.

— Разве я виноват, что вы такая экзотически прекрасная женщина? — с жаром спросил я. — Не я ответствен за ваши длинные стройные ноги, за геометрически безупречное сложение тела. За вашу сексапильность. Вините во всем ваших родителей, если уж вам хочется найти виноватых, но не меня. Я всего лишь невинный наблюдатель.

— Ну и ну! — Ее глаза широко раскрылись от удивления и, возможно, еще кое от чего, не уверен. — Никогда не думала, что коп может так поэтично высказываться. — Она выпрямилась на шезлонге, чтобы поближе рассмотреть меня. — Эта словесная оценка совсем не того рода, к которым я привыкла, понимаете? — удивленно пробормотала она. — Вплоть до этого момента все адресованные мне комплименты не отличались оригинальностью, подобные словечки раздаются в любом кабаке…

— Возможно, это станет началом совершенно новой эры, — скромно заметил я.

— У меня беспокойное чувство, что это действительно может стать началом чего-то, — задумчиво произнесла она. — Кроме шуток, лейтенант, что вам больше всего нравится во мне, если вообще что-то нравится?

— Вам действительно интересно знать?

В ее глазах промелькнуло нечто похожее на смущение.

— Да, даже если вам придется быть немного грубоватым.

— Ваше лицо, — ответил я.

— Вы смеетесь?

— Вовсе не смеюсь! Впервые я увидел вас на афише в натуральный рост у здания клуба. Конечно, у вас потрясающая фигура, но вы не были бы стриптизеркой, если бы не имели ее. Меня же заставило остановиться ваше лицо. Оно отнюдь не прекрасное, как вы сами знаете, но в нем чувствуется личность и ум, а такое сочетание редко встречается в бурлеске.

Ее глаза, как мне показалось, наполнились слезами, она быстро-быстро заморгала и отвернулась.

— Бог мой! — глухо пробормотала она. — В одну минуту вы заставили меня смутиться, словно наивную девчонку из колледжа.

— Или как вашу двоюродную сестричку Пэтти? — подхватил я.

Она посмотрела на меня, теперь ее глаза выражали боль.

— Неужели вам было необходимо все так испортить? — прошептала она.

— Я чувствую, причем это чувство все более усиливается, что, в конце концов, она не покончила с собой, — энергично заговорил я. — Похоже, что ее убили. Я подумал, что вы хотели бы это знать.

И я пошел дальше мимо шезлонгов к своему «остину-хили».

— Лейтенант!

Ее голос внезапно стал взволнованным:

— Подождите… лейтенант… Эй, вернитесь на минутку!

Но я не остановился, прошел к своей машине, сел в нее и поспешил назад в Пайн-Сити.

Морской бриз приятно охлаждал мое лицо. Я раздумывал о том, продвинулся ли я хоть сколько-то вперед и была ли Пэтти Келлер на самом деле убита. Я располагал лишь цепочкой совпадений, которые, возможно, ничего не значили. Позднее я стал размышлять о том, почему я так переживаю из-за смерти девушки. Может быть, потому, что я был рядом с ней, когда это случилось. Этот ответ казался резонным, и я был бы счастлив, если бы он меня удовлетворял. Только я-то знал, что дело не в этом.

Причиной было то, что Пэтти Келлер умерла так неожиданно и страшно и никому в целом свете до этого не было дела. Меня не покидала тяжелая мысль о том, что, если бы такое случилось вместо Пэтти Келлер с человеком по имени Уилер, реакция была бы точно такой. Значит, кто-то должен переживать из-за девушки, и судьба избрала меня. Ибо если я не стану беспокоиться из-за ее гибели, никого не обеспокоит и моя.

— Апоморфин? — повторил Стерн. — Я никогда не слышал прежде о нем, лейтенант! Этот препарат можно приобрести в аптеке?

— Без рецепта нет, но вы же прекрасно понимаете, что это никого бы не остановило, если бы препарат очень понадобился.

Белая гвоздика в его петлице, казалось, слегка увяла. Я ее совсем не винил: в душной, влажной атмосфере цветочного магазина, полного запахов сотни разных растений, увяли бы даже орхидеи.

Цвет бело-розовой физиономии Харви Стерна изменялся быстро, как у хамелеона, но при всех переменах в теперешней ситуации преобладающим оставался белый компонент.

— Убийство! — выдавил он из себя. — Это звучит так фантастично, лейтенант! Безобидная, трогательная девушка, эта Пэтти. Кому бы захотелось ее убить?

— Может быть, вам? — повысил я голос.

— Мне? — Все его пухлое тело затряслось. — Вы шутите, лейтенант?

— Вы оба были членами клуба одиноких сердец, — заговорил я ровным голосом. — У нее было одно-единственное свидание с вами за все время членства в клубе. Последний раз, когда я был здесь, вы мне рассказывали об этом. Вы сказали, что чувствовали себя смущенным, являясь членом подобного клуба, и позднее вышли из него. Вы человек нервный. По вашему собственному признанию, вам требовался кто-то, кто мог бы подстегнуть ваше самолюбие.

— Я сообщил вам чистую правду, как я ее сам увидел наконец! — пробормотал он.

— Затем в ваш офис ввалился Лумас и сообщил мне, что вы настоящий Ромео, — продолжал я. — Ни одна дамочка будто бы не в силах устоять перед вами. Вчера вечером я наблюдал за вами в клубе «Экстраваганца», где вы шумно веселились в обществе двух стриптизерок. Вы совершенно не выглядели нервным типом, Харв, сразу было видно, что эта разгульная компания доставляет вам огромное удовольствие. Во всяком случае, до той минуты, пока вы не увидели меня. Мне сказали, что вы один из их лучших клиентов, без раздумий сорящий деньгами.

— Ну, я… я… я…

Он растерянно замолчал.

— Ваш старый приятель, Стив Лумас, заскочил купить цветы, — гнул я свою линию. — «Он актер, по большей части безработный актер» — так вы сказали. Он же работает у Ровака, владельца бурлеск-клуба, и вам это прекрасно известно.

— Я был расстроен, нервничал, — несвязно забубнил Стерн. — Сам не знал, что говорю…

— Я получил ваше личное дело от Джейкоба Аркрайта. Встреча с Пэтти Келлер была последней из более чем десятка свиданий, организованных для вас через клуб. Мы отобрали дела всех девушек, у которых с вами были свидания, Харв, и в данный момент они проверяются. Все, что требуется, — это обнаружить еще одно самоубийство, скоропостижную смерть даже, и у вас будут такие неприятности, с которыми ни вы сами, ни свора самых дорогих адвокатов не справятся!